Глава двадцать девятая
Выжить любой ценой
Прежде чем думать о счастье, человеку надо вначале выжить, как говаривала моя бабушка Марфа. И в данный момент для меня проблема выживания становилось самой актуальной. Причем именно в данный момент. Потому что гигант, приподнявшийся и схвативший меня за шиворот, уже стал раскачивать мое тельце с явным намерением садануть головой об стенку. Однозначно меня приняли то ли за шпиона, то ли за перебежчика и подлого предателя человечества. А с такими во все времена долго не церемонились.
Поэтому даже я сам поразился, когда мой голос прозвучал ровно и насмешливо:
– Ну и что это тебе даст? И чем тебе моя смерть поможет? – Меня перестали раскачивать. – Если бы зроаки захотели, давно бы вас обыскали и щиты забрали без всякого вашего пособничества. Эй, здоровила! Может, хватит меня убаюкивать? Или меня сейчас стошнит. Положи, где взял!
Мой тон и смысл моих высказываний подействовали. Да и Миурти приподнял правую ладонь, словно требуя не торопиться. Гигант, конечно, громко рыкнул, пытаясь еще напустить на меня страху, но я посмотрел на него с такой иронией, что он таки смутился. И уже с какой-то заботливостью усадил на каменные нары обратно. Но после этого уселся рядом, в любой момент готовый прихлопнуть своей ручищей, словно букашку. А я продолжал уже несколько иным тоном, возмущенным и агрессивным:
– Чего это вы испугались? Сами щитами воспользоваться не можете, а трясетесь над ними как над собственными… – Грубое сравнение вылетело из меня еще до осознания сказанного. Но было уже плевать. – Тоже мне, кавалеры первого щита! Только и можете, что калеку за шкирку таскать да взглядами с подозрением буравить! Ну, чего умолкли? Чего боитесь?
Только последнее слово я тоже заменил несколько другим, некрасивым, обозначающим неожиданное мочеиспускание. Гигант рядом со мной только крякнул от таких оскорблений, другие зафыркали. Миурти покраснел, а Саабер стал угрожать в ответ:
– Ты, парень, следи за словами! А то живо останешься со свернутой шеей!
– Ой, как сильно напугали! – юродствовал я со смехом. – Да так намного лучше, чем бегать, как заяц, по клетке и спасаться от стрелы в задницу. Кстати, здесь хоть жрать дают? И когда они это делают?
При этом я панибратски пихнул локтем гиганта, и тому смена разговора показалась весьма своевременной. Видимо, сам голодал больше всех остальных товарищей.
– Да вот, как пять ударов громыхнет, так и принесут дневную пайку и воду нальют в корыто.
– А этот ваш первый щит на голодный желудок надо глотать или после еды?
Такая полярная смена темы поставила моего соседа в тупик, и он взглядом попросил помощи у Саабера. Учитель возмущенно фыркнул:
– Да ты и в самом деле ничего не знаешь, парень!
– Борей! Меня зовут Борей, – терпеливо напомнил я.
– Да помню я, помню. До конца жизни не забуду, – печально пошутил учитель. Потом вздохнул, в который раз странно переглядываясь именно с самым молодым своим земляком, и продолжил: – Если ты и в самом деле не солгал, если ты и в самом деле инициировал музыку…
– И какой мне смысл лгать? К тому же, по вашим же утверждениям, проглоченный кусок кожи нам все равно ничем не поможет.
Гигант вроде как по-дружески положил мне свою лапищу на шею:
– Видишь ли, Борей, мы готовы умереть, но все равно не отдать первый щит зроакам.
– Даже так? – Наконец-то понял я всю глубину и широту происходящего рядом со мной самопожертвования. – Извиняюсь, не сообразил сразу.
Действительно, что может быть ценнее в мире волшбы, чем само умение пользоваться этой волшбой? Мог бы сразу догадаться, что ненавидящие зроаков люди готовы даже собственной смертью доставить людоедам как можно больше неприятностей. А по сжатым губам, горящим взглядам и повисшей тишине видно было сразу: леснавские охотники готовы умереть, но не отдать первые щиты врагам человечества. По крайней мере – добровольно.
Поэтому напрашивался очевидный вопрос:
– Но если я проглочу, это… этот щит, то ведь из меня его уже не вытащат?
– Никак! – подтвердил Саабер. – Вы станете единым целым.
– Так в чем дело? Давайте мне на пробу, – предложил я. – Как я понял, на вас ни на ком щит не прижился, поэтому предлагаю: вначале попытаюсь съесть один.
– Проглотить!
– Ну да, проглотить. А потом и все остальные. Так сказать, чтоб не пропали.
И опять пленники меня удивили заразительным смехом. Боевые ребята, силу духа не потеряли, а то, что ржут от моих слов, так я уже привык. Если знание – сила, то в моем случае полное незнание – громкий хохот. Ну а мне чего обижаться? Правильно, только спрашивать:
– Разъясните убогому: что опять не так сказал?
– Да просто такого не бывает, – посерьезнел Миурти. – Второй раз щит глотать – все равно что попытаться себе пришить третью ногу или вторую голову.
– Да? – На меня опять нашло раздражение. – А ты пробовал? Две головы – штука более полезная, чем одна. Да и третья нога при уворачивании от стрелы пригодилась бы. Маслом кашу не испортишь, сметаной – тоже. Не правда ли?
Мои присказки и рассуждения заставили Саабера посмотреть на меня с уважением. Хотя начал он с категорического возражения:
– Борей, ты говоришь полную ерунду, и такое невозможно!
– Доказано наукой?
– Хм… Да нет, прямых запретов на подобное действо не существует, но имеются исторические ссылки и многочисленные свидетельства на то, что когда обладатель первого щита пытается во второй раз проглотить подобное еще раз, то он умирает в страшных муках. Ибо два первых щита не могут сосуществовать в одном теле, вступают в противодействие и погибают вместе с носителем. В итоге мы имеем аксиому, не требующую доказательств.
Пришлось задуматься. Не то чтобы я жадный, но мне почему-то показалось: ежели съесть все шесть первых щитов, то и сила увеличится соответственно. Но раз нельзя, так нельзя. Тогда и с одним мучиться, глотать не стоит. Хотя некоторые детали выяснить до конца следовало:
– Не пойму, если вы не желаете отдать щиты зроакам, то просто сбросьте их с себя и растопчите. Или вон в солому заройте.
Теперь разъяснять мне начал мой примерный ровесник, молодой Миурти. Видимо, он поверил, что я не предатель и не подосланный лазутчик. Да иначе я бы отказал ему в логическом мышлении.
– Когда щит с себя снимаешь, он начинает ярко светиться зелеными бликами и попискивать. Мало того, одну рудню и два дня, то есть более шести суток, первый щит практически неуничтожим. Даже после моей смерти сегодня вечером он будет жить еще более суток, мигать и пищать как недорезанный. По этой причине спрятать тут его ни среди соломы, ни среди камней тоже не получится. На теле его тоже потом отыщут.
