немедленной сдачи всего опиума, ввезенного в Китай. Это было в марте прошлого года. Конечно, мы отказались, тогда он приостановил торговлю и сказал нам, что мы не должны покидать фабрики, пока не будем готовы играть по правилам. Можете себе представить? Он взял нас в осаду».
«Осаду?» повторил профессор Ловелл, выглядя слегка обеспокоенным.
О, ну, на самом деле все было не так уж плохо. Китайский персонал уехал домой, что было испытанием — мне пришлось стирать самому, и это было катастрофой, — но в остальном мы сохраняли хорошее настроение. Единственным вредом было перекармливание и недостаток физических упражнений». Мистер Бейлис издал короткий, неприятный смешок. «К счастью, с этим покончено, и теперь мы можем гулять на улице, как хотим, без вреда для здоровья. Но наказания должны быть, Ричард. Они должны понять, что им это с рук не сойдет. А вот и мы, дамы и господа, вот ваш дом родной».
Миновав юго-западную окраину, они наткнулись на ряд из тринадцати зданий, выстроенных в линию, все они были явно западного дизайна, с углубленными верандами, неоклассическими украшениями и европейскими флагами. Они так резко выделялись на фоне остального Кантона, что казалось, будто какой-то гигант выкопал аккуратную полоску Франции или Англии и бросил ее на окраину города. Это были фабрики, объяснил мистер Бейлис, названные так не потому, что они были центрами производства, а потому, что в них жили торговцы — агенты торговли. Купцы, миссионеры, правительственные чиновники и солдаты жили здесь во время торгового сезона.
Прекрасно, не правда ли?» — сказал мистер Бейлис. Как горсть бриллиантов на куче старого мусора».
Они должны были остановиться на Новой английской фабрике. Мистер Бейлис быстро провел их через склад на первом этаже, мимо общественной комнаты и столовой к комнатам для посетителей на верхних этажах. Он отметил, что здесь также есть хорошо укомплектованная библиотека, несколько террас на крыше и даже сад, выходящий на берег реки.
Они очень строго следят за тем, чтобы иностранцы не выходили за пределы иностранного анклава, так что не ходите туда в одиночку, — предупредил мистер Бейлис. Оставайтесь на территории фабрик. На Императорской фабрике — это номер три — есть уголок, где «Марквик и Лейн» продают всевозможные европейские товары, которые могут вам понадобиться, хотя у них не так много книг, кроме морских карт. Эти цветочные лодки строго запрещены, вы меня слышите? Наши друзья-купцы могут договориться с женщинами более сдержанного темперамента, чтобы они приходили к вам по вечерам, если вам нужна компания — нет?».
Уши Рами стали ярко-красными. «Мы справимся, сэр.»
Мистер Бейлис усмехнулся. «Как хотите. Вы будете жить в этом доме».
Комната Робина и Рами была довольно мрачной. Стены, которые, должно быть, изначально были выкрашены в темно-зеленый цвет, теперь были почти черными. Комната девочек была такой же темной и значительно меньше: между односпальной кроватью и стеной едва хватало места, чтобы пройти. В ней также не было окон. Робин не мог понять, как они могли рассчитывать прожить здесь две недели.
Формально это складское помещение, но мы не могли допустить, чтобы вы находились слишком близко к джентльменам». Мистер Бейлис постарался хотя бы извиниться. Вы понимаете.
Конечно», — сказала Летти, заталкивая свой чемодан в комнату. Благодарю вас за размещение.
Разложив вещи, они собрались в столовой, где стоял один очень большой стол, за которым могли разместиться не менее двадцати пяти человек. Над серединой стола висел огромный веер из полотняного паруса, натянутого на деревянную раму, который находился в постоянном движении под руководством слуги-кули, который без паузы дергал и спускал его во время всего ужина. Робина это отвлекало — он испытывал странное чувство вины каждый раз, когда встречался взглядом со слугой, — но другие обитатели фабрики, казалось, находили его незаметным.
Ужин в тот вечер был одним из самых отвратительных и некомфортных, которые Робин когда-либо переносил. Среди сидящих за столом были как работники «Жардин и Матисон», так и представители других судоходных компаний — «Маньяк и Ко», «Дж. Скотт и Ко» и других, чьи имена Робин быстро забыла. Все они были белыми мужчинами, которые, казалось, были сделаны точно из той же ткани, что и мистер Бейлис — внешне обаятельные и разговорчивые мужчины, которые, несмотря на свои чистые наряды, казалось, источали воздух неосязаемой грязи. Кроме бизнесменов здесь был преподобный Карл Гютцлафф, миссионер немецкого происхождения, который, очевидно, больше занимался переводами для судоходных компаний, чем обращением китайских душ. Преподобный Гютцлафф с гордостью сообщил им, что он также является членом Общества распространения полезных знаний в Китае* и в настоящее время пишет серию статей для журнала на китайском языке, чтобы рассказать китайцам о сложной западной концепции свободной торговли.
Мы очень рады, что вы работаете с нами», — сказал мистер Бейлис Робину, когда подали первое блюдо — безвкусный суп с имбирем. Так трудно найти хороших китайских переводчиков, которые могут составить полноценное предложение на английском языке. Западные переводчики намного лучше. Вы будете переводить для меня во время моей аудиенции с комиссаром в четверг».
«Я?» Робин был поражен. «Почему я? Это был справедливый вопрос, подумал он; он никогда раньше не занимался профессиональным переводом, и казалось странным выбрать его для аудиенции с самым большим авторитетом в Кантоне. Почему не преподобный Гютцлафф? Или профессор Ловелл?
Потому что мы выходцы с Запада, — язвительно ответил профессор Ловелл. «И, следовательно, варвары».
«И они, конечно, не будут разговаривать с варварами», — сказал мистер Бейлис.
Хотя Карл выглядит скорее китайцем, — сказал профессор Ловелл. Разве они до сих пор не уверены, что вы, по крайней мере, частично восточный человек?
«Только когда я представляюсь как Ай Хань Чже»,* — сказал преподобный Гютцлафф. Хотя я думаю, что комиссар Линь не будет в восторге от этого титула».
Все члены компании захихикали, хотя Робин не могла понять, что тут смешного. Весь этот обмен мнениями сопровождался неким самодовольством, атмосферой братства, совместного доступа к какой-то давней шутке, которую остальные не понимали. Это напомнило Робину собрания профессора Лавелла в Хэмпстеде, так как он тоже никогда не мог понять, в чем тогда заключалась шутка и чем мужчины были так довольны.
Никто не ел много супа. Слуги убрали их миски и заменили их сразу и основным блюдом, и десертом. Основным блюдом был картофель с каким-то серым, покрытым соусом куском — то ли говядины, то ли свинины, Робин не смог определить. Десерт был еще более загадочным — яростно оранжевая штука, немного похожая на бисквит.
«Что это?
