— Я думаю, ты просто устал с дороги, — изобразив участие на своем лице, сказал Тарий. А мысленно просто растерялся. Его амулет скрывал демоническую сущность Мары, но некоторые проявления её натуры даже он не в состоянии скрыть… И вот это-то было по-настоящему плохо! Сейчас Тария мучила одна только мысль: А правильно ли он поступил, приведя наследницу Демонов под личиной простого человека в место, снизу доверху заполненное магами? Не обернется ли его желание защитить наследницу ему же боком? Сможет ли сама Мара жить в атмосфере, где ей придётся день изо дня сталкиваться с агрессивно настроенными сокурсниками и преподавателями? Если бы он только знал, как поступить правильно?! Но одно было совершенно точно, отправить её сейчас на родину, где совершенно не известно, чем это обернётся, пока она не вошла в полную силу, было сродни подписать ей смертный приговор. Ведь те, кто убил её отца и мать, так и не были пойманы. Заговор, а Тарий не сомневался, что это был он, всё ещё не был раскрыт. Впервые за много лет он просто 'не знал'. Не знал, как обходиться с юным, несформированным демоном. Не знал, как следует поступить. Не знал, как помочь. — Тебе следует отдохнуть, а я… — Тарий не успел договорить, как входная дверь в его кабинет вновь распахнулась и с силой ударилась о стену. И вот ещё один, только златоволосый смерч ворвался в его кабинет.
— Я этого не потерплю! — тут же перейдя на ультразвук, воскликнула Ил'лариэль.
'Только не она', несколько отстранено подумал Тарий, подавив глубокий вздох полный отчаяния.
Нельзя сказать, что ректор МАМ не умел обращаться с женщинами. Он искренне ценил красоту, мог наслаждаться обществом противоположного пола. Да и чего уж скрывать, за свою долгую жизнь успел и влюбиться не единожды, как и разочароваться. Но будучи мужчиной рационального склада ума, порой совершенно не понимал, что конкретно от него хотят эти странные существа, будто специально привезённые с другой планеты, чтобы стать единственной неразрешенной загадкой в его жизни. Тарий, вошедший в силу в весьма юном возрасте, сумел сохранить какую-то толику юношеской непосредственности и по сей день. И проявлялась эта черта именно в моменты близкого общения с женщинами. Порой он мог застесняться перед чересчур очаровательной дамой, совсем как желторотый юнец. Когда эта самая дама имела неосторожность устроить сцену в его присутствии, ему было гораздо удобнее просто развернуться и уйти, лишь потому что он совершенно не знал: 'Чего она ревет?' и 'Что с ней делать?'. Но, как это ни парадоксально, именно благодаря этому своему поведению, он получил репутацию 'дамского угодника' и 'рокового соблазнителя', которого ещё не удалось удержать ни одной охотнице за знатным и богатым супругом. Было в его внешности то, что сводило с ума юных девиц, для большинства из них он выглядел этаким 'плохишом'. Небрежность в одежде, естественный беспорядок на голове и точеные черты лица, на котором буквально горели хищно прищуренные глаза, делали его образ невероятно привлекательным, а холодность в отношении, она же — банальная стеснительность и нежелание 'разбираться в бабьих истериках', довершали картину.
Вот и сейчас, увидев на пороге своего кабинета едва сдерживающую злые слезы эльфийку, ему невыносимо захотелось покинуть помещение.
'Только её мне сегодня и не хватало!', мысленно взвыл ректор, надевая на лицо привычную в таких случаях маску отчужденности.
— В чем дело, Эсса? — холодно спросил он, поднимаясь с подоконника и заводя руки за спину. — Что могло такого произойти, чтобы столь уважаемая Эсса, как Вы, позволил себе подобное поведение?
Неожиданно эльфийка поджала губы, взгляд её налился неподдельной яростью, и тут Тарий отчаянно поздно осознал, что опять брякнул что-то не то…
— Вам ли не знать, Эсс ректор, того, что со мной могло произойти по Вашей же милости? — буквально прошипела она, медленно подходя к Тарию. — Вам ли не знать, кто мог послужить причиной моего поведения, если именно благодаря Вашим вчерашним усилиям на кафедру профессора Кирла были приняты двое человеческих детёнышей? — в голосе её чувствовалась сталь, с каждым шагом она приближалась к Тарию, походя на дикую кошку, что, наконец, нашла свою добычу и теперь готовилась к последнему, решающему прыжку. — И Вам ли не знать, что от людей ничего хорошего ждать НЕЛЬЗЯ! — на последнем слове Ил'лариэль гневно вскрикнула.
— Ил'лариэль, Вы забываетесь, — холодно произнёс Тарий, не зная, куда деться от её взгляда полного слёз, обиды и гнева. — Я не обязан держать ответ за свои действия перед Вами, потому прошу впредь не касаться вопроса о правильности моих решений. Если Вас оскорбили, то скажите мне, кто это сделал, я решу данный вопрос. И постарайтесь более не повышать голос в моем кабинете, я этого не люблю, — 'особенно, когда это делают так визгливо', про себя добавил Тарий, но вслух разумно промолчал.
После этих слов изящные пальчики на руках Ил'лариэль сжались в кулачки, губы превратились в одну тонкую линию, а в глазах появился столь несвойственный для хрупкой эльфийки ледяной огонёк.
— Прошу извинить мою несдержанность, ректор Осбен, — холодно произнесла она. — Но принятая вами студентка, человек, позволила себе оскорбить меня сегодня. Я требую соизмеримого наказания и разбирательства по данному делу.
— Вот как, — стараясь подавить тяжелый вздох, сказал Тарий. — Смею заверить Вас, Эсса, я с этим разберусь.
— Вот и славно, — буквально прожигая Тария недобрым взглядом, Ил'лариэль развернулась на каблуках и лишь у самой двери небрежно бросила: — Я прослежу.
Стоило эльфийке исчезнуть за дверью, как Тарий тут же накинул на свой кабинет Полог Тишины.
— Уффф, — шумно выдохнул он, возвращаясь на облюбованный подоконник, и устало откинул голову, облокачиваясь о широкий откос.
— Когда же ты повзрослеешь? — не скрывая улыбки, сказал Мэйр.
— Если ты забыл, то напомню тебе, что гораздо старше тебя, — не открывая глаз, буркнул Тарий.
— Ну, я не имею в виду твой биологический возраст.
— О, прошу, только без нотаций! Что опять не так? Я не хамил, не кричал, не обзывался и не распускал руки. Какие претензии?
— Тебе совсем не нравится Ил'лариэль? — ни с того, ни с сего спросил Тария собеседник. — Разве не замечаешь, как смотрит она на тебя порой?
— Не заметишь тут, пожалуй, — ворчливо отозвался ректор МАМ. — Но вот что я тебе скажу, представь себе следующее развитие событий: я начинаю проявлять знаки внимания, улыбки там, конфеты всякие, погулять позову или ещё что придумаю. Потом куплю ей какое-нибудь дорогое украшение, попутно распуская комплементы, дальше произойдет то, что в нашем возрасте неизбежно… И вот, когда это случится, у меня будет всего лишь два выхода: бежать из МАМ и возвращаться на родину, либо же впрягаться в упряжь, как старая, но дорогая хозяину кляча, трепливо снося понукания извозчика в лице Ил'лариэль. Ни один из этих вариантов, увы, мне не подходит. Я люблю женщин, Мэйр, но только не тогда, когда начинаю находить их волосы на своих расческах, а вещи в моем шкафу. И, уж не знаю, к счастью или к сожалению, но мы вместе работаем с Ил'лариэль, что априори исключает нашу связь.
