Я слегка согнула колени, приготовившись бежать, уклоняться, сделать что угодно, лишь бы добраться до двери, которая казалась очень, очень далеко.
— Мне сказали выбрать чечевицу из пепла, иначе ты сдерёшься с меня кожу.
— И они правы, — кошачья улыбка.
— За эту идею мне тебя следует поблагодарить? — прошипела я. Ему не позволено меня убивать, не на время моей сделки с Амарантой, но… существуют и другие способы навредить.
— О нет, — протянул он. — О нашей маленькой сделке пока никто не знает — и ты делаешь всё, чтобы сохранить её в тайне. Стыд немного заедает, да?
Я стиснула зубы и указала одной рукой на камин, второй всё ещё пряча за спиной кочергу.
— Достаточно чисто для тебя?
— Начнём с того, откуда вообще в моём камине взялась чечевица?
Я в открытую уставилась на него.
— Полагаю, домашняя работа одной из твоих любовниц.
— Хм, — он изучал свои ногти. — Видимо, она или её подельники решили, что я найду, как с тобой развлечься.
Во рту пересохло.
— Или это проверка для тебя, — удалось мне сказать. — Ты говорил, что во время первого испытания поставил на меня. Кажется, она этому не очень обрадовалась.
— И какие у Амаранты могут быть основания проверять меня?
Я не отводила глаз от этого фиолетового взгляда. Шлюха Амаранты — как однажды назвал его Люсьен.
— Ты солгал ей. Насчет Клэр. Ты прекрасно знал, как я выгляжу.
Плавным движением Рисанд сел и оперся руками на бёдра. Столько грации в такой могущественной форме. «Я устраивал резню на поле боя ещё до твоего рождения» — сказал он Люсьену. Я в этом не сомневалась.
— У Амаранты свои игры, — просто ответил он. — А у меня свои. Тут довольно быстро становится скучно, когда остаёшься здесь день за днём.
— Она выпустила тебя в Огненную Ночь. И каким-то образом ты отсюда выбрался, когда оставил ту голову в саду.
— Она попросила меня оставить в саду ту голову. А что касается Огненной Ночи… — он окинул меня взглядом сверху донизу. — У меня были свои причины быть там. И не думай, Фейра, что мне это обошлось за так, — он снова улыбнулся, но в глазах улыбка не отразилась. — Ты собираешься оставить в покое эту кочергу, или мне стоит ожидать скорого нападения?
Я проглотила проклятья и перестала прятать кочергу — но не опустила.
— Попытка храбрая, но бесполезная, — сказал он. Верно — чертовски верно, ведь ему не пришлось даже убрать руки из карманов, чтобы удерживать разум Люсьена.
— Как получилось, что у тебя осталась такая сила, в то время как у других её нет? Я думала, она забрала все ваши способности.
Он приподнял ухоженную, тёмную бровь.
— О, она забрала моё могущество. А это… — когти легко коснулись моего разума. Я отшатнулась назад и врезалась в камин. Влияние на разум испарилось. — Это всего лишь остатки. Крохи, с которыми мне осталось играть. У твоего Тамлина грубая сила и смена формы; в моём арсенале ассортимент гораздо более смертоноснее.
Я знала, он не блефует — не после того как я ощутила его когти в своем разуме.
— Значит, ты не можешь менять форму? Это не какая-то общая особенность Высших Лордов?
— О, так могут все Высшие Лорды. У каждого из нас под кожей скрывается зверь и рычит, желая вырваться. Тогда как твой Тамлин выбирает мех, я предпочитаю крылья и когти — они гораздо интересней.
Вниз по спине скользнул холодок.
— Ты можешь обратиться сейчас? Или эту силу она тоже забрала?
— Столько вопросов от маленькой смертной.
Но парящая вокруг него тьма закружилась, изгибаясь, и уплотнилась, когда он поднялся на ноги. Я моргнула, и всё уже прекратилось.
Я подняла железную кочергу, немножко.
— Не полное изменение, как видишь, — Рисанд щёлкнул острыми как лезвия чёрными когтями, заменившими ему пальцы. Ниже колен его полностью охватила тьма — но сквозь неё вместо ног тоже сверкали когти. — Мне не особо нравится всецело уступать моей первородной стороне.
Действительно, это всё ещё был Рисанд, его сильное мужское тело, но за его спиной были массивные перепончатые чёрные крылья — как у летучей мыши, как у Аттора. Он аккуратно сложил их, но над его широкими плечами каждое крыло венчал острый коготь. Ужасающе, ошеломляюще — лицо тысяч кошмаров и грез. Глядя как при свечах сияют его крылья, как подсвечены вены и как сияние теряется в его когтях, во мне проснулась часть, снова ставшая бесполезной.
Рисанд размял шею, и всё исчезло в один миг — крылья, когти, осталось только тело мужчины — хорошо одетого и невозмутимого.
— Ни одной попытки лести?
Я сделала большую, огромную ошибку, отдав ему свою жизнь.
Но я ответила:
— У тебя и без того достаточно самомнения. Сомневаюсь, что лесть маленькой смертной имеет для тебя значение.
Он низко рассмеялся, и его смех скользнул вдоль моих костей, согрел кровь.
— Не могу определиться — считать мне тебя очаровательной или крайне глупой за такую дерзость с Высшим Лордом.
Кажется, только рядом с ним у меня не было неприятностей из-за длинного языка. И потому я рискнула спросить:
— Ты знаешь ответ на загадку?
Он скрестил руки.
— Жульничаешь, да?
— Она не уточняла, что я не могу просить о помощи.
— Да, но после того как ты обыграла её, она приказала нам не помогать тебе.
Я ждала. Но он покачал головой.
— Даже если бы я хотел тебе помочь, я бы не смог. Она отдаёт приказы — мы им подчиняемся, — он убрал пылинку со своей чёрной рубашки. — Хорошо, что я ей нравлюсь, не так ли?
Я открыла рот, чтобы уговорить его — умолять его. Если на кону мгновенное освобождение…
— Не трать воздух, — сказал он. — Я не могу сказать тебе — никто здесь не может. Если она прикажет нам не дышать, мы будем обязаны подчиниться, — он нахмурился, глядя на меня, и щёлкнул пальцами. Сажа, грязь и пепел исчезли с моей кожи, я стала такой чистой, будто только что вышла из ванной. — Вот. Подарок — за храбрость хотя бы спросить.
Я бросила на него внимательный взгляд, но он жестом указал на камин.
Там было чисто — а ведёрко полным чечевицы. Дверь сама собой распахнулась, явив охранников, заперших меня здесь. Рисанд лениво махнул им рукой.
— Она выполнила задание. Уведите её обратно.
Они схватили меня, но он оскалил зубы в улыбке, в которой не было ничего кроме дружелюбия — и они остановились.
— Больше никаких хозяйственных дел, никаких заданий, — его голос был чувственной лаской. Жёлтые глаза охранников остекленели и задурманились, их острые зубы заблестели, когда их челюсти расслабились. — Остальным тоже передайте. Держитесь подальше от её камеры и не прикасайтесь к ней. Ослушаетесь — будете резать себя собственными ножами. Уяснили?
