На столь полном и обстоятельном титуловании Ильза настояла лично. Чтобы ни у кого из потомков не оставалось сомнений. Слово «убийца» она велела пропустить. Зачем лишний раз огорчать Хельги?
– Вот, видишь? – Рагнар ткнул в фигуру пальцем.
– Ой!
Магистр Ингрем попятился, отбросил со лба кривоватую челку, будто она мешала ему узреть истину. Спросил глупо:
– Это что, я?!
– Ты! – подтвердил Рагнар скорбно.
– Кошмар!!! В смысле очень красиво… ох, мамочки мои!.. А ничего, что он выглядит так… благородно? – Хельги в смятении оглянулся на спутников. – Мне как-то неловко…
– Зато не «гипертрофированно»! – сказала Ильза радостно.
– Портретного сходства маловато, – сдержанно отметила Меридит. Памятник не понравился ей категорически, потому что изображал кого угодно, но только не ее брата по оружию. Но ей не хотелось сыпать соль на раны Рагнара, и без того терзаемого чувством вины.
– Неважно! – Ильза давно уяснила: портретное сходство в памятнике не главное. – Прическа дурацкая, – бестактно заявила она (именно такую, длинные волосы на прямой пробор, носил Аолен), – а остальное сойдет!
– Сойдет, – подтвердила Энка. В художественном плане эта скульптура была безупречна, с трегератским золотым безобразием она ни в какое сравнение не шла. А что касается сходства с оригиналом… – Пусть это будет его недостижимый идеал!
– Это почему недостижимый? – сурово осведомился принц Эдуард.
А Орвуд принялся противно хихикать. На языке его явно вертелась какая-то гадость. Хельги же пребывал в полном смятении. С одной стороны, не хотелось обижать друзей, с другой, когда тебя позорят на все Староземье чужие существа – это одно, а когда твои близкие – совсем другое! Это жестоко, в конце концов!
– Ну хочешь, я сошлю мастеров на галеры? – предложил Рагнар в надежде хоть как-то загладить свою вину. – Я им велел, чтоб было похоже, а они говорят «художественный образ»! Паразиты!
– Да ладно, пусть себе живут, – отмахнулся Хельги расстроено. – Лучше знаешь что? Прикажи свинтить табличку! Пусть это будет просто абстрактный воин.
– Какой? – испугался, незнакомого слова Рагнар.
– Абстрактный. Не я, не ты, не любое другое реально живущее существо. Чистый художественный образ. Вроде вашей дамы в купальне, у которой вода из пасти идет.
– Еще не хватало, вроде дамы! – На синие глаза Ильзы навернулись слезы. – Это памятник для потомков, на нем должна быть табличка!
– Ильза, ну подумай, зачем мне памятник, ведь я еще не помер, – втолковывал ей Хельги, сам чуть не плача. – Вот помру, тогда табличку вернут на место.
– Ты бессмертный демон, как же ты помрешь? – напомнила девушка сердито.
– Тем более! Зачем памятник, если потомки увидят меня живого?! И за что мне наказание такое?! Мало мне менестрелей, мало трегератцев – и ты туда же! Натуральный Брут! Целых два Брута на мою несчастную голову! И нечего смеяться!
Девицы, гном и эльф повеселились от души. Вышедший на шум отец Рагнара тоже долго смеялся, но подпись приказал убрать. Спорить с королем Ильза не решилась. А Хельги сказал себе, что, если когда-нибудь надумает сменить Белый Щит на гербовый, это будет герб Оттона. Король Робер – хороший человек, такому и присягнуть не жалко!
Четыре дня пролетели как миг. И мозоли не успели зажить, и запах дыма не отмылся с волос, а Энка уже торопила в путь-дорогу:
– Хватит рассиживаться, как куры на насесте! – Она всегда любила образные сравнения.
– Куда спешить? До дельты при попутном ветре сутки пути, до рокового дня – почти месяц, – уговаривал Орвуд.
Очень уж по душе пришлась гному жизнь в королевском дворце. Настолько, что он готов был признать: здесь даже лучше, чем в родном Даан-Азаре. Тем более что дома ему принадлежала лишь небольшая однокамерная пещерка, а во дворце – целые покои с роскошным ложем и золотой ванной, предоставленные в пожизненное пользование! Купаться в золоте – это ли не мечта любого гнома!
– Нечего тянуть. Неизвестно, что ждет нас в дельте. Лучше иметь запас времени, – настаивала сильфида.
– Давайте еще два дня… – начал Рагнар и вдруг с ужасом вспомнил: – Бандарох Августус! Кошмар! Мы тут прохлаждаемся, а он! Вдруг он еще жив?! Скорее в путь!
– Да забудь ты наконец о своем Бандарохе! – вспылил Орвуд. – Он давным-давно покойник! А если даже нет, его могут поволочь в любой из шести храмов или же вообще где-нибудь спрятать! Нам его не спасти!
Но фаталиста Рагнара было не остановить. Судьба не напрасно свела их с Августусом! Они обязаны его спасти! Нельзя терять надежды!
Через час друзья были в пути. Хотя, если честно, всем, кроме благородного рыцаря, была глубоко безразлична судьба незадачливого потомка загадочных сидов.
Великий день близился – об этом шумели февральские метели, выли промозглые западные ветра, звенела первая капель, шуршали оседающие снега.
Три тысячи лет – долгий срок для смертного, бесконечно долгий. Ни один, пусть даже трижды великий маг из племени людей не может поддерживать свою жизнь тысячелетиями.
Но Он смог. Ведь это Он, ближайший из ближних, стоял за спиной Великого Мангоррата в тот жуткий миг, когда в далеких Песках Шаала (Альтеция, да и всего Аполидия в ту пору не было и в помине) подлый изменник, презренный сид Роха выплеснул жертву на землю, мимо тамошнего Престола. Это Он успел-таки зачерпнуть малую толику Силы, когда она, голодная, яростно пожирала своего несостоявшегося властелина. Корчилось в муках его дородное тело, таяло, растворялось, утекало в небытие. Опустел сияющий круг. Рухнули надежды…
Три тысячи лет миновало с тех пор. Он забыл свое прежнее имя. Он давно перестал быть человеком. Кем стал – и сам не знал: как ночной упырь пил кровь своих подданных, как демон-убийца тянул потихонечку сущности, – тем и жил все эти годы. А еще – неутоленной жаждой власти, той, от которой стоял в одном шаге и которая прежде должна была достаться не ему. Пожалуй, сейчас Он был даже благодарен презренному адепту Рохе, хотя поначалу гибель владыки воспринял как конец света, самые страшные казни измышлял для предателя.
Можно ли описать словами чувства, охватившие его, когда последний жалкий, выродившийся потомок грозных сидов, отпрыск Рохова колена, после стольких лет бесплодных поисков наконец-то попал в его сети! Схватить, растерзать, раздавить собственными руками, зубами выгрызть сердце! Глотать, захлебываясь, приторную кровь, пусть и разбавленную поколениями, но все еще Рохову!
Но нет! Не теперь!.. Последний из сидов должен стать свидетелем Его триумфа! Потомок должен сполна расплатиться за преступление предка! Он ждал этого три тысячелетия – что по сравнению с ними эти несколько месяцев. Время учит терпению.
