О, если бы Вы знали, как рвалось моё сердце вслед за Вами, как оно трепетало давно забытой болью, как билось в унисон вашим шагам, гулко раздававшимся в пустом зале вестибюля… Но Вы ушли, так и не оглянувшись ни разу на ту, что жадно смотрела вам вслед.
Как странно, неужели я не была похожа на ту женщину, что должна была привлечь ваше внимание? Ведь я вновь была одета в темно-синее одеяние, которое так невероятно шло мне, и которое так чудесно оттеняло мои темные волосы, ниспадающие на плечи роскошными густыми локонами. Вы её не заметили, ту женщину! Или не захотели заметить! Лишь охранник, что смотрел на посетительницу, довольно щурил свои маленькие глазки, да улыбался тонкими злыми губами. От него веяло чем-то неприятным и даже, по всей видимости, страшным…
Подбежал мой сын, и, торопясь, я схватила его за руку. Мы ушли…
Нам пора было уходить! Моё время защиты истекало, и охранник уже плотоядно облизывал свои тонкие злые губы…
Я знаю! Минутой позже, ты просто случайно подошёл к окну той палаты, куда тебя вызвали осмотреть больного. Я просто случайно оглянулась, словно повинуясь какому-то странному призыву. Мы были уже почти у самой калитки ворот. Сын убежал вперёд, и я не посмела удерживать его. Он очень живой и подвижный мальчик… Он не похож ни на кого, как ни странно…
Прости, но я даже не посмела махнуть тебе рукой. Мы уезжали на такси. А ты всё стоял у окна, мой милый доктор, который едва ли смог вспомнить закутанную в темно-синие меха женщину, с которой едва не столкнулся в вестибюле, и которую едва ли мог узнать при встрече…
На улице не шёл снег. И следы женщины и её сына, а также следы автомобиля, на котором они уехали, никто не забрасывал снегом. Снежная буря не разыгралась в тот день. Было тихо и пустынно на улице, словно все вымерли после всех этих долгих новогодних праздников. Было очень тихо…словно это было затишье перед самой настоящей снежной бурей.
Простите меня доктор. Простите…Простите за то, что я не посмела вам напомнить о себе… напомнить о сыне… простите меня…
— Простите меня…доктор…простите… но вам пора проснуться…
Кто-то трясёт доктора за рукав и давит на плечо, стараясь видимо раскачать его, что-бы столкнуть с кровати. Неужели…неужели это та женщина, письмо которой он читал только что… Вернее читала она… Но голосом Эртэ…
Эртэ? Как могла ты скрывать нашего… Нашего… Кто это? Что это? Что за обжигающая холодом купель вечно преследует его…
— Простите доктор, простите, но Долина Вечных снов оказывает своё действие…
— Ха! Холодный душ прямо в постель вместо горячего кофэ-э-э! Заметьте, весьма неприятная штука, доложу я вам. Кто не пробовал, советую испытать. Метод этого пробуждения весьма эффективный, и довольно действенный! Могу проиллюстрировать…
Бр-р-р! А это ещё кто? Опять Енот со своей отвратительной улыбочкой. А рядом… Опять мутится сознание! О-о-о-о…Что это за размытое движущееся пятно? Оно наезжает…наезжает…
— Паршивец! Ты о чем думал, когда внедрялся в систему подключения? А если передозировка заблокирует все подходы к человеческому мозгу, как вчера, что тогда будет? Ты думал о себе, или о пациенте? Его мозг как бушующее пламя, даже пробки выбило из сети…
— Ну виноват, виноват, исправлюсь! И готов покаяться, даже перед хозяином, что я этого не хотел… — заныло размытое существо голосом противным и знакомым.
Неужто это Бармалей, а не Енот?
— Сейчас мы промоем ему желудок, и порядочек…
— Ты с ума с-сошёл? — зашипел под ухом голос ещё более знакомый. — А ну убери шланг…
— Ему следует промыть желудок! — упрямо повторил противный кошачий голос. — Придет сразу в чувство… Так всегда делают. Я знаю! Сделаем клизмочку…
— Убери… — в женском голосе уже слышны визгливые нотки.
— Не уберу. Уж лучше тогда выльем ведро воды на него сразу. Я что, зря надрывался, тащил? Отойди в сторонку, что-бы тебя, меланхольную, не забрызгать… Итак, р-раз…
— Не надо! — открыл глаза доктор быстро и резко, чем даже испугал Алёну, девицу толстенькую и рыжеволосую, в белом медицинском халате, что склонилась над ним…
— Ну, наконец-то, доктор! Мы вас уже замучились будить. Вы словно пять суток не спали… — хихикает довольная девица, а ей весело вторит Енот-химера.
— Ну вы и дрыхнуть мастер…
Странно! А где-же Бар-р…
Вжик! Енот-химера подскакивает к стене и одним щелчком отправляет полстены в сторону. Ба-а! Вот уж поистине чудеса! Потайная стена заставлена бутылками всевозможной величины. Жидкость в этих бутылках горит и переливается яркими цветами, а часть другой стены занял огромный аквариум с диковинными рыбками.
— Бар к вашим услугам! Вина заморские, лёгкие и крепкие, кислые и сладкие, сухие и мо…
— Мо-р-ре! Ур-ра! Это же море! А там рыбки. Огого-го, самые настоящие! Как я люблю маленьких рыбок и таких огромных рыб…
Это Далв. Его неожиданно громкий вопль с перепугу загнал Енота на барную стойку, и теперь он, смущенно улыбаясь, пытается с неё сползти. Ну, если бы это были мягкие кошачьи лапки, разговора и не было бы, а то ведь худые и тонкие ноги тушканчика кажется ненадёжной опорой. Лучшего экземпляра чем хилой тушканчик, как — будто не нашлось в коллекции химер!
— Какой забавный у вас мальчик! Ох, и шалун! — пытается хихикать Енот, вместе с тем отчего-то подозрительно долго вглядываясь в лицо Далва, скосив свои зеленые глаза. — А кто твоя… ма-а-у-у… — утробный вой, говорит о том, что Енот всё-же свалился с барной стойки прямо на рыжую девицу, что совсем некстати оказалась рядом. Пока девица и Енот барахтаются у стойки, следует попытаться сбежать…
— Ну, всё! — соскакивает с постели доктор и боксует мальчугана. — Держись малыш! Держись крепко, иначе нокаутирую! Ещё раз, ещё…
Мальчуган с удовольствием отвечает на удары доктора. Видно, что мальчишка ещё ничего не понял в хитросплетениях поведения доктора.
— Держись малыш, держись ближе ко мне, и будь осторожен! — шепчет доктор Далву на ухо, продвигаясь к двери, вместе с тем делая вид, что продолжает наносить ему удары.
— Попрошу вас остановиться. Через пять минут состоится консилиум второго этапа. — бесстрастным голосом сообщает Алёна. — Вас, доктор, будут ждать в главном зале, а мальчик пусть останется здесь, с нами.
Бесстрастность Алёны, это только видимость. В её глазах таится нечто, что заставляет доктора прижать ребёнка к себе, и объявить голосом, не терпящим возражений:
— Мальчик пойдёт со мной! И ты, Алёна, не переубедишь меня.
— Но ребёнок, — нежелательное явление! — Енот — химера жеманно разводит руками. — Он такой беспокойный. Он будет бегать и кричать… Мне его жаль, потому-что он ещё так мал…
