Все люди покидали родную провинцию, чтобы обязательно когда-нибудь вернуться. Прийти, когда родная земля будет в безопасности. Вернуться в свой край виноградников, солнца и тепла.
* * *
— Друг мой, друг мой… — звал меня большой лохматый черный кот с желтыми глазами.
— Это вы, лорд Феррли? Правда, вы? — Счастью моему не было предела.
— Да, дорогой герцог, — промурлыкал кот и вдруг заорал во все горло: — Вставай, лейтенант!!!
"Да задери Хайнира этого неугомонного гнома!" — до-садливо подумал я, выныривая из чудесного сна. Окончательно проснувшись, сообразил: позвольте, какой такой гном? Он же месяц назад ушел в Золотую цепь. Или, может быть, и он мне приснился?
— Хватит ночевать, лейтенант! — вопили с улицы. — Вставай!
Я выглянул в окно: на ратушной площади стоял мастер Триммлер собственной персоной. На плече гнома поблескивал неизменный топор, у ног притулился большой бочонок.
— Здоров, лейтенант! — прогремел сын гор. — А я тебе Глубинной радости в подарок принес!
Позже, сидя в моей комнате и прихлебывая из большой кружки любимый напиток, мастер Триммлер рассказывал:
— А я ведь в Гольтенвейер за подмогой ходил. С бумагой от императрицы.
— Привел?
— Тыща воинов, как один гном! Отборный полк чеканщиков.
— Но как вы умудрились пробраться через Аллирил?
— А мы и не пробирались. — Мастер Триммлер довольно ухмыльнулся в зеленую бороду, глотнул Глубинной радости и сообщил: — Через подземный ход прошли. Ты что ж думаешь, лейтенант, нам много радости было белоглазым пошлину платить за проезд через этот ихний лес? Конечно, о покойниках или хорошо, или никак, но скаредные они были существа, скажу я тебе!
Услышав такое заявление от представителя самого скупого народа Аматы, я от смеха едва не поперхнулся забористым напитком. Слава Лугу, сын гор не обратил на это никакого внимания. Иначе обиделся бы.
— Плату за проезд ломили безлужно и каждый год повысить норовили. Вот мы и принялись рыть подземный ход под Аллирилом. В аккурат от Гольтенвейер до Лесного края.
Мысленно прикинув расстояние, я присвистнул:
— И сколько ж лет рыли?
— Двести пятьдесят, — невозмутимо ответил гном. — В позапрошлом году закончили. То есть черновую работу, конечно. Там кое-где своды надо лучше укрепить, воду откачать. Да и отделочных работ еще лет на триста. Но ходить можно.
Представив себе путь, который мастер Триммлер в одиночку проделал под землей, я встал и торжественно пожал ему руку. Героизм сына гор вызвал у меня искреннее восхи-щение и даже восторг. А может, это Глубинная радость начинала действовать…
— Спасибо тебе, дружище! Вы — удивительный, благородный народ!
— Да не за что, — простодушно ответствовал гном. — Императрица обещала нам за помощь столетнее освобождение от пошлин и налогов на торговлю.
Подгорное племя всегда отличалось редкостной практичностью…
Гномий полк встал лагерем под Красной рощей. Деятельные бородачи в ожидании сражения времени даром не теряли, отправились помогать в ремесленном квартале. А по вечерам распивали Глубинную радость, которую умудрились притащить с собой в стратегических количествах, и пели песню про пивную кружку. Помнится, Добб, услышав рулады, выводимые мастером Триммлером, поинтересовался, только ли его друг не умеет петь или это отличительная черта всех гномов. Так вот, теперь весь город знал ответ на этот вопрос: музыкальные таланты подгорного народа… скажем так, весьма своеобразные.
А спустя неделю из Хаардейл вернулись остальные мои друзья. С ними пришли триста эльфийских магов.
— Остальных на развод оставили, — мрачно пошутил Лютый на совещании у императрицы.
— Отобрали самых сильных, — уточнил Дрианн.
— Вы разработали тактику сражения с некромантами? — спросила Дарианна.
В ожидании ответа все замерли.
— Да, — ответил некромант, — И могу сказать: все это только благодаря Лилле.
Веселые и беспечные первозданные поселились в кленовой рощице, обступавшей город. В лесу им было хорошо, только досаждали вечерние гномьи песнопения. Музыкальные эльфы, не в силах выносить режущие их чуткий слух тяжелые маршевые мелодии, наложили на рощу заклинание тишины.
Но эта идиллия продлилась недолго. Через неделю поступило донесение от разведки: некроманты находились в двух днях пути от Виндора.
У ворот суетились ремесленники, укрепляя и без того тяжелые кованые створки, солдаты на стенах проверяли пушки, подтаскивали ядра. Горожане бросали в укрепленные между зубцов огромные чаны куски смолы, укладывали дрова.
Виндор, еще недавно полупустой и заброшенный, наполнялся людьми. Подходили все новые отряды воинов и ополченцев, приезжали телеги, груженные оружием и провиантом, через Южные ворота стремительно проносились всадники — офицеры с распоряжениями генерального штаба.
Генерал Джи Сандере, командующий обороной столицы, стоял на башне Восточного луча, вглядываясь вперед. Магические экраны и трубы в городе не работали, и воину приходилось изо всех сил напрягать зрение, заслонив глаза ладонью от веселого летнего солнца. Согласно последним докладам некроманты со своим войском находились в нескольких часах пути от Виндора.
Генерал имперских ястребов Сандере, крепкий пятидесятилетний человек, знаменитый своими роскошными густыми усами, недюжинным талантом стратега и вспыльчивым нравом, до недавнего времени командовал войсками Озерного края. Но три месяца назад с ним произошел случай, из-за которого карьера генерала изрядно пострадала, и Джи пришлось уйти в отставку. Винить ему было некого, кроме себя, и это было самым обидным. А дело-то выеденного яйца не стоило: Сандере всего лишь подрался на балу с другим офицером. "Да, так прямо взял и набил ему морду, — рассказывал он потом товарищам. — А что, разве можно простить такое?" Далее у слушателей обычно возникал во-прос по поводу "таког о". Всем становилось интересно, что же натворил обидчик. И тут Джи затруднялся с ответом: он просто не помнил причины, по которой началась драка. Оба драчуна были пьяны до невменяемости. Провинциальные офицеры традиционно много пили — сказывалась скука отдаленных гарнизонов, одни и те же лица вокруг, отсутствие новых событий.
Все бы ничего, но губернатор Озерного края, уставший от постоянных стычек на балах, доложил о происшествии в столицу. Из Виндора пришел приказ о разжаловании обоих. Передав командование войсками, опальный генерал вернулся в столицу, толком не зная, чем займется в отставке. Наверное, Сандере спился бы от тоски и безделья, несравнимых даже с гарнизонными. Но судьба распорядилась иначе: началась война, и опытные воины стали цениться на вес паурония. Джи сам вызвался командовать обороной Виндора, и императрица одобрила его назначение.
