В дверях мы столпились, не в силах поверить увиденному.
Лёня тоже подошла и встала сзади нас.
А Лада рыдала, стоя посреди комнаты, опустив бессильные руки.
И было от чего рыдать, а также и остаться без сил.
Дверь шкафа, только что починенная бывшим возлюбленным Лады, ныне безобразным Крысом, снова сорвалась с петель.
И не просто сорвалась – она разбилась вдребезги, и вдребезги разлетелось украшавшее дверь зеркало.
На полу теперь высилась груда обломков и осколков.
Но что хуже всего – коробочка, которую мы совсем недавно наполняли вырвавшимися на волю хронофагами, валялась тут же, раздавленная. И ее было уже не починить, как не починить дверь и не восстановить зеркало. То есть может быть, если бы Лада очень постаралась, она могла бы наложить связующее восстановительное заклятие, даже и трещин не было бы потом, но заклятие это очень трудное, требует большой степени сосредоточенности, большого количества магионного сырья и самое главное: прерывать работу нельзя ни на минуту, а времени такие вещи требуют чрезвычайно много – от двух месяцев до пяти лет. Поэтому и с дверью шкафа, и с зеркалом можно было распроститься. Но это полбеды. Настоящая беда, да не просто беда, а двойная, тройная, пятикратного размера беда заключалась в раздавленной коробочке, ловушке и копилке для хронофа-гов.
А за окошком косматым шаром носилось с востока на запад солнце.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ,
в которой Лада надолго укладывается спать
И когда человек наконец хоть ненадолго забывается сном, он вправе ожидать, что друг будет оберегать его покой, а не трезвонить почем зря, словно пожарная машина.
Карлсон, который живет на крыше
– Что случилось? – спросила Лёня, и голосок ее дрожал то ли от испуга, то ли от напряжения. – Я домой хочу! Выпустите меня!
– Домой пока что тебе нельзя, – сказала Лада тусклым голосом. – А что случилось… Сама видишь, как наш герой починил мне шкафчик. И что теперь делать, ума не приложу…
– Ладушка! – завопил Домовушка, отталкивая меня с Псом и бухаясь перед Ладой на коленки, прямо на эту груду осколков и обломков.
– Ладушка, меня, меня, медведя неповоротливого, виновать! Поспешал оченно, не углядел, как и задел!.. За клетушкой для этого твари меня Коток пославши, а я, торопившись, зацепился за дверку-то… а она и рухни…
– Не плачь, Домовушка, – ласково, но как-то безжизненно произнесла Лада. – Была бы добротно сделана, не упала бы. Хорошо еще, что мы укрепили перегородку в шкафу. Видишь, хроностазионы в нынешнем кризисе не участвуют…
– Откуда ты знаешь? – спросил я.
– Дубина! – сварливо каркнул Ворон. – Когда ты только научишься мыслить логически!
– Солнце, – пояснила Лада. – В прошлый раз, если ты помнишь…
– Да, да, – перебил я ее торопливо, довольный тем, что понял. – В прошлый раз оно металось туда-сюда… А сегодня строго с востока на запад движется. То есть в прошлое нас не отбросит…
– Зато в будущее… – сказала Лада и замолчала.
– Да кто-нибудь объяснит мне внятно, что случилось! – взвизгнула Лёня. – И почему мне нельзя домой!
– Кот, займись ею, – велела мне Лада, не поворачивая головы. Она как-то подобралась, и голос ее звучал уже не безжизненно, а деловито, из чего я заключил, что Лада взяла себя в руки и ищет пути выхода из создавшегося положения. – Если сразу до нее не дойдет, осторожно открой входную дверь и покажи, что там. Только осторожно, чтобы ни она, ни ты туда не сунулись.
Я со вздохом развернулся и потянул Лёню за собой. Мы пришли в кухню, где Рыб, развернувшись хвостом к нам, а рылом, соответственно, к окну, следил за поведением солнца. Тучи, прежде затягивавшие небо и мешавшие сразу же увидеть последствия катастрофы, рассеялись, и теперь Рыбу – да и нам тоже – было прекрасно видно, что происходит.
– Насколько я понимаю, Кот, – обратился он ко мне, – у нас опять проблемы со шкафом.
Лёня, получив уже сверхнормативную дозу чудес, не удивилась говорящей рыбе. Она бессильно опустилась на лавку.
– Пальто ты бы лучше сняла, запаришься, – посоветовал я ей, а потом рассказал Рыбу, в чем дело.
– Этого следовало ожидать, – сказал он, поразмыслив. – Когда девушка так вот себя ведет, когда вместо того, чтобы учиться, она мажется, заводит романы, так вот завсегда выходит.
– Чем мажется? – не поняла Лёня, уже высвободившаяся из пальто. Пальто она аккуратно сложила рядом с собой.
– Красками мажется, – сказал Рыб и отвернулся к окну.
– Наш Рыб имеет в виду косметику. Он принципиальный противник макияжа, – галантно пояснил я.
Она вздрогнула и кивнула. По-видимому, соображение о карасе, являющемся принципиальным противником макияжа, не укладывалось в ее бедной глупой головке.
– Он не всегда был Рыбом, – продолжил я свои пояснения, – когда-то давно он был школьным учителем. Поэтому…
Меня прервал Жаб, прискакавший в кухню на всех четырех лапах, из которых одна была чуть короче остальных.
– Умаялся, – буркнул он, вспрыгнул на подоконник и завозился в своей миске, умащиваясь. – В жизни так не уставал. Спать буду. Если что, – добавил он, на минутку высунувшись из-под своего полотенца, – меня не будить. Даже если пожар.
– Аппарат ты хоть выключил, не забыл? – спросил я, он пробормотал нечто неразборчивое и захрапел.
Я пошел в ванную проверить, выключил ли Жаб аппарат живомертвой воды. Конечно, забыл. Я перекрыл воду и отсоединил питание. Хоть в аппарате и установлен вечный двигатель, все же энергию надо экономить. Даже вечность когда-нибудь да кончится.
Лада в Бабушкиной комнате препиралась о чем-то с Вороном. Паук верхом на Петухе с интересом следил за их перепалкой, Домовушка собирал с полу мусор и то и дело нырял в шкаф с полным ведерком, а выныривал оттуда с пустым, Пес, как всегда, вздыхал. Он единственный обратил на меня внимание.
– Ну что, – спросил он гулким шепотом, – доходит до нее что-нибудь?
– Еще не приступал, – отозвался я, разворачиваясь.
– А этот, новенький, как? – задержал меня Пес. – Буйствует?
– Ой, я и забыл про него! – спохватился я. – Наверное, не буйствует, а то слышно было бы.
По дороге в кухню я взглянул на Крыса. Тот мирно спал, согнувшись в три погибели, потому что лечь вытянувшись в клетке он не мог – не хватало места, свернуться же клубочком он почему-то не захотел. Или не умел. Больную лапу он просунул сквозь прутья клетки.
Я подумал, что, когда он проснется, его надо будет подлечить и покормить, ведь при трансформации расходуется много энергии. Тут же вспомнил, что и сам сегодня не ужинал. А с вечера, должно быть, прошло уже несколько месяцев, если не лет – при такой-то скорости движения солнца по небу!
