– Красиво здесь, правда? – спросил он.
Гай потихоньку отступил от края пропасти и осторожно кивнул. Говорить что-то он не решался.
– Как тебя звать? Откуда ты?
– Гай… Из Ан-Бранта…
– Писец, наверное?
– Ага.
– Значит, все верно… Так и должно было произойти…
В небе вскрикнула удивительно розовая чайка. Человек поднял голову, посмотрел на нее, счастливо улыбнулся и предложил:
– Давай посидим еще немного. Встретим солнце, послушаем море, а потом пойдем в дом. Нам сегодня надо будет о многом поговорить…
ТИЛЬТ И ГАЙ. ПРЕДНАЧЕРТАННАЯ ВСТРЕЧА
Дом оказался странным – Гай хоть и был чуть очумевший, но увидел это сразу. И вещи здесь были необычные – заморские, что ли.
– Ты не стой, садись, – сказал хозяин, указывая на плетеное из лозы кресло. Ножек у этого кресла не было, оно стояло на выгнутых полозьях. – Как, говоришь, тебя звать?
– Гай.
– Ну а я Тильт…
С некоторой опаской устроился Гай в шатком кресле. Голова все кружилась, перед глазами мелькали разноцветные круги, а в уши словно вода попала.
– Ты, наверное, совсем не понимаешь, что с тобой произошло, – сказал Тильт, с интересом разглядывая гостя. – Ага. – Гай чувствовал себя как выхваченная из реки рыба.
– Знаешь, кто такой Дран?
– Конечно… – кивнул Гай. И, видя, что Тильт ждет чего-то еще, пояснил: – Его обычно по нехорошим поводам вспоминают: молотком если кто по пальцу стукнет… – Гай перевел дыхание. – Или, скажем, ураган крыши с домов когда посрывает.
– Вот-вот, – кивнул Тильт. – Ураган или молотком…
В открытом очаге чистым рубиновым светом тлели угли. Под потолком медленно крутилась какая-то многокрылая разноцветная штуковина. Щелкали, цокали на разные лады маятники многочисленных часов – приборов редких и дорогих и, по мнению Гая, бесполезных. На бревенчатых стенах в рамках под стеклом висели бумажные листы, исписанные быстрым уверенным почерком. На огромном тяжелом столе среди письменных принадлежностей возлежали на бархатных подушечках три самых обычных камня. А в темном углу буйно цвело какое-то кустистое растение с тонкими прозрачными листьями.
Странный дом…
– Ты извини, что ничем не угощаю, – сказал Тильт, садясь в свободное кресло. – Я ж не знал, когда ты появишься, а еды при себе не держу, не привык. Но завтрак скоро принесут. А пока выслушай все, что я тебе расскажу.
Гай опять кивнул. И, подумав, неуверенно произнес:
– Я не голоден…
Со смешанными чувствами слушал Гай долгую историю Тильта. Сперва с интересом. Потом с недоверием. А после и вовсе со страхом – ну, как хозяин от всех страданий, на его долю выпавших, тронулся умом. Мыслимое ли дело – письмом камни в солдат обращать, покойника из могилы поднять да еще и улететь со скалы, будто птица.
Спорить с безумцем опасно. Ладно, если он тихий. А вдруг буйствовать начнет!
Но очень уж складно врал хозяин. Такие подробности вспоминал, такие слова подбирал, что невольно верилось – было это, на самом деле было!
Хоть разум и утверждал обратное.
Вздрогнул Гай, услышав имя колдуна Рмоана. Открыл было рот, чтоб рассказать о своем знакомстве с колдуном, о смерти его, да тут же и закрыл, решив пока помолчать.
И молчал долго, дослушивая самую странную историю из всех когда-либо слышанных, веря в нее и не веря одновременно.
– А что же с Книгой Драна? – спросил он, когда Тильт закончил рассказ и умолк, о чем-то глубоко задумавшись.
– А ты разве еще не понял? – удивился мастер. – Я изменил ее. Сделал так, что она должна была исчезнуть в момент завершения. Я обвел лукавого Драна вокруг пальца… – Тильт широко улыбнулся и покачал головой, словно сам себе удивляясь. – Я обманул бога, и теперь никто никогда не сможет закончить эту Книгу. В тот самый миг, когда ее последняя строчка будет завершена, как только последняя точка ляжет на бумагу – вся Книга тут же рассыплется в прах, а Дран снова рухнет на дно огненной бездны.
– Но ты же говорил, что никогда не видел, как выглядит Книга. Как же ты смог ее описать?
– Не видел. Но разве есть в этом мире кто-то, кто знает ее лучше меня?
– А холемы… Это они на столе?
– Они. Угол, Кремень, Кругляш – знакомься.
– Но ты же оставил их там, на острове.
– Они меня отыскали. Прошли по морскому дну, догнали… Они всегда чувствуют, где я нахожусь, они стремятся ко мне. Это я сделал их такими.
– А крылатая рубаха?
– В сундуке.
– Цветок?
– Вон. Тот самый.
– И я оказался здесь, потому что этого захотел ты?
– Ну да… Я знал, что кто-то должен будет дописать Книгу. Я сбежал, Далька умер. Значит, служители Драна найдут нового писца. И убьют его, когда он завершит то, что недоделал я… Слишком много смертей из-за этой проклятой Книги… Слишком тяжелый груз на мне… И я рад, что хоть одного человека сумел спасти…
Долго молчал Гай, обдумывая услышанное. Молчал и Тильт, тихо покачиваясь в уютно поскрипывающем кресле. Прикрыв глаза, он слушал тиканье часов – с наслаждением вслушивался в плотный ход времени.
– А почему ты решил все мне рассказать? Громко хлопнула дверь на улице, и Гай вздрогнул,
напрягся.
– Вот и завтрак, – объявил Тильт.
В комнату вошел человек. В левой руке он нес три небольших котелка, в правой держал каравай хлеба.
– У нас гости? – спросил он с порога. – Твоя матушка, почтенный мастер, это словно предчувствовала. Встала рано, наготовила больше обычного, и все выглядит так вкусно! Жаль, что я не могу попробовать.
– Знакомьтесь, – сказал Тильт, приподнимаясь. – Это Гай, он только что уничтожил Книгу Драна. А это почтенный Ферб, мой друг.
– Мертвяк Ферб. А мертвяки почтенными не бывают. И разве я друг? Мне порой кажется, что я твой раб, – возразил вошедший.
Они рассмеялись. Странный у них был смех, не очень-то веселый.
Ферб подошел к столу, поставил на край котелки, положил хлеб. Снял переброшенную через плечо холщовую торбу, достал из нее несколько яблок и груш.
На руках его были тканые перчатки. Лицо закрывала берестяная маска.
– Зачем я все это тебе рассказал? – рассеянно переспросил Тильт, глядя, как воскресший разбойник накрывает на стол. – Просто хочу предложить работу. Мне нужен помощник, обученный грамоте. И я надеюсь, что это будешь ты.
– А почему именно я? Таких писцов очень много.
– Ну да. На любом рынке – десяток… – Тильт опять улыбнулся странной печальной улыбкой. И помотал головой: – Нет. Ты прикоснулся к величайшей книге. Ты писал совершенные строки, волшебные слова. Они изменили тебя. Может быть, не намного. Но ты уже не тот, что был прежде.
