Вместе с воспоминанием о заклятии Конгетларов в виски Герфегеста хлынула чудовищная, обжигающая боль. Впрочем, она исчезла так же быстро, как появилась. Но вот воспоминание о том разговоре с Ганфалой как будто стало еще более ярким. Словно бы оно вообще перестало быть воспоминанием!
Он не слышал, как Артагевд рассказывает Хармане о том, сколь много сходства между островами, которыми, словно пятнами бок оленя, было усеяно Озеро Перевоплощений. Он не слышал, как Торвент разглашает грошовую тайну – невнятный фрагмент из канона искусства та-лан, где говорилось о Дагаате, Озере Перевоплощений, и их месте в круговороте мироздания. В тот момент с ним было лишь заклятие Конгетларов. В тот момент боль ушедшего рода восстала в сердце Герфегеста.
И тогда Герфегест понял, что никогда не станет Гамелином.
Он поднял глаза к небу в надежде, что солнечный свет развеет наваждение теней, овладевших его рассудком. Но неба не было. Озеро Перевоплощений скрывалось под громадным стеклянным куполом. Будто бы зимняя оранжерея любвеобильной императрицы Сеннин.
7
Они остановились. Хармана сняла с пояса гребень и начала расчесывать свои серебристо-пепельные косы. Как и все, что делала Хармана, это выглядело пронзительно эстетично. Артагевд, глотая, порция за порцией, свое не находящее выхода обожание, украдкой поглядывал на свою госпожу. Торвент, присев на корточки у берега, с весьма ученым видом попробовал пальцем воду.
Перрин вынул из ножен клинок и, придирчиво осмотрев его, вложил обратно. Зачем? Скорее по привычке.
– Так я и думал, – заключил Торвент, рассматривая ноготь своего указательного пальца, на котором блестела жирная серая капля. Вода в Озере в несколько раз тяжелее Густой Воды. Да это и не вода, собственно говоря, а квинтэссенция материи, чьи свойства – текучесть и изменчивость – известны каждому.
Хармана положила руку на плечо Торвенту, побуждая его говорить. Его Величество, судя по всему, знал об Озере Перевоплощений никак не меньше Артагевда.
– Озеро Перевоплощений не имеет любимчиков. Оно не знает ни дурного, ни доброго. Воды его не могут сопротивляться злой воле, не могут, однако, и потворствовать ей. Озеро Перевоплощений – это всего лишь замок. Ключом же является Семя Ветра. – Торвент подмигнул Герфегесту, справедливо полагая, что именно ему больше других будет интересно продолжение разговора, начатого на борту корабля Пелнов и все еще не законченного. – Семя Ветра, брошенное рукой Ганфалы, извратит мир Синего Алустрала. Если же оно будет брошено твоей рукой, госпожа Хармана, в Синем Алустрале воцарится великое благо. Ненадолго, разумеется. Ибо нет ничего в этом мире, что имеет власть продолжаться долго.
– А Сиятельный князь Шет окс Лагин, – вмешался Артагевд, – для чего ему Семя Ветра?
– Семя Ветра? Да ему плевать на Семя Ветра. Ему плевать на Синий Алустрал. Ему, как и тому герверитскому царьку до него, нужно только одно: чтобы Хуммер пробудился! – неожиданно для всех рявкнул Перрин, Хозяин Дома Лорчей.
«Быть может, среди всех Сильнейших Дома Лорчей не сыщется и трех грамотеев, способных дочесть до середины трактат о тонкостях игры в нарк, – подумал Герфегест. – Но это ничуть не мешает им быть самым просвещенным Домом Синего Алустрала, ибо они просвещены в главном!»
8
– Скажи мне, Торвент, – спросила Хармана, заглядывая в глаза престолонаследника, – а что будет с Сармонтазарой, если Ганфале или Шету окс Лагину удастся-таки бросить Семя Ветра в воды Озера Перевоплощений?
Торвент довольно долго не отвечал – он вслушивался в жужжание невидимого шмеля, внезапно зазвеневшее где-то неподалеку. Самого шмеля, однако, и в помине не было.
«Шуточки из Пояса Усопших», – заметил Герфегест, который тоже не торопился высказываться. Сармонтазара, сколь бы далекой она теперь ни была, все-таки виделась ему вторым домом, приютившим его на долгие годы. Вершить ее судьбу, пусть даже в сослагательном ключе, ему не хватало храбрости.
– Семя Ветра, слившись с водами Озера Перевоплощений, заставит Алустрал, который и есть исконная земля Хуммера, восстать из вод полностью. Со дна морского поднимутся три древние страны, три позабытых Алустрала: Красный, Белый и Черный. – Голос Торвента дрогнул. – А земли Сармонтазары, бывшие изначальной вотчиной Лишенного Значений, исчезнут в новорожденном океане, дабы равновесие не нарушалось.
– Значит, Сармонтазара разделит участь трех позабытых Алустралов?
– В некотором смысле да, – твердо сказал Торвент.
«В некотором смысле да!» – в сердцах вскричал Герфегест. Еще чего не хватало! Он-то по наивности думал, что Семя Ветра и вся эта возня вокруг Дагаата – головная боль одного лишь Синего Алустрала!
Элиен. Его маленький сын, проказник Элай. Аганна, самовлюбленный грютский царь. Прекрасная Гаэт, олененок, тень Октанга Урайна. Леворго, мудрый Владетель Диорха. Диофериды, служители Шара. Люди, которые были ему дороги, канут в ничто из-за его доверчивости? Из-за его неразборчивости? Из-за его слабости?
Только из-за того, что у него, Герфегеста, не хватило проницательности остаться с ними и хранить Семя Ветра от нечистых рук? Только из-за его горячности, толкнувшей его на путь мести? Да знают ли они вообще, что происходит сейчас здесь, к западу от Хелтанского хребта? Знает ли Элиен о том, куда направился его Брат по Слову Шет окс Лагин?
– Когда я сделал Тайен, когда я велел ей быть с тобой неотлучно, – шепнул ему на ухо Торвент, – я думал и о Сармонтазаре тоже.
При упоминании мучительно родного, уже теперь недостижимого для любовной речи имени «Тайен» Герфегест вздрогнул, словно бы ощутив на губах вкус пыльцы с крыла неповоротливого, такого трогательного бражника. Дипломатичная Хармана Гамелин сделала вид, что не услышала сказанного престолонаследником, как ни в чем не бывало расчесывая свои косы.
Взор Хозяйки Гамелинов погрустнел. Тайен, сделанная женщина. Воительница Киммерин. Сколь многим дарил свою любовь Герфегест Конгетлар за без малого тридцать пять лет своей жизни?
Хармана вздохнула. Она не была ревнива, нет. И все же, и все же…
9
– Закрой глаза, – прошептала Хармана перед дверью, густо исписанной магическими формулами и пояснительными комментариями на Истинном Наречии Хуммера.
Рисунки. Обезумевшие животные, погибающие люди, косматые звезды… В иное время, в ином месте Герфегест рассмотрел бы их получше. Но сейчас – сейчас Герфегест послушно смежил веки. Обычно Хармана позволяла ему видеть все, что она делала. Но на этот раз, видимо, дело было не только серьезным, но и опасным. Сколь долго ему придется стоять вот так?
