— А ты как сам, Итан? Нормально?
— Устал, но в остальном всё хорошо, спасибо.
— Больше никаких неприятностей с Сефирой Прайс?
Его голос прозвучал скорее обнадеживающе, чем озабоченно, как будто он думал, что еще один визит Императрицы Южной Оконечности может только поднять ему настроение.
Итан подавил улыбку.
— Нет, думаю с Сефирой я завязал, во всяком случае, пока.
— О, — сказал Генри, явно разочарованно. — Ну, это ж хорошо. Наверное.
— До скорого, Генри, — сказал Итан, выходя на улицу.
— Пока, Итан, — крикнул ему вслед старик.
Он обошел бочарню, медленно поднялся по лестнице в свою комнату, и вошел внутрь, аккуратно заперев за собой дверь. Он верил в то, что сказал Генри: его расследование закончено. Какой бы интерес не преследовала Сефира, защищая Дарроу, сейчас она уже ничего не могла сделать. Возможно, она могла бы захотеть отобрать деньги, что Берсон ему дал, и она, наверное, с радостью бы снова отправила к нему своих людей, но у неё не было причин стараться изо всех сил разыскивать его. Однако он чувствовал себя лучше с запертой дверью.
Он подумал, что было бы неплохо попытаться вздремнуть, но хотя он устал от всего этого колдовства, которое он сотворил прошлой ночью, и к тому же испытывал боль от травм, нанесенных ему Дарроу, Итан понимал, что ему не уснуть. Вместо этого, он переоделся в чистую одежду, осознав, что за последние пару дней окончательно испортил пару рубашек и камзол. Вскоре ему порядком придется поистратиться на портного, заплатив серебром из тех денег, что ему дал Берсон. Думая об этом, он решил, что, в общем-то, его ничто не останавливает заняться этим прямо сегодня. Это было странное ощущение, такое незнакомое, сродни освобождению от чего-то гнетущего.
Он вышел из своей комнаты, окончательно решив, купить себе камзол и кое-какую одежду. Но когда он ступил в переулок Купера, то увидел, что его поджидает карета. Здесь же он заприметил Генри, который беседовал с возницей. Оба они повернулись к приближающемуся Итану.
— Это за тобой, Итан, — сказал Генри с благоговейным придыханием.
— Вы — Итан Кэйлли? — спросил кучер, молодой, хорошо одетый мужчина в льняном костюме и напудренном парике.
— Он самый.
— Вице-губернатор Хатчинсон просит Вас присоединиться к нему в его доме в Милтоне. Я должен отвезти вас туда.
Итан переглянулся с Генри, который в свою очередь только и повел бровями.
— Что ж, — сказал Итан, — не будем заставлять его ждать.
Он подмигнул бондарю и забрался в экипаж. Возница занял свое место спереди и они загрохотали по улицам Бостона по направлению Перешейка к городским воротам. Кожаная упряжь скрипела, кони цокали по булыжникам мостовой своими подковами. Проехав мимо зубчатой стены, они пересекли мостовую в Роксбери, повернули на юг к Дорчестеру и направились в Милтон в поместье Хатчинсона. Прошло много месяцев с тех пор, как Итан ездил по Бостону и, несмотря на продолжительный маршрут (около двух часов), он наслаждался видами сельской местности и пониманием того, насколько далеко от него сейчас была Сефира Прайс.
Дом Хатчинсона стоял на вершине холма с видом на Реку Непонсет, открывая прекрасный вид при этом на Бостонскую Гавань. Поместье было построено из мрамора с внушительным портиком у главного входа и небольшими флигелями по бокам центральной части дома. Большие деревья затеняли двор. Когда Итан выбрался из экипажа и пошел за возницей вверх по тропинке к дому, он мельком разглядел прекрасные сады по обе стороны дома. Пели птицы, жужжали пчелы, а прохладный ветерок шелестел листьями над головой. Итан понимал, почему Хатчинсон перебрался сюда после нападения на свой дом. Слуга встретил Итана в двери и проводил его через дом на открытую веранду, где в одиночестве сидел Хатчинсон, глядя на свои земли.
Вице-губернатор выглядел отдохнувшим и в гораздо лучшем настроении, чем он был, когда они разговаривали в последний раз. Когда слуга объявил о приходе Итана, он встал и отпустил человека прежде, чем подать руку Итану и показывая, что тот может присесть.
— Спасибо, что приехали сюда, мистер Кэйлли.
— Ну, разумеется, Ваша Честь. Почту за честь.
— Надеюсь, Ваше путешествие сюда не было тяжелым.
— Вовсе нет, сэр. И если, позволите, замечу, что похоже, все приходит в норму.
Инстинктивная улыбка коснулась губ Хатчинсона и тут же исчезла.
— Надеюсь, это так, — он откашлялся. — Не буду тратить время на всякие любезности. Сегодня утром я перекинулся словом с шерифом Гринлифом о той стрельбе на улице Оранж, которая прозвучала сегодня ночью. Он сказал, что там были Вы с Макинтошем, Самюэлем Адамсом, Питером Дарроу и Джеймсом Отисом. Теперь я вижу, что никто из вас не был арестован, и я полагаю, что для этого есть какая-то веская причина. Но также я полагаю, что этот инцидент был связан каким-то образом с убийством Берсон и я хотел бы знать, что произошло.
— Да, сэр. Всё так. Проще говоря, Питер Дарроу убил Дженнифер Берсон, и был уже на волоске, чтобы убить и меня. Он был подстрелен мистером Адамсом, который тем самым спас мне жизнь.
Хатчинсон ни коим образом не подал своим видом, что для него это стало сюрпризом. Итан решил, что он всё уже узнал от шерифа.
— Зачем Дарроу убил дочь Берсона? — спросил он.
Итан помедлил, не зная сколько он может рассказать этому человеку о колдовских способностях Дарроу, не упоминая о своих собственных.
— Буду с Вами честен, мистер Кэйлли. Многое, что я слышал о событиях прошлой ночи, кажется мне… поразительным, если не сказать больше. Я не знаю, во что верить. Теперь, Вы говорите мне, что Дарроу убил Дженнифер Берсон, но, очевидно, Вы не хотите говорить мне, почему он это сделал. Поставьте себя на моё место, и скажите, что же мне думать обо всем этом.
Итан посмотрел в сторону Бостона. Казалось таким неправильным говорить в этом чудесном месте об убийствах и перестрелках. Но он сомневался, что Хатчинсону понравиться, если он начнет, изворачиваясь, испытывать его терпение.
— Дарроу практиковал черную магию, — сказал он, вновь повернувшись лицом к Хатчинсону. — Он был тем, кого некоторые бы назвали ведьмаком, а другие колдуном. Он использовал свою силу, чтобы подчинить людей своей воле, и, чтобы сделать это, он должен был жертвовать жизнями других. Дженнифер Берсон была как раз такой жертвой.
Хатчинсон довольно долго пристально смотрел на Итана.
— Это и есть объяснение.
— Да, сэр.
— Я полагаю, что свои поступки Дарроу обосновал, как Вы это назвали… во имя свободы, — как и в прошлый раз, когда они разговаривали, Хатчинсон произнес это слово, как будто от него остается горький привкус.
