Его светлость кивнул на прощание и удалился, захлопнув окошко, а она отстранённо подумала, как, интересно, он собирается впустить в камеру Мирниаса. Ясно, что антимагиоровую дверь не откроют, опасаясь (весьма справедливо, к слову), что Айриэ воспользуется боевыми заклинаниями. Это на неё нападать нельзя, а она сама ничем не ограничена. Но поскольку намеревался же герцог как-то впустить проводника, он явно всё продумал заранее. Потайной ход, вероятнее всего.
Она почти угадала. Это оказался потайной люк в потолке. Айриэ подозревала, что там должно быть некое помещение — они спустились в подземелья на глубину, раза в два превышающую высоту потолка её камеры.
Примерно через полчаса герцог вновь появился у двери и сообщил:
— Мэора Айнура, выполняю вашу просьбу. Получайте вашего Мирниаса, его спустят сверху, через люк. Но я настоятельно прошу вас проявить благоразумие. Пожалуйста, отойдите к дальней стене напротив двери и встаньте, раскинув руки. Можете опереться на стену, только не двигайтесь, мэора. Вашего приятеля пристрелят из арбалета, если вы попытаетесь шевельнуться. Вы вольны им пожертвовать, если хотите, но предупреждаю, что выбраться из камеры вы не успеете, даже если владеете левитацией. Люк захлопнут раньше.
Айриэ пожала плечами и встала так, как её просили. Она гораздо лучше левитировала посторонние объекты, себя — не очень. Если только совсем недолго и невысоко. Чтобы летать, нужны крылья…
Мирниаса обвязали верёвкой и спустили, не слишком заботясь о его удобстве. Едва его ноги коснулись пола, верёвку сбросили вниз, а люк захлопнули. Молодой маг на ногах не держался и завалился набок, ткнувшись лицом в пол, вскрикнул и затих. Выглядел он страшновато — пока его спускали, Айриэ успела заметить заплывший правый глаз, разбитые губы и ободранные, окровавленные пальцы, которыми он рефлекторно вцепился в верёвку. Сейчас он лежал так, что разодранная, вымазанная в крови рубаха сползала с его плеча, открывая глазу вспухшие кровавые рубцы, оставленные плетью.
Айриэ подошла, остановившись над Мирниасом, и зло взглянула на Файханаса:
— Будем считать, что вы действительно исполнили мою просьбу. Вам зачтётся, герцог. Что теперь?
— Теперь, я надеюсь, что вы, мэора, исполните ваше обещание.
— Прямо сейчас или подождём до утра? — скривила уголок рта магесса.
— О, конечно же, мэора, в спешке нет никакой нужды, но тот, кого я дал вам в проводники, уже готов и ждёт.
— Утром, — безапелляционно решила магесса. — Я желаю отдохнуть. Жду вас в семь.
— Что же, в таком случае, приятного отдыха, мэора! — прозвучало издевательски напоследок.
Айриэ не удостоила мерзавца ответом, мрачно рассматривая полумёртвого Мирниаса и попутно отвязывая от него верёвку. Что же, могло быть и хуже. Она оторвала кусок старой тряпки, очистила заклинанием, и смочила лоскут водой из жбана. Осторожно смыла кровь с лица и рук; ругнулась, увидев распухшие, посиневшие пальцы артефактора. Вроде бы не сломаны, уже хорошо. На запястьях широкие красные полосы, будто кожа обожжена — следы браслетов, блокирующих магию. Если ему внутри ничего не отбили, то не так уж страшно. Заживёт, дайте срок, особенно если магией полечить. Сам он лечиться не умеет, а она не станет здесь, на глазах у возможных соглядатаев. Позже в катакомбах можно попробовать, особенно если удастся избавиться от навязанного проводника. И если Мирниас сумеет откопать в себе хоть немного добрых чувств по отношению к магессе, из-за которой он, по большому счёту, и попал в эту переделку…
Айриэ попыталась осторожно повернуть Мирниаса так, чтобы заняться его спиной. Он пришёл в себя и сдавленно простонал, уставившись на магессу диким взором. Зрачки его были расширены так, что почти скрывали радужку, а губы задрожали, когда он попытался сипло выговорить:
— В-вы, мэора?.. Или мерещитесь? А я по-прежнему в лапах герцогского сынка…
— Я, Мирниас, — вздохнула магесса. — Пытаюсь вас отмыть. Не бойтесь, кажется, от дальнейших пыток я вас избавила. Выкарабкаемся. Вы как?
— Паршиво, — буркнул он, опираясь на локоть. — Можно мне воды? Спасибо…
Он жадно присосался к подставленному кранику — бочонок Айриэ держала в руках — и закашлялся, забрызгивая пол розоватыми от крови каплями.
— Кровь откуда? Зубы у вас хоть целы?
Он откашлялся, отдышался немного и утвердительно затряс головой:
— Да… Меня по лицу пару раз приложили, а сейчас на губе ранка снова лопнула.
— Ещё что с вами делали?
— Мэора, ну вот зачем вам подробности? — болезненно поморщился он, глядя в пол. Передёрнулся, содрогнувшись всем телом: — Думаете, мне приятно… вспоминать такое?
— Ничего, разок вспомните пережитое, поделитесь, легче будет выкинуть из головы эту дрянь, — нарочито равнодушно сказала Айриэ и уселась на пол рядом с ним, обхватив руками колени.
— Ну наслаждайтесь, сами просили! — зло зыркнул он одним светло-зелёным глазом, потому что второй казался узкой щелкой с чёрным блестящим зрачком. — Меня, как выразился герцогский наследничек, ласково предупредили и дали время подумать над своим положением. А также о том, что лучше бы мне признаться в своих злодеяниях сразу. Дескать, меньше мороки им и мучений — мне. Подпишу признание, и мне позволят умереть легко и быстро. Мне проклятые антимагиоровые браслеты нагревали раскалёнными прутьями так, чтобы они кожу обожгли. Обещали сжечь руки до мяса… Пальцы в каких-то жутких тисках зажимали, обещали раздробить… медленно. Плетей десяток дали — вполсилы, опять же, как мне любезно объяснили. Просто чтобы я проникся… Могут торжествовать, я проникся, о да. Орал я как резаный и понятия не имею, как долго я бы продержался. Я бы им в чём угодно признался… Так что можете презирать меня, мэора, мне нечем гордиться… Дерьмовая мохнатая орочья задница!..
Он умолк и тяжело, со всхлипами дыша, вытянулся на полу. По телу его пробегала нервная дрожь, рёбра ходили ходуном.
— Знаете, Мирниас, — скучающим тоном поведала магесса, — несгибаемые, гордо молчащие герои встречаются обычно только в книгах. Патриотизьменных, героизьменных и пропагандизьменных, да. Ну, в сказках ещё. А в жизни обычные люди ведут себя согласно нормальным физиологическим реакциям. Если нервные окончания раздражать определённым образом, кричать от боли совершенно естественно. Не вы первый, не вы последний.
Она наткнулась на странный, слегка ошалелый взгляд артефактора и удовлетворённо умолкла.
— Я так и знал, что вы скажете какую-нибудь гадость, — медленно произнёс он, не сводя с неё глаз. — Как ни странно, после ваших гадостей становится легче. Вот почему так, а, мэора Айнура?
