— Вот, ведьма! — не выдержав, Фриц ударил Агнешку по лицу. — Что ты вцепилась, как сумасшедшая?! Мы только посмотрим! — от удара ее голову мотнуло в сторону и на скуле заалел отпечаток. — Скинь с нее это трепьё! Быстрее! — он резко дернул одеяло с ребенка. — Посмотрим, и все…
Вдруг, прямо около его головы грохнул выстрел. От неожиданности Фриц слегка пригнул голову.
— Настоящий солдат, рядовой, всегда дисциплинирован. Он быстро и в точности выполняет приказ своего командира, — из-за его спины вышел Зауэер с пистолетом в руке. — Дисциплина, рядовой, только настоящая дисциплина отличает настоящего немецкого солдата от неполноценных рас! — вторая женщина начала медленно сползать на землю; она продолжала цепляться за солдатскую куртку, но обессиленные пальцы лишь скользили по плотной ткани. — Этих тоже.
Раздался еще один выстрел! Чуть более резкий, он сильно хлестанул по ушам солдат и унесся глубоко в лес.
— Выступаем, — бросил лейтенант, вкладывая в кобуру парабеллум. — До места расположения еще шагать и шагать…
Сгрудившаяся было группа, вновь растянулась. Несколько человек, назначенными в передовой дозор исчезли первыми, почти сразу же за ними двинулась остальная группа, а через несколько минут между деревьями скрылся и силуэт предпоследнего солдата.
— Хм… Думал мягкотелый…, - бормотал оглядывавшийся по сторонам Фриц. — Значит, обтесали мы его немного…
Вокруг никого не было. Деревья стояли неподвижно, лишь их верхушки печально раскачивались из стороны в сторону. Он успокоенно присел на корточки возле одного из тел и, затаив дыхание, начал шарить в одежде.
— Как знал ведь…, - прошептал он, рассматривая крохотное золотой колечко на безымянном пальце женской кисти. — Не зря папаша говорил, что у меня нюх на такие вещи… А ничего вещица-то!
Исхудавшие пальцы совсем не держали колечко. Оно практически без всякого усилия выпало на заскорузлую ладонь. Причмокнув от удовольствия, Фриц засунул вещицу куда-то за пазуху.
— Ничего, но все равно нищеброды, — продолжал он шарить по одежде. — Одно паршивое колечко. Ни цепочек, ни зубов…, - пальца тщательно прощупали швы и уголки, куда можно было зашить что-то ценное. — Может здесь что есть? — небрежно отшвырнув рваное одеяло, Фриц глянул на ребенка. — Дерьмо!
Встав он закинул карабин за плечо и побежал догонять своих.
Поднявшийся ветер шевелил отброшенное в сторону одеяло, край которого то и дело касался ножки ребенка, словно пытался укрыть от холода хотя бы эту часть тела ребенка. Из дыры на одеяле вырвался клочок ваты и гонимый ветром, скользнул по синим пупырышками на коже, потом по шершавой ткани рубашке и, наконец, запутался в длинных спутанных волосах.
… Ветер подул сильнее и одеяло с силой ударило о маленькое тельце. Ножка дернулась, словно от удара, и тут же же согнулась обратно…
Отступление 17.
Реальная история.
[Цитата] Из письма рядового первого класса Рудольфа Руупе своей супруге Марте Руупе от 27 ноября 1941 г. «Моя любимая Марта. Начиная каждое письмо с твоего имени, я хоть на немного, но ощущаю твое присутствие рядом. От тебя уже давно не было писем и я очень беспокоюсь за тебя. Ребята рассказывают, что наш городок уже несколько раз бомбили проклятые лимонники. Прошу тебя, будь осторожна! Знай, если с тобой что случиться, то я этого просто не переживу…
У меня все хорошо. Меня перевели в подразделение, обеспечивающее санитарную обработку… На передовой теперь бываю редко, за что ежедневно благодарю Бога. Хотя в последнее время, мое солнышко, я начинаю думать, чтотам высоко, на воздушных и мягких облаках Богу совершенно не до нас. Я знаю, что читая это, ты станешь меня ругать, но такие мысли посещают не меня одного…
… В окружной госпиталь ежедневно привозят новых раненых и мне часто приходится разгружать составы. Боже, Марта, в такие дни я про адски выматываюсь! В казарме у меня хватает сил лишь на то, чтобы снять шинель и рухнуть на кровать…
… Некоторые из них рассказывают странные вещи. Если бы раньше, я услышал такое, то просто рассмеялся бы в лицо такому шутнику. Но сейчас, я даже не знаю чему верить. Представляешь, рассказывают, что у русских где-то в Sibiri живут такие люди, которые не чувствуют боли. Их можно резать ножом, тыкать иглами, стрелять в них. Господин Кельнер, помнишь этого чудного старичка, о котором я тебе писал, говорит, что нечувствительно к боли — это редчайший феномен и не может быть у целого народа. А я тебе скажу, может эти русские, как и негры всегда не чувствовали боль…».
Отступление 18.
Реальная история.
[Цитата] Из книги Йорга Ф.П. Пожар: Германия в бомбовой войне 1940–1945 гг.
«В европейской исторической литературе последних лет [Пит У., Смит Е.К., Фредериксон И.Т. и т. д.] распространяется мнение о первенстве Люфтваффе в применении такого оружия, как фосфорные бомбы. Так, историк королевских ВВС Великобритании сэр Уильям Пит II приводит в качестве примера бомбардировку в 1941 г. немецкими самолетами местечка Чилстон, расположенногов нескольких километрах от патронного завода Главного управления вооружений и боеприпасов в графстве … Французский исследователь истории Второй мировой войны Лафайет А. В своей работе «Несокрушимая сталь» указывает, что впервые боеприпасы такого рода были, действительно, применены немецкими летчиками, но не в Великобритании в 1941 г., а в Испании 1937 г. (город Гранольерс под Барселоной)…».
***
Партизанский отряд «Смерть фашистским оккупантам». Глубоко в болотах севернее Мценска.
— … От тайги до британских морей Красная Армия всех сильней, — мурлыкал себе под нос старшина, водя по карте остро отточенным синим карандашом. — Ничего… Мы еще подымимся, — грифель описал несколько кругов вокруг небольшого населенного пункта. — … красная Армия всех сильней…
Он дотянулся до неимоверно коптяшей лампы и отщипнул кусочек от веревочного фителька кусочек. Пламя сразу же выровнялось, почти перестав выбрасывать в воздух копоть.
— Гарнизона здеся нету, — бормотал Голованко, продолжая напряженно всматриваться в карту. — Полицаев только человек пять — шесть, да пара немцев — заготовителей… А что, пощипать-то можно… Слышишь, Сергей, смогем?
Сидевший рядом с ним партизан ответил не раздумывая:
— Должны смочь, командир. У нас сейчас почти двадцать штыков… Если кое-кого отозвать из деревень, то можно еще смело прибавлять человек 7–8. Только, Сергеич, потом облава может быть, а мы еще и устроиться-то толком на новом месте не успели… Треба бы проходы заминировать кое-где, да парочку соседних сел прошерстить…
— Дело говоришь, — усмехнулся тот. — Вот сегодня этим и займись. Кстати, про бомбежку слышал?
Партизан кивнул.
— Немец, в нашем старом лагере сильно лютовал, — засмеялся старшина. — Наблюдатели доложили, что уйму снарядом извел. Все взрыл — там теперь бульбу сажать можно.
— Что бомбил пустой лагерь — это хорошо, — задерживаясь у выхода проговорил Сергей. — А вот то, что бомбы он какие-то странные использовал мне шибко не понравилось. Лес там почти весь выгорел… Пней даже не осталось. Михеич рассказывал, что когда бомбили, воздух сильно гудел, а зарево было видно почти в самом центре. Это за пятьдесят километров…
— Подожди-ка, — командир слегка привстал с места; ему показалось, что он услышал что-то странное. — Гул что-ли какой… Точно шумит кто-то. Пошли-ка, посмотрим.
Едва Голованко приподнял полог, который прикрывал вход в землянку, как практически на него свалился его ординарец.
— Пашка, черт, — чертыхнулся командир, придерживая парнишку за шиворот. — Чего там стряслось?
— Там, Илья Сергеевич, Машка пришла, — прошептал он, вытирая текущие по лицу слезы. — Вона я покажу.
Отодвинув его в сторону, мужчины, наконец, вышли наружу и сразу же увидели почти все население лагеря.
— Матрена, отойди, — старшина из-за столпившихся людей ничего не мог разглядеть. — Что за собрание? Что за галдеж…, - окончанием слова, столь резво выскочившего, он чуть не подавился. — Едит твою…
