– Почему? – спросил Ник.
– А что бы это изменило? Думаешь, кто‑нибудь из моих потенциальных папочек признал бы ребёнка и дал свою фамилию?
– Вряд ли, – сказал Ник. – Но я думал, что всегда лучше знать…
– Своих предков? – уточнил Кларк. – Вот ты недавно узнал одного. И что, сильно это тебе помогло?
– Это другое, – сказал Ник.
– Да, – согласился Кларк. – Потому что твой предок может влиять на то, что происходит в моей жизни сейчас. А мои, кем бы они ни были, на нее повлиять совершенно неспособны. И это, я должен заметить, вполне нормально в отличие от того, что происходит с тобой.
Ник подумал, что слово «нормально» вообще никоим образом не подходит для описания всего того, что сейчас творится в его жизни. Это никак не могло быть нормальным. И Ник надеялся, что оно таковым не станет.
– Спроси у него, на какой стадии все обломалось, – сказал Ломтев.
– Что обломалось? – не понял Ник.
– Этот великий генетический эксперимент, – сказал Ломтев.
– Это ты сейчас с ним разговариваешь? – уточнил Кларк.
– Да, – сказал Ник и снова перешел на русский. – Почему ты думаешь, что все обломалось?
– Это же очевидно, – сказал Ломтев. – Потому что прошло много лет, а никакой армии генетически выведенных супер‑солдат у Британии нет и в помине, а один из участников эксперимента ушел в отставку и бегает по далекой колонии, играя в наемника.
– Он спрашивает, что пошло не так, – сказал Ник по‑английски.
Кларк пожал плечами.
– Как обычно, все оказалось не так просто, – сказал он. – Довольно быстро – то есть, лет через десять‑пятнадцать – выяснилось, что если взять сперму условного Повелителя Бурь и поместить ее в обычных женщин, то девять из десяти детей родятся без способностей вообще, а десятый сможет устроить бурю разве что в стакане. А попытки привлечь к эксперименту необычных женщин очень быстро получили отпор от обладающих властью мужчин. Полагаю, что если бы эти исследования стали достоянием общественности, церковь выступила бы против и сообщила, что деторождение и наследование силы в руках богов, и негоже простым смертным вмешиваться в эти игры или что‑то еще в этом роде. Даже у ученых, имевших непосредственно отношение к нашему проекту, стали появляться сомнения подобного толка.
– Но я не сомневаюсь, что остальных это бы все равно не остановило.
– На второй стадии эксперимента генетический материал, полученный от разных доноров, стали смешивать, – сказал Кларк. – Надеясь, что коктейль может сработать лучше, чем оригинальный продукт. Меняли пропорцию, консистенцию, количество доноров… Но поскольку результата оставалось ждать слишком долго, делали это уже без особого энтузиазма, и во вторую волну должно было родиться всего несколько сотен человек.
– И что‑то снова пошло не так, – прокомментировал Ломтев.
Эти слова Ник озвучивать не стал.
– Но родилось меньше пятидесяти, – сказал Кларк. – Остальные беременности замерли, и их пришлось прервать на разных сроках. Больше половины из младенцев оказались слишком слабыми или обладали некоторыми… отклонениями. В общем, до возраста получения силы добралась только пара десятков, а силу получили всего несколько человек, при этом распределение их способностей оказалось стихийным и опровергло ранее сделанные прогнозы. О степени катастрофы ты можешь сделать выводу хотя бы по тому факту, что мой случай был признан одним из самых удачных. Но повторить его ученым так и не удалось, хотя материал я одно время сдавал исправно.
– И проект закрыли?
– На самом деле, его закрыли задолго до того момента, как мы должны были получить силы, – сказал Кларк. – Сменился король, сменился политический курс и приоритеты стали другими, и реформа армии отошла на второй план.
– Но он пошел служить, – заметил Ломтев.
– Но вы пошли служить, – сказал Ник.
– А какой у меня был выбор? – спросил Кларк. – Но один солдат не может выиграть войну. Даже если он настоящий лорд. А я – ненастоящий, мои способности не выходят за пределы моего тела, и воздействовать на других людей я могу только по старинке. Вспарывая им животы и проламывая головы. Конечно, если бы таких, как я, было много, из нас можно было бы составить уникальное диверсионное подразделение, но… – Кларк развел руками. – Я о таком подразделении ничего не слышал, так что думаю, что дети мои способности не унаследовали.
– А то он мог бы создать свой собственный клан, – сказал Ломтев. – Почему он ушел из армии?
– Когда меня убили в двенадцатый раз, я решил, что дюжины жизней, отданных мной за империю, уже достаточно, чтобы считать любые долги уплаченными, – сказал Кларк после того, как Ник озвучил вопрос. – Этого уже достаточно, или ему интересны подробности из моего детства ис становления меня, как личности?
– Не интересны, – сказал Ломтев. – Пусть расскажет о России.
– Он хочет узнать о России, – сказал Ник.
– Это охренительно большая страна с давней историей и сложными отношениями с Метрополией, – сказал Кларк. – Так что мой рассказ может занять несколько дней. Или пусть он сформулирует подробнее.
– Кто там сейчас главный? – спросил Ломтев.
– Э… а этого в моих мыслях ты не прочитал? – удивился Ник. – Ты даже этого не знаешь?
– Меня здесь не было двадцать лет, – напомнил Ломтев. – А искать какую‑то ценную информацию в той свалке, которую ты зовешь своим мозгом. У меня не было времени. Да и ситуация этому не способствовала.
– Ну, этого человека ты должен знать, – сказал Ник. – Его фамилия Менщиков.
Нику показалось, что Ломтев слегка изменился в лице, но ручаться за это он бы не стал. В конце концов, уже стемнело, а света звезд может быть недостаточно, чтобы считывать эмоции с лица призрака.
– Как это произошло? – спросил Ломтев.
– Э… я не знаю, ‑ сказал Ник. – А как это обычно происходит?
Его познания в российской истории были не сильно впечатляющими. Говоря по правде, он и об истории Великобритании мог бы сказать то же самое. Кому интересно, как оно сложилось так, как сложилось, если тебе в любом случае придется иметь дело уже с результатом?
– Так спроси британца, – сказал Ломтев. – Может быть, он знает.
Ник спросил.
Кларк совсем не удивился тому вопросу. Впрочем, вполне возможно, он утратил способность удивляться и вывести его из равновесия было крайне сложно.
Когда ты умираешь больше дюжины раз, это не может не отразиться на твоем мироощущении.
– После смерти императора Романова, к которой твой дед, как считается, приложил свою руку, в Российской Империи настилу смутные времена, – сказал Кларк. – А после того, как выяснилось, что некоторые представители древних и влиятельных родов по каким‑то причинам лишились своей силы, смутные времена переросли в гражданскую войну и…
– И это я знаю, – сказал Ломтев. – В то время я еще был здесь. Но Менщиков тогда считался если не мертвым, то пропавшим без вести.
– Где он сейчас? – поинтересовался Кларк, когда Ник озвучил ему вопрос. – В смысле, где твой дед сейчас сидит?
Ник показал.
Кларк повернул голову и посмотрел на пустое место.
– Насколько прямо я могу говорить?
– Максимально прямо, – сказал Ломтев. – Скажи ему, что у меня нет секретов от собственного внука.
С одной стороны, слышать такое Нику было лестно. С другой – он почему‑то сомневался, что это правда. И если бы у него был выбор, он предпочел бы не вникать в то, кто там кого убил двадцать лет назад.
Жаль, что такого выбора у него не было, а от ответов на некоторые вопросы зависела и его собственная жизнь.
– Он говорит, у него нет секретов, – сказал Ник.
– Сильно сомневаюсь, – хмыкнул Кларк. – Но, как бы там ни было… Менщиков, и это как раз не секрет, присутствовал там, где произошло покушение на императора, и чтобы избежать урона, использовал свои способности и закрылся в темпоральном коконе, исключив себя из общего временного потока. Таким образом он стал неуязвим для любого оружия, но и сам повлиять на происходящее никак не мог. После того, как все закончилось, его тела не нашли на поле боя, поэтому для всех его объявили пропавшим без вести. На самом деле, кокон был извлечен из обломков императорского госпиталя для ветеранов и передан родственникам великого князя, которые поместили его в безопасное место и стали ждать его возвращения.
