его крепких бёдрах, ударяясь тяжёлыми ручками о твёрдые вставки в форме. И как Томас с перекошенным от раздражения лицом рванул ко мне, когда ему осточертело уворачиваться от ножек табурета.
— Диза меня побери, в самом деле… — прошептала я, всматриваясь в профиль Томаса. Войд что-то говорил Рональду и, судя по его хмурым бровям, был настроен недоброжелательно.
— Что б ты понимала, нам пришлось приводить его в чувства около часа, — произнёс Николай, намекая на тот случай, когда от страха использовала свой дар. Однако, мне показалось, или я расслышала одобрительные нотки в голосе Гриила?
— Намекаешь на то, что мне стоит извиниться? — запоздало спросила я, когда Рональд с Томасом внезапно завернули за угол, вынуждая остальных прибавить шагу.
— Я намекал на то, что ты сильнее, чем многим кажется. В том числе и тебе, — Николай слегка обогнал меня, развернувшись. Сейчас он вальяжно запустил руки в карманы пиджака и откинул голову назад, выставляя вперёд острый подбородок и адамово яблоко. — Но да, извиниться всё же следует. Осмелюсь предположить, что Томас тебя слегка побаивается, — последнюю фразу Гриил почти прошептал, прикрывая рот ладонью. В такие моменты Николай больше походил на какого-то сорванца, нежели на сурового и коварного Полумесяца. — Не хотел бы я быть твоим врагом, Красавица.
Я проигнорировала тепло на щеках после последних брошенных слов. Принялась обводить взглядом узкий кирпичный переулок, когда Николай развернулся ко мне спиной и поспешил догнать Рональда. Уже смотря на удаляющуюся спину Гриила, я неслышно выдохнула:
— Я обязательно извинюсь…
— Перед кем извинишься? — прогремел рядом голос Мики.
Я даже поперхнулась воздухом, когда обернулась на звонкий голос. Аггниец повернул ко мне голову, но его лицо было скрыто большим капюшоном плаща. Я пробормотала что-то в ответ, махнув рукой. Мика просто пожал плечами, словно вопрос был задан по привычке.
Я краем глаза наблюдала за парнем, чьё лицо было тщательно скрыто. Тёмному кругу не запрещалось передвигаться по улицам. Да, его членам редко давали достойную работу, но закона, который бы велел истреблять оставшиеся кланы, не существовало. Однако Аггнийцы с самого изгнания из общества ушли глубоко под земли, в катакомбы. Многие работали на шахтах, некоторые изготавливали металл, способный защитить людей от землетрясений и наводнений. Коротко говоря, Аггин вытравили из внешнего мира, но продолжали (сознательно или нет) пользоваться их механизмами.
И хотя при всей моей неприязни к этому клану, взращиваемой с ранних лет, мне было неудобно наблюдать за тем, как люди разглядывали лицо Мики, когда тот снимал капюшон. Уж не знаю, смирился ли сам Аггниец с последствиями наказания в собственном клане, но мне становилось стыдно за других людей, когда я видела отвращение и ненависть в их глазах. Становилось стыдно и за себя, ведь моя реакция на Амику несильно отличалась. Сейчас я более менее смирилась с тем фактом, что брат с сестрой были Аггнийцами. Всё таки, Мика никогда не вёл себя неуважительно и не стремился ставить на мне опыты с новыми, неизвестными печатями. А Амика с самого нашего знакомства вела себя дружелюбно и даже начала держаться в стороне, видя как мне некомфортно.
Но даже если я перестала чувствовать угрозу от этих двоих, меня всё равно бросало в дрожь, когда из под накидки плаща Мики выглядывали штампы. Холодный пот каждый раз норовил выступить на такой же холодной коже, стоило мне увидеть красные печати на письмах. Они напоминали мне собственную горелую и воспалённую кожу, когда в конце опытов Гризон ставил мне печать запрета. На спине он никогда не оставлял видных следов. Его ожоги от углей и мелких штампов быстро заживали, а вот мой затылок и ступни украшали уродливые с неровными краями круги стянувшейся кожи, поверх которых стояли символы запрета.
Я тряхнула головой от очередного воспоминания, как Гризон вкладывает в мою ладонь массивный штамп и требует нанести самой себе печать. Тогда его дряхлые руки взяли в замок мои ладони, переводя через них свой дар. Я до сих пор помню, как обжигающая волна обдала внутреннюю сторону, проникая в кости. Словно мой скелет выстраивали заново, заменяя его на лаву или горячий жидкий металл. Мне даже показалось, что от моих пальцев пошёл дым с запахом крови, а затем я потеряла сознание. Забирали меня всегда по очереди три стража. Руслан редко сопровождал меня. Каждый раз меня отводили и приводили. Никто не знал, как именно наносится печать. А я никогда и никому не рассказывала.
— Мы на месте, — сообщил Рональд, остановившись перед двухэтажным домом.
Мы все огляделись. Окна на первом этаже утопали в зелени деревьев, перекрывающих лунный свет. Внутри дома тоже не было ни намёка на свет. Наверное, все жильцы уже разошлись по комнатам. Я внимательнее вгляделась в окна без занавесей и постаралась разглядеть какую-нибудь мебель или кого-нибудь из Мибов. Но наткнулась лишь на собственное прищуренное отражение. Ко входу вела небольшая лесенка с широкой верандой. Если нижний этаж украшало два окна, то на втором этаже виднелась лишь потрёпанная временем древесина. Мне даже подумалось, что верхний этаж и вовсе заброшен, но окна могли выходить на другую сторону.
— Сколько людей проживает в доме? — спросила Саша, тоже придирчиво оглядывая жилище Миба.
— Пятеро, не считая меня, — пожал плечами Рональд, не смотря в нашу сторону.
Я проследила за его взглядом и обнаружила, что Миб всматривается во второй этаж. На ум сразу пришёл дом Мики с Амикой, где было запрещено стучать по железной двери. Николай (да и я позже тоже) стучал по боковой стене домика, которая вела в небольшой задний двор. Там касание встречал шершавый камень, но от стука по нему весь дом Аггнийцев будто вибрировал. Я догадывалась, что дверь и коридор были сделаны из особого металла. Но никогда не спрашивала, а просто следовала негласным правилам. Не потому что боялась или была уверена в своей догадке. Мне просто было не интересно, и я не планировала задерживаться в обществе Полумесяцев надолго. Думала, что со временем меня и саму там перестанут жаловать. Однако… вышло так, что сейчас я стояла перед домом в совершенно другой стране и собиралась разворошить древние чертежи здешних жильцов.
— Кто именно? — уточнил Николай, побарабанив пальцами по подбородку.
Рональд засомневался. Он обвёл нас всех взглядом, словно раздумывал — хорошая идея нас пускать или нет. Когда его тёмные глаза закончили свою проверку на мне, я послала ему самый предостерегающий взгляд, который только могла состряпать. В нём я пыталась напомнить ему о нашем былом разговоре около фонтана и о его обещании, что вреда нам
