Тварь усеивали глаза, черные и карие, обрамленные темными ресницами, до жути похожие на глаза парня, которого она пыталась проглотить, и некоторые еще не до конца утратили сознание – их наполнял ужас. Одни рты продолжали слабо хныкать, другие рыдали и судорожно хватали воздух.
Но чудовище должно было вырасти. Оно сцапало трех злыдней, прежде чем успело полностью проникнуть в зал, подтащило их к себе и проглотило, несмотря на отчаянное сопротивление, – у них ведь не было магических щитов. Такая же судьба ждала и аргентинца, как только у него закончится мана.
– Томас, Томас! – рыдала девочка из Аргентины, но даже не пыталась что-то предпринять.
Никто не рискнул бы коснуться чреворота. Даже другие злыдни, в том числе самые безмозглые и голодные, догадывались, что случится с ними, если они бросят ему вызов.
Я ощутила вкус желчи во рту. Лю с ужасом взглянула на меня, но играть не перестала. Элфи по-прежнему удерживал проход, и остальные лондонцы вместе с ним, хотя, несомненно, им хотелось опрометью выбежать за ворота, спасая свою жизнь и душу, ведь чреворот, к сожалению, не убивает жертву.
Я попросила их помочь мне, и они помогли; я попросила их набраться храбрости и совершить хороший поступок – и я не имела права просить об этом других, если сама собиралась отсиживаться в тени. Значит, я должна была атаковать чреворота. Я должна была это сделать и не могла – но за спиной чреворота, в коридоре, стоявший на баррикаде Орион обернулся. Если чреворота не атакую я, это сделает он. Он бросит баррикаду, позволив волне злыдней хлынуть в зал, а сам бросится к чревороту, потому что Томас вопил, вопил с растущим отчаянием, и щупальца чреворота уже испытующе ползли по его груди, подбираясь ко рту и глазам.
Я спустилась с платформы. Последние оставшиеся в очереди ребята расступились, не сводя с меня глаз, и алхимическая защита стекла по моей коже, словно вода, когда я прошла сквозь магическую стену. Злыдни продолжали лезть через портал, однако они сторонились чреворота, а тот немного помедлил, может быть, от легкого несварения, и ощупал пол в пределах обугленного круга, который остался от Терпения. Похоже, тварь прикидывала, как бы поудобней устроиться. Внутри огромного черного круга она напоминала маленькую чернильную кляксу. Чреворот, очевидно, не успел еще захватить много жертв. И у меня был щит, простое и прекрасное мамино заклинание, которым она делилась со всеми, кто попросит, и для него была нужна мана, которую ты собрал сам или которую тебе добровольно дал близкий друг, – а Орион по-прежнему вливал в меня силу потоками.
Я закрыла глаза и представила, что прямо передо мной ворота, за которыми ждали мама и все мое будущее, и это была чистая правда, потому что я не могла выйти на свободу, не пройдя через это, потому что проклятое мироздание хотело, чтобы я выжила… и я бросилась в пасть чреворота. Когда его ужасная туша обволокла меня, я призвала со всей яростью Руку Смерти, вложив в нее ману тысячи злыдней. Я накладывала заклинание снова, снова и снова, плотно сжатая в теле чреворота. Не знаю, сколько это длилось – целую вечность или три секунды – моя жизнь растянулась до бесконечности, а потом вдруг все закончилось, и я услышала крик Лю:
– Эль! Эль, берегись!
Стоя на коленях в луже, я открыла глаза и повернулась как раз вовремя, чтобы швырнуть убийственным заклинанием еще раз, чисто автоматически, в истекающую слюной хорку, которая прорвалась через портал. Она немедленно рухнула мертвой, и ее труп скатился мимо меня по ступенькам, несомый потоком ужасной вонючей жижи, которая текла из лопнувшей прозрачной шкуры чреворота. Трое других аргентинцев вытягивали Томаса из останков твари. Ноги, которые чреворот успел втянуть в себя, были у него местами ободраны в кровь, разделитель маны на запястье потрескался – Томас, очевидно, перегрузил его, забрав слишком много маны в попытке защититься. Сара сорвала разделитель и отбросила прочь; он исчез в потоке злыдней, и они даже не обратили внимания на негромкий взрыв.
Я стояла на коленях и, дрожа, смотрела на аргентинцев. Мне не верилось, что я это сделала, что все кончено – мир расплывался перед моими глазами, злыдни по-прежнему текли мимо, и музыка продолжала звучать.
– Вставай! – кричала Лизель. – Вставай, ненормальная! Время! Две минуты!
Я пришла в себя и кое-как поднялась, одновременно с беднягой Томасом. Кто-то дал ему глоток зелья, и взгляд у парня сделался спокойно-остекленелый. Девушка из Аргентины подхватила Томаса под руку и помогла ему удержаться на ногах. И тут я поняла, отчего Лизель так кричала: Элфи сдвинул коридор, чтобы прикрыть меня – иначе нас с аргентинцами просто затоптали бы, – но из-за этого больше никто не мог пройти к воротам. Он пытался вернуть туннель на место, борясь с наплывом злыдней, и наступала последняя минута.
Но осталось всего двадцать человек. Я больше не стала вливаться в заклинание приманки. Вместо этого я подошла к Элфи и сменила его, подхватив туннель; он медленно и осторожно высвободил руки, ахнул и чуть не упал от облегчения. Я надежно ухватила туннель, влила в него ману, которая океаном бурлила вокруг, и расширила проход, отпихнув злыдней в сторону.
– Бегите! – велела я, и лондонцы побежали, а за ними и остальные.
Лизель спрыгнула с платформы и сунула мне телепатофон – я поколебалась сначала, не понимая, какой от него прок, если никого не осталось, но она так решительно всучила мне прибор, что я сдалась. Только тогда Лизель ушла.
Очередь закончилась. Взяв последние несколько нот, Лю позволила им растаять в воздухе, чтобы песенное заклинание закончилось красиво, а потом вместе с лютней спрыгнула с платформы и побежала к воротам, не прощаясь. Не стоило тратить ни секунды того драгоценного времени, которое оставалось у меня, пока музыка еще звучала в динамиках, а злыдни находились под властью заклинания. Лю только коснулась моего плеча кончиками пальцев, вытянув руку на бегу.
И это был конец. Остались только мы с Орионом, который сражался на баррикаде. Злыдни упорно пытались пробраться дальше, пробиться мимо него, но он их удерживал. Бесконечный поток чудовищ в конце концов поглотил и опрокинул бы Ориона – даже Ориона. Тварей пришлось бы истреблять часами, днями, неделями – рано или поздно он свалился бы просто от усталости, от жажды и голода, от недостатка сна и неизбежно погиб. Но Ориону не нужно было драться часами, днями, неделями. Он должен был продержаться минуту и двадцать шесть секунд.
– Орион! – крикнула я.
