— Прости, сабдай, сейчас все сделаю.
По мере того как день клонился к закату, Питер, Крафт и Густав шагали все быстрее, им хотелось уйти от крепости Арум как можно дальше, чтобы не попасть в лапы жутким ночным чудовищам.
Лишь когда из-за темноты стало невозможно пробираться сквозь лес, тройка беглецов остановилась и начала обустраиваться на ночлег.
— Хорошо бы на дерево залезть, — вздохнув, заметил Густав.
— Ага, и костерок зажечь, и мясца поджарить, — отозвался Крафт, обхватывая руками колени. — Это молодой лес, здесь деревца тонкие — куда ты залезешь?
— Да я просто так, пожелание высказываю.
— Крафт, а ты раньше море видел? — спросил Питер.
— Видел, и ты увидишь, если мы сегодняшнюю ночь переживем.
Поужинали тем, что у кого нашлось, — полутора сухарями и горстью инжира, воды не было совсем.
На небе появились звезды, и лес стал оживать, из своих нор выбирались те, кто кормится ночью. Летучие мыши, совы, шуршащие прошлогодней листвой змеи... Питер их очень боялся, но Крафт посоветовал не паниковать.
— Первой она нападать не будет, хоть и противная тварь, но придерживается порядка.
— А Гудьир-то, сволочь, получил свое, — неожиданно вспомнил Густав.
— Было бы странно, если б не получил, да что толку, подох-то он пьяным. Вот если бы бодренький был да под виселицей постоял, пока читали приговор, а потом под барабанный бой...
Не договорив, Крафт замолчал.
— Ну и чего дальше-то? Я аж заслушался. — Густав хохотнул.
— Да ладно, что-то нехороший мы разговор завели.
На соседнее дерево неслышно села сова и гугукнула, напугав всех троих, потом взлетела и догнала в траве нерасторопную полевку.
— Вот и с нами так, — сказал Густав.
— Все, давайте подремлем, завтра еще идти и идти, — предложил Крафт.
— И то правда, но, честно говоря, братцы, не спится мне, распирает мою душу радость, что на свободе я. Теперь обязательно доберусь до своих коровок, вот лишь денежек на дорогу добыть надо, чтоб быстрее ехалось.
— Денежек у туранов можешь спросить, они теперь добрые, — заявил Крафт.
— Ну, у туранов или не у туранов, а способ найду, — сказал Густав и, уже засыпая, пробормотал: — Найду способ...
Густав не просто уснул, он начал так храпеть, что Питер стал опасаться за их безопасность. Крафт ткнул храпуна в бок, и тот, пожевав губами, захрапел тише.
Вскоре и Питер, привалившись к плечу Крафта, погрузился в сон. В этом сне была Ирма, такая, какой он ее запомнил, — роскошное белое тело и черные распущенные волосы. И Питер снова просил ее, чтобы рассказала, что будет с ним дальше, после того как он выжил в этой жуткой бойне.
— Ну хорошо, слушай, — сказала она, но, как и в прошлый раз, ее прервали.
Жуткий вопль подбросил Питера, и он моментально оказался на ногах с трофейным мечом в руке. Крафт приготовился отражать нападение копьем, но жуткий вопль издавали не враги, а Густав.
— Чего орешь? — Крафт пнул его в бок, Густав вскочил и, тыкая туда, где только что лежал, пояснил:
— Там змея, она меня укусила... кажется...
— Куда она тебе укусила?
— В руку! Она такая холодная, скользкая!..
Крафт покачал головой и огляделся. Уже начало светать, и можно было двигаться дальше.
— Ты нам вместо сержанта Уэйта, Густав, с тобой не проспишь. — Он шагнул под дерево и поднял из травы задавленную лягушку. — Вот она, твоя змея, скотовод, кажется, ты убил ее своей задницей.
— Этого не может быть, я же видел змею, — не сдавался Густав.
— Ну тогда ищи ее, а мы с Питером отольем и пойдем дальше.
Еще до полного восхода солнца беглецы сумели пройти пару миль, а также напились из лопухов собранной росы.
Густав стал жаловаться, что продрог и, наверное, заболеет.
— Вам-то что — вы в сапогах, а на мне чоботы дырявые!
— Ты расстался с мундиром по собственной воле, — заметил ему Питер. Бесконечное нытье Густава начало его раздражать.
— Что значит по собственной воле? Меня, что ли, спрашивали, когда гнали на эту войну?
— Замолчи, никого не спрашивали, — вмешался Крафт.
Лес стал редеть, и это едва не сыграло с беглецами злую шутку. Совершенно неожиданно они увидели всадника, ехавшего по едва проторенной в лесу дороге. Им пришлось упасть в траву, чтобы не быть замеченными. Следом за первым появился еще один всадник, а далее целый отряд десятков из четырех. Это были разбойники — карсаматы, тураны, краснолицые осасеки, их седельные сумки раздулись от награбленного — теперь, когда на этом берегу не было кирасир барона Литвара, из южных мятежных провинций на север двинулись все, кто мечтал отомстить северянам за их благополучие.
Разбойники проехали, и беглецы с осторожностью пересекли дорогу. Она была песчаной, потому и не было слышно стука лошадиных копыт.
Через два часа непрерывного движения Питер почувствовал запах дыма.
— Дым, чувствуете?
— Нет. — Крафт потянул носом.
— А я бы сейчас пожрал чего-нибудь, — признался Густав, положив на плечо арбалет.
— Слушай, а как ты в невольники попал, Густав? — неожиданно спросил Питер.
Литонец даже скривился от такого вопроса.
— С чего это тебе вдруг понадобилось знать?
— А что, он прав, — поддержал Крафт. — Мы в таком переплете оказались вместе, хотелось бы знать, чего от тебя ожидать можно. Вот я со службы сбежал, Питер — дитя невинное, попал на грабителей, а ты?
— Ну, — Густав помялся, — я корову украл.
— Корову? И не смог отделаться штрафом?
— Корова очень дорогая была, племенная — Глория фон Дидрукейн.
— Имя, что ли, такое было?
— Нет, порода. — Густав вздохнул. — Я не признавался, вот брат и пошел к судье.
— Так ты у брата украл? — одновременно спросили Питер и Крафт.
— Ну а у кого еще красть? У него в округе самый лучший скот.
По мере того как они продвигались на восток, запах гари становился все отчетливее, и вскоре сизый дым затянул весь лес. Пройдя еще немного, беглецы вышли на большую поляну, где оставались пепелища полдюжины домов.
— Глядите в оба, чтобы нас тут не поймали, — предупредил Крафт, и они, пригибаясь, двинулись к пепелищам в надежде раздобыть какой-нибудь еды, однако обнаружили только обгоревшие трупы жителей.
Уже выходя из сожженного хутора, Питер заметил торчавшее из-под груды головешек лошадиное копыто. Крафт откинул копьем несколько кусков угля, и стало ясно, что здесь погибла от пожара лошадь.
Питер подал туранский меч, и Крафт, с трудом разрубив толстую корку угля, добрался до печеной конины.
— А вон и рыбка, — указал Густав на вялившуюся на веревке рыбу.
