Конрад с Крошкой развлекались тем, что играли поблизости от монолитов в «принеси палку». Конрад швырял как можно дальше подобранную с земли ветку, а Крошка, вне себя от радости, поскольку играть ему доводилось нечасто, мчался вдогонку и приносил палку обратно. Он так уморительно прыгал и вертелся волчком, что ни капельки не напоминал грозного боевого пса. Дэниел и Красотка наблюдали за игрой со стороны. Как показалось Данкену, во взгляде коня сквозило осуждение, как будто Дэниел считал, что такое поведение недостойно Крошки. Красотка же всем своим видом выказывала неподдельный интерес. Швырни Конрад палку ей, она бы, пожалуй, справилась не хуже мастифа. Время от времени Красотка опускала голову и принималась щипать траву.
Неподалеку разлегся на лужайке Хьюберт, старый грифон Дианы. Он совсем по-кошачьи свернул свой длинный хвост и медленно водил головой из стороны в сторону. Зеленая трава подчеркивала золотистую рыжину могучих лап.
Услышав позади шорох, Данкен обернулся и увидел Диану — совершенно иную, чем та, к которой он успел уже привыкнуть. Прозрачное, плотно облегавшее фигуру платье ниспадало до самых пят; в талии его перехватывал пояс. Оно было бледно-желто-зеленым, цвета первой весенней листвы на плакучей иве. Огненно-рыжие волосы Дианы составляли платью разительный контраст.
— Миледи! — воскликнул Данкен, вскакивая на ноги. — Вы восхитительны!
— Благодарю вас, сэр, — улыбнулась Диана. — И то сказать, сколько можно расхаживать в мужской одежде?
— Даже в ней вы выглядели очаровательно. А сейчас.
— Я редко одеваюсь подобным образом. Но когда в Замке гости, положение обязывает.
Она присела на ступеньку.
— Я следил за Конрадом, как он играет с Крошкой, — проговорил Данкен, усаживаясь рядом.
— Та еще парочка, — фыркнула Диана, — Вы давно их знаете?
— С Конрадом мы вместе росли, а Крошка попал ко мне щенком.
— Мэг колдует на кухне, готовит нечто невразумительное из кислой капусты и свиных голяшек. Утверждает, что давным-давно мечтала о таком блюде. Вы как, не откажетесь?
— Ни в коем случае, — заявил Данкен. — А что поделывает отшельник? Я не видел его с самого утра.
— Бродит по парку. То и дело останавливается, опирается на свой посох, стоит и смотрит в никуда. Странный он человек.
— Он просто запутался в собственных мыслях, — объяснил Данкен. — Его постоянно одолевают сомнения. Он никак не может определить, к чему предназначен. Долгие годы безуспешно пытался стать святым, а ныне сделался ратником Господа и, кстати, проявил себя совсем неплохо.
— Бедняжка, — посочувствовала Диана. — Жаль, что он не понимает себя. Ну да ладно. А как вам Катберт?
— Чародей, — ответил Данкен уважительно. — Вот только не всегда можно сообразить, куда он клонит.
— Он выживает из ума, — заявила Диана.
— Вы уверены? — недоуменно спросил Данкен.
— А вы нет? — отозвалась Диана. — Когда-то ему не составляло труда решить наисложнейшую задачу, а теперь он не в состоянии вспомнить то, о чем рассуждал мгновение назад. Я боюсь, как бы он ненароком чего-нибудь себе не повредил.
— Мне кажется, его что-то тревожит.
— Он последний из чародеев, которые обитали в Замке на протяжении столетий. Они стремились сохранить свой союз, набирали учеников, но у них ничего не вышло. Сдается мне, время великих чародеев миновало. Чтобы стать волшебником, необходим особый дар — способность усваивать громадное количество сокровенных знаний и умение пользоваться ими. Может быть, этого мало. Может быть, нужен талант, врожденная склонность к ворожбе. Сегодня на свете людей с такой склонностью раз-два и обчелся.
— А вы?
— Женщины редко достигают успеха в чародействе, — откликнулась Диана, покачав головой. — Возможно, дело в том, что тут требуется мужской ум. По всей вероятности, существует некоторая разница между умами мужчины и женщины. Я пыталась чего-то добиться, и наставники поощряли мои усилия, ибо по-прежнему восхищались Вульфертом, хотя и изгнали его, а потому считали себя обязанными каким-то образом отблагодарить того, кто был, несмотря на свои недостатки, величайшим из всех чародеев Замка. Однако мне не удалось подняться выше начального уровня, потому что я не гожусь для волшебства. Разумеется, в открытую так не говорили, я догадалась сама, что из меня никогда не получится настоящей чародейки. А раз так, чего попусту тратить время? Миру не нужны волшебники-неумейки.
— Тем не менее вы живете в Замке чародеев.
— Опять-таки потому, что во мне течет кровь Вульферта. Так сказать, дань памяти. Когда мои родители умерли от чумы, что свирепствовала в наших краях, Катберт впервые в жизни покинул Замок, разыскал меня и объявил, что я — правнучка его близкого друга, который, как я теперь знаю, к тому времени уже умер. Ну вот, Катберт привез меня в Замок. Чародеи заменили мне родителей. Я полюбила их и потому постаралась научиться ворожить, однако не смогла. Вы понимаете, о том, как попала сюда, я рассказываю вам со слов Катберта, ибо сама была тогда слишком маленькой, чтобы что-то запомнить. Да, чародеи воспитывали меня и подарили мне Хьюберта, который раньше принадлежал Вульферту. Естественно, прадед не мог взять грифона с собой.
— Рано или поздно Катберт умрет, — проговорил Данкен. — Что вы тогда будете делать? Останетесь здесь?
— Не знаю, — призналась Диана. — Я предпочитаю не задумываться об этом. Без Катберта тут мне будет одиноко. Но мир за пределами магического круга — не для меня. Я не понимаю, что там к чему, не имею ни малейшего понятия, как себя вести. Вдобавок, в конце концов выяснится, что мой предок был чародеем. Боюсь, тогда мне не избежать неприятностей.
— Мир может быть жестоким, — произнес Данкен, — и, к сожалению, часто бывает беспощаден.
Диана подалась вперед и прикоснулась губами к щеке юноши.
— Мир может быть добрым, — возразила она, — и ваша доброта тому доказательство.
— Спасибо, миледи, — сказал Данкен, — спасибо за похвалу и за поцелуй, особенно за последнее.
— Вы смеетесь надо мной.
— Ни в коем случае. Я искренне благодарен вам, Диана, тем более что ничем не заслужил такой чести.
— Катберт хотел вас видеть, — резко сменила тему Диана.
— Хорошо, — согласился Данкен. — А потом мы двинемся дальше.
— Куда вы торопитесь? Отдохните как следует. Вам просто необходимо отдохнуть.
— Мы и так задержались, — пояснил Данкен. — Нам давно надо было быть в Оксенфорде.
— Оксенфорд подождет.
— Прошу прощения, миледи, однако вы ошибаетесь.
