Сначала он направился домой к Берсону, где его проводили в кабинет торговца. Берсон пришел несколько минут спустя, хмуро глядя на одежду Итана и его синяки.
— Боюсь, это расследование не пошло Вам на пользу, мистер Кэйлли, — сказал мужчина, показывая, что Итан может присесть.
— Нет, сэр, не пошло. Поэтому я рад, что оно завершено.
Берсон было повернулся, чтобы прикрыть дверь, но тут же обернулся к Итану так быстро, что чуть не потерял равновесие.
— Завершено, Вы говорите?
— Да, сэр. Я знаю, кто убил Вашу дочь. И я знаю, почему.
— Расскажите мне. Пожалуйста.
— Ее и нескольких других убил Питер Дарроу.
У Берсона отвисла челюсть.
— Дарроу? Человек, который работает на Отиса и Адамса?
— Да, сэр. Он был заклинателем и использовал убивающие заклинания, чтобы контролировать действия других. Я полагаю, он действовал от имени Короны или кого-то приближенного к ней.
Берсон нахмурился.
— Мне сложно в это поверить. Конечно, это именно то, что рассказал Вам негодяй Адамс.
— Вообще-то, сэр, это то, о чем мне рассказал Дарроу. Он использовал заклинание, стоившее Вашей дочери жизни, чтобы контролировать Эбенезера Макинтоша. Дарроу заставил того привести толпу к дому Хатчинсона.
— В этом нет никакого смысла, — сказал Берсон дрожащим голосом.
— Нет, сэр, полагаю, что нет. Но это — правда.
Итан подумал о том, чтобы рассказать торговцу, почему его дочь вышла той ночью на улицу, но потом передумал. Итан не мог с уверенностью сказать, что в ее смерти есть вина Дерна, но даже если бы он был в этом уверен, этот вопрос Берсон и Дерн должны решать между собой.
— Где сейчас Дарроу? — спросил спустя какое-то время Берсон, глядя в пол. Его щеки пылали.
— Он мертв, сэр.
— Мне следует в этом благодарить Вас?
— Частично, да. Я убил его после того, как его подстрелил Адамс.
Торговец моргнул, потом кивнул.
В его глазах стояли слезы, но он не сделал ни одной попытки спрятать их.
— Что ж, я благодарен Вам. Другой бы на Вашем месте вернул брошь, забрал деньги и покончил с этим. Лишь немногие, кого я знаю, рискнули бы столь многим ради другого. Я не забуду этого. Примите благодарность от меня и моей семьи.
— Я рад, что помог Вам, сэр.
Берсон встал.
— Полагаю, я что-то остался должен Вам.
— Вы дали мне тогда пять фунтов, сэр, так что, сколько бы Вы не заплатили, этого достаточно.
— Вы хороший человек, мистер Кэйлли. Не уверен, что Вы бы справились на отлично на причалах, но я восхищен Вашей честностью.
Он подошел к небольшому письменному столу в углу библиотеке и вытащил мешочек монет. Высыпав содержимое на стол, он бережно все пересчитал. С того места, где Итан стоял, он разглядел что-то около двадцати фунтов стерлингов; может, больше. Берсон высыпал монеты обратно в мешочек и передал его Итану.
— Это Вам. Вы заслужили каждый фунт.
— Это… очень великодушно с Вашей стороны, сэр.
— Ну, возможно, когда-нибудь в будущем, Вы согласитесь поработать на меня снова.
— Конечно, сэр. Почту за честь.
Берсон пожал руку Итана и улыбнулся, хотя, по-видимому, ему потребовалось на это много усилий. Его глаза все еще были покрасневшими.
— Я думаю, я хотел бы рассказать жене о том, что произошло. Прошу меня извинить, Уильям проводит Вас.
— Спасибо, сэр.
Торговец оставил его, а слуга пришел, чтобы проводить Итана до двери. Уиллиям был немногословен на этот раз, но, когда Итан уходил, он спросил:
— Я был прав на счет мистера Дерна?
Итан мысленно вернулся к тому разговору, когда они впервые встретились. Уильям сказал, что Дерн небрежен, что он человек, который доведен Дженнифер до беды.
— Да, Вы были правы, — сказал он. — Я не сказал об этом мистеру Берсону, потому что Дерн не хотел навредить ей. Но, если бы не он, она была бы жива.
Уильям степенно кивнул.
— Я тоже этого опасался. Всего хорошего, мистер Кэйлли. Пусть Господь хранит Вас.
— И Вас, Уильям.
Итан вышел на дорогу и повернул в сторону дома.
Когда Итан приблизился к бондарне Генри, он краем глаза заметил какое-то движение и замер. У обочины дороги лежала Шелли. Как только она заприметила Итана, подняла голову. Итан сглотнул и сделал осторожный шаг к ней, вспомнив свой сон двумя ночами ранее.
Псина поднялась на лапы и потрусила к нему, виляя хвостом и, разинув пасть, довольно скалясь, вывалила на бок язык. Итан опустился на колени, чтобы поприветствовать её, а она лизнула ему руку, прежде чем позволила почесать себя за ухом.
— Шелли, — прошептал он. — Прости меня. Мне так жаль. Если бы только был другой путь…
Он покачал головой, в горле встал комок. Разве это не сумасшествие извиняться перед собакой?
Она подошла ближе и лизнула его в щеку, но, когда Итан остановился, почесывая ее, она ударила его лапой, чтобы он продолжил.
— Мне тоже его не хватает, — сказал он, его голос был по-прежнему приглушен.
Спустя несколько секунд, он всё же поднялся и пошел в бочарню. Генри сидел на своем обычном месте на низкой табуретке и потягивал воду из чашки.
— Отдыхаешь? — спросил Итан, закрывая за собой дверь.
Старик глянул в сторону Итана.
— Здравствуй, Итан. Ага, тяжелый выдался денек.
Итан прошел через лавку и сел на готовую бочку.
— Ты сам-то как? В порядке?
Бочар пожал плечами, рот его открылся, обнажая пустоту вместо передних зубов.
— Есть немного, по правде сказать. Питч издох.
Что он мог сказать? Рассказать всё, что знал? Что он был колдуном и что пес ему мёртвым был нужен больше, чем живым? Поэтому он сказал только то, что мог, и смысл этого был в том, что Генри не мог знать.
— Мне очень жаль, Генри. Я знаю, как он много значил для тебя.
— Ага, так и есть, — сказал Генри, голос его прозвучал тоскливо. — Что он, что Шелли. Странно всё это как-то, в толк не возьму, почему это случилось. Я нашел его утром перед дверью. Не похоже, чтобы он страдал перед смертью; мне кажется, что он и не болел. На нем ничего такого не было, ну там ссадин или переломов. Он просто умер, словно от старости. — Он помотал головой. — Но он же вовсе не был стар. По крайней мере, мне кажется, что не был.
В этот самый момент, ему больше всего на свете захотелось рассказать Генри, что же он сделал. Но он боялся. Он сталкивался с Сефирой и её головорезами, он боролся с чародеем Дарроу. Но ему не хватало смелости сказать своему другу, что он сделал, чтобы спасти свою собственную жизнь.
— Мне очень жаль, — вновь сказал он, ощущая, как неуместно прозвучали эти слова. Он подался вперед и сжал Генри плечо, прежде чем подняться и пойти обратно к двери.
