Хутор в десятке километров от города оказался пуст — только на дверях дома болтались желтые бирочки печатей, да на воротах белела какая-то бумажка.
— Ого, а у них тут все серьезно, — присвистнула Рей. — Только послушай: "За подлое партизанство и измену императору". Надо же…
— В городе вчера облава была, — со вздохом сказала Хельга. — Я со стены видела.
— Охотилась?
— Выясняла, чем тебя Дерлет траванул, — вампирша поймала недоуменный взгляд девушки и покивала, — отравил, отравил. Ты же знаешь, как он ревновал.
— А, — коротко отозвалась акробатка. — И что теперь дальше?
Хельга пожала плечами.
— Думаю, если тут никого нет — можно пока остаться здесь. А там посмотрим. У меня голова уже не варит совершенно — я, считай, сутки на ногах.
Хельга сидела в своей комнате напротив мольберта и рисовала. Из окна на холст лился поток золотистого цвета, а на полотне колосилось поле пшеницы. Пейзаж получался на диво умиротворяющим, и лишь одно нарушало гармонию — каждый раз, как Хельга делала мазок, в воздухе ненадолго повисал нежный звон.
— Мы богаты, — послышался захлебывающийся от счастья шепот, и вампирша открыла глаза.
Рей сидела над грудой золота, осторожно перебирая его тонкими пальцами. Оно-то и издавало металлический перезвон.
— Откуда столько золота?
— Ты же принесла! — акробатка недоуменно воззрилась на спутницу. — Или не помнишь?
— Я-то помню, но сумка-то раз в пять меньше, по-моему!
— Это специальная офицерская сумка, — рассмеялась Рей. — С уплотняющими чарами. Жутко дорогая штука, знаешь ли. А ты что, не чувствовала веса?
— Попробуй почувствуй, когда из тебя чуть решето не сделали, — пробормотала Хельга, тут же помрачнев.
— Да ладно тебе грустить! — Рей, ловко поднявшись на ноги, потрепала вампиршу за плечо. — Все равно он был не жилец — с этим артефактом.
— О, да, — протянула Хельга. — Интересно, кто теперь будет следующим?
Золота оказалось много, но все — в довольно невзрачной упаковке: монеты с полустертыми надписями, массивные кольца с тусклыми камнями и грубые увесистые цепочки. Единственным исключением был странный серебристо-белый кувшинчик без всяких опознавательных знаков.
— О, а эта вещица просто лучится магией, — опасливо сказала Рей, на всякий случай отодвигаясь подальше. — Давай ее выбросим подальше, а?
— Успеется, — Хельга, решительно ссыпав золото обратно в сумку, принялась вертеть в руках загадочную штуковину. — Для литого — слишком легкий… Что же это такое?
— Если тебе уж так приспичило — давай хоть на улицу выйдем, — нервно заявила Рей. — Хель, умоляю! Предчувствия меня еще никогда не обманывали.
— И с артефактом? — хитро прищурилась вампирша.
— Даже с ним. Иногда приходится делать то, что не нравится.
На дворе оказалось невыносимо холодно — ветер с моря пробирал до костей, и девушки укрылись в хлеву. Там было тепло, хоть и воняло. Оглядев пустые стойла, Рей заключила: скотину, скорее всего, разобрали соседи — слишком много разных следов на земляном полу.
— Так, что же это за штука? — задумчиво поинтересовалась Хельга, не ожидая ответа. Ноготь, послушно затвердев, прочертил на мягком металле глубокую борозду. Кувшинчик отозвался зловещим гудением и через пару секунд рассыпался в пыль.
Мгновением позже девушек опрокинул и поволок могучий порыв ветра. В центре хлева повисло белоснежное облако дыма, которое быстро, очень быстро разрасталось. Безумный рев оглушил вампиршу, вслед за этим она ощутила на своем лице чье-то обжигающее дыхание, и лишилась чувств.
Обморок Хельги не продлился и пары секунд. Открыв глаза, она увидела над собой свинцовое зимнее небо со странными угловатыми точками, которые быстро приближались.
"Берегись," — в сознание вплыла чья-то мысль, а вслед за ней появилась картинка — крыша хлева, распадаясь на части, стремительно улетает ввысь. — "Сейчас посыплется".
— Артем?
"Берегись!" — над ней повис уже знакомый клок тумана, который ей уже раз являлся. Правда, было это в ее родном мире и ее родном теле.
— Ты вернулся!
Обломки несчастной крыши вдруг вспыхнули ярко-алым и исчезли, оставив после себя лишь крохотные облачка угольно-черного дыма.
— Так, я думаю, будет лучше, — этот голос, казалось, пробирал до печенок — в жизни Хельге не доводилось слышать столь глубокого баса. — Да, может, представишь меня своим друзьям?
Арман сидел в углу камеры, мрачно уставясь в зарешеченное окно. Зверски болели ребра, а правый глаз, похоже, заплыл окончательно. Парень был очень зол — ни один амулет, припасенный на "крайний случай", не сработал, как положено. Наоборот, они лишь привлекли ненужное внимание — Армана скрутили в числе первых, вдобавок изрядно отметелив.
Пока к нему никто не приставал, хотя забулдыг тут хватало. Впрочем, это как раз не беспокоило спасателя. Его беспокоили те ребята, которые упекли его в каталажку — судя по повадкам, вряд ли они были из местной полиции, или как она здесь называлась. А это значило: скоро Арману придется отвечать на весьма неприятные вопросы — а у него на них нет ответов.
Проверять квалификацию местных мастеров заплечных дел парню очень не хотелось, но выхода, похоже, не было — и шокер, и кинжал, и даже мел в стальном футляре у него забрали при аресте. С собой у спасателя остался только браслет — подарок Макса, а от него сейчас толку не было никакого.
— Арман? — раздался еле слышный шепот, и темное небо в окне закрыла еще более темная фигура. — Едва тебя нашли.
Приглядевшись, парень едва сдержал отборную брань: напротив его, уцепившись за решетку на манер летучей мыши, висел тот самый парень из "потеряшек" — осунувшийся, небритый, но вполне живой и здоровый.
— Да, — Арман скосил глаза вбок. Троица картежников, на первый взгляд полностью увлеченная игрой, на самом деле медленно, по сантиметру, смещалась в его сторону. Похоже, спокойное время кончилось. — Ты можешь меня вытащить отсюда?
— Могу, только будет много шума, — покачал головой парень.
— У меня нет снаряжения, — вспомнил Арман. — Понимаешь? Мела тоже нет!
— Зараза, — выругался "потеряшка". — Вот что значит — невезение… Ладно, придумаем что-нибудь.
Он, вытащив что-то из кармана, вдруг швырнул это в дальний конец камеры, поближе ко входу. Раздался мелодичный металлический перезвон — словно бы десяток серебряных ложечек принялись отплясывать румбу на гранитных плитах.
— Золото! — раздался восторженный вопль. — Эй, куда лапы…
