Эрна восхитилась. Вот это да! Так даже Виль не умеет! Какие святоши всё-таки умные!
— Я ничего не видела, — повторила она с прежним смущением, — но слуги шептались, будто в замке есть какой-то гость. Жутко знатный. Отец называл его принцем, а ещё он был свя… священник. То есть не священник, а епископ или вроде того. Священство, вот как.
— Принцем? — цепко спросил отец Бенлиус. Эрна мысленно поблагодарила Освободителя, что её собеседник не обратил внимания на оговорку. Чуть не назвала того странного пленника святошей! Надо же так сглупить! Дядюш… Виль бы всыпал за такую оговорку!
— Ну да, — вслух ответила девочка. — Так и называл. Освященное высочество. Нет. Высокое переосвященное высочество, вот! Он вроде как в подземелье прячется. Снаружи засовы и внутри засовы! Он выйти не может и к нему не зайти!
— Высокопреосвященство… — задумчиво проговорил отец Бенлиус. — А каков он из себя?
— Я не знаю! — сделала большие глаза девочка. — Я его не видела! Слуги болтали, старенький он, вот!
— Старенький, говоришь?
— Ага. Но суровый. И такой властный — ужас!
— Властный… — крепче задумался священник. Вид был у него такой, будто он хотел, но боялся во что-то поверить. — А о чём они разговаривали с твоим отцом?
— Откуда я знаю?! — отшатнулась девочка. — Они же на церковном языке разговаривали! Слуги говорили, отец каждый вечер спускается в подземелье! И всегда с огарком, а не с новой свечой. Вот пока говорят, она догорает и он уходит.
— На церковном… Брат Могир!
Полог палатки приподнялся и внутрь заглянул молодой загорелый брат-заступник. После того, как Виль похитил волчицу, ко всем обитателям лагеря, которые не умели сами сражаться, приставляли по одному-два воинствующих брата.
— Иди к комтуру Тьери и скажи, что я вскоре приду к нему для беседы.
Молодой святоша понятливо кивнул и исчез. Отец Бенлиус поднялся на ноги.
— Идём, дочь моя, я провожу тебя до палатки. Сегодня ты очень помогла своему отцу.
Они вышли и отец Бенлиус вместе с братом Рулом, который остался, когда брат Могир ушёл, проводили девочку до палатки монахини. Женщинам не позволялось не только одним ходить по лагерю, но и оставаться в обществе одних только воинствующих братьев. Чтобы не вводить никого в искушение, с одной стороны, а с другой, чтобы слабый женский ум от опасностей защищало не только оружие, но и молитва, рассеивающая наваждения.
* * *
В женской палатке матушка Онория выспросила у Эрны всё, что узнал у той отец Бенлиус, и девочка послушно повторила свой рассказ. Что с ней сделает наставник, если узнает, она старалась не задумываться. Виль бросил её, рыцарь лю Дидье так и вовсе предал, почему она должна о них заботиться? И потом, она ведь не рассказала, кем был лю Дидье на самом деле!
По губам аббатисы скользнула улыбка.
— Старенький высокопреосвященство, — сказала она с явственным злорадством. — Сам Заступник послал тебя к нам, дитя моё.
В этом девочка даже не сомневалась. Такую пакость мог только Надзиратель придумать!
— Вы кого-то потеряли? — спросила она с наивным видом. — Мой отец прячет кого-то, да?
Вместо ответа аббатиса положила руку на голову девочке, как давеча отец Бенлиус и торжественно сказала:
— Дочь моя, твой земной отец отверг своё чадо, но небесный протянул к тебе руку помощи. Доверься ему, как доверялась до сих пор.
Ага, как до сих пор, именно. Чтоб им всем провалиться — и рыцарю лю Дидье, и святошам и ихнему Заступнику!
— Наш орден может взять тебя на воспитание, не требуя приданого, — буднично закончила аббатиса.
— Это чтобы я ушла в монастырь?! — безо всякого притворства перепугалась девочка. — Монашкой стать?!
— Ну-ну, девочка, — усмехнулась матушка Онория. — Ты ещё слишком мала. Если бы твой отец не забыл своего долга, мы бы спросили его. Раз он тебя отверг, долг заботы и воспитания ложится на Заступника и на нас, его верных слуг и детей. Ты научишься молитвам, врачеванию и добродетели. Знай, в нашем ордене есть и третья ветвь [50] и ты можешь войти в неё, чтобы служить Заступнику в мирской обычной жизни.
— Но… матушка… Я не… я не могу!
— Почему, дитя моё?
Эрна так растерялась, что и не подумала притворно согласиться. Теперь, когда Виль бросил ей, девочке казалось, что любой обет, который она даст, свяжет её на всю жизнь! Надо было как-то отвираться… аббатиса смотрела на неё с таким терпением и любовью, что прям становилось не по себе. Вот змея-то! Как она волчицу держала связанной и раненной, и ведь не жалко же было! А теперь — конечно! Да намекни Эрна, кто она такая, небось бы так же связала бы и бросила без воды на солнцепёке! Почему, ещё спрашивает!
Тут Эрна вспомнила, что Нинета, дочь рыцаря лю Дидье, как и она сама, родом из Тафелона, а в Тафелоне братьев-заступников прогнали ещё пять лет назад и говорили про них много нехорошего.
— Я боюсь, — «созналась» девочка. Святоша ласково обняла её за плечи.
— Нет такого греха, который не мог бы простить Заступник и нет такой ноши, которую он не разделил бы с верными детьми Создателя, — сказала аббатиса.
Эрна вырвалась.
— Неправда! — выкрикнула она. — Я всё про вас знаю! Вы убийцы! Вы предали священный поход! Вы хотели убить папу в Терне! У нас все так говорят! Вы у нас войну затеяли! Убивали аббатов в монастырях! Подсылали убийц! Вас прогнали из Тафелона! Сам папа запретил вам у нас появляться! А вы тут! Я не хочу! Я не хочу как вы! Не хочу никого убивать! Я не!..
Эрну саму напугало, сколько искренности прозвучало в её голосе. Сёстры Дезире и Арнод, которые сидели тут же в палатке и пряли, делая вид, что не вслушиваются в разговор аббатисы с девочкой, отпрянули. Эрна кричала на тафелонском, который не знала сестра Арнод, поэтому она хмурилась, а сестра Дезире, разобравшая обвинения девочки, в ужасе прижала руку к губам. Матушку Онорию смутить было невозможно.
— Тише, тише, — ласково засмеялась она. — Нинета, дитя моё, ты ещё слишком мала, чтобы судить о таких вещах.
Девочка, будто спохватившись, потупилась. Ничем этих святош не проймёшь!
— Так это неправда? — осторожно спросила она.
— Правда, — огорошила её аббатиса. Эрна уставилась на неё, раскрыв рот. — Наши братья предали орден, предали Заступника и его наместника святейшего папы ради земной власти. Гордыня, дочь моя, гордыня — грех, который извращает даже лучшие наши дары. Только Заступник может отличить зло от добра, нам, его слугам, остаётся молитва и вера.
— А… — выдавила Эрна и замолчала.
— Преступные братья отторгнуты орденом, — добавила аббатиса. Девочке показалось, что больше для сестры Дезире, чем для неё. — Ты не должна бояться. Верь в Заступника, выполняй свой долг и слушайся старших, тогда грех не коснётся твоей души. Ты поняла, дитя моё?
Эрна послушно кивнула. Дальше отпираться было невозможно. Кажется, матушка Онория намекнула, что даже убийство может быть прощено, если делается по приказу старших. Ай да святоши!
Глава пятнадцатая
Плен
Наутро в лагере запели трубы. Никто не суетился, никуда не спешил, все пошли на молитву как обычно, а после — завтракать, только вот после завтрака палатки были быстро и умело свёрнуты, лошади навьючены пожитками или взнузданы и какой-то высокий святоша посадил Эрну в дамское седло. Снова запели трубы и ещё до полудня отряд тронулся в путь. Сперва они ехали по южной дороге, которая должна была на следующий день свернуть восточнее и привести к их монастырю. Однако ещё до вечера отряд выбрался на тропу, ведущую через лес на северо-восток. Эрна попыталась представить себе направление. Выходило вроде того, что они хотят приехать туда, откуда сама девочка начала своё путешествие по Хларии. Зачем?!
Они ехали быстро и никто не хотел делать скидку на то, что девочка устала. Отдыхали тогда, когда это нужно было лошадям, а не людям. Матушка Онория научила Эрну как размяться после долгого сидения в седле, и девочка была ей за это благодарна. До сих пор Эрна никогда не видела весь отряд вместе, даже на молитву все одновременно не собирались, а потому не поняла, что часть уехала вперёд. Когда вечером они остановились на отдых, оказалось, что посланные разведать путь братья-заступники умудрились не только найти хорошее место для ночлега, но и выкопать половину рва вокруг будущего лагеря. Эрну заставили вместе со всеми ставить палатки и делать прочую вечернюю работу, к которой она привыкла ещё в отряде дядюшки Увара, где тоже никто не бездельничал кроме тётушки Агнеты, его жены. Матушка Онория одобрительно кивала, глядя на трудолюбие будущей воспитанницы, и роняла странные замечания. Что-то насчёт замка её «отца», опеке и милости Заступника. И того, что Заступник, конечно, не оставит своё дитя без руководства.
