— О чем знак-то? — сердито пробурчал сидящий напротив монаха ремесленник. — Ты хоть сам-то знаешь, святой брат?
— Молитва поможет нам обрести понимание, — важно ответил бородатый. Мужики вокруг недовольно загудели, в столице королевства люди больше привыкли полагаться на себя, а не на молитвы.
— Мне сосед сказал, евоная жена чуть пасынка не прибила, всего лишь за то, что малец опрокинул крынку с квашеным молоком…
— Удивил! От меня вон жена сама бегала — думал, удушу на месте…
— Это еще что! Я своими глазами видел, как братнина смирная корова едва не забодала их мальчонку…
Разносчица поставила перед Шутом кувшин с элем и блюдо полное соленых свиных шкурок. С трудом уняв дрожь, он плеснул себе в кружку и схватился за нее обеими руками, пока никто не заметил, как трясутся пальцы.
«Что же это такое? — в ужасе спрашивал себя Шут. — Неужели я способен причинить миру такой вред? Как такое возможно?»
Выходит, возможно…
Отчего же Ваэлья не предупредила его об этом? Не думала, будто ему под силу подобное? Или через такие испытания нужно проходить самостоятельно? Но что было бы, не случись Нар поблизости? Страшно подумать, сколько людей могло погибнуть из-за него, из-за глупого дурака…
Шут сделал большой глоток, тяжело стукнув кружкой о стол. Он ничего не понимал. Весь опыт прежней его жизни был здесь непригоден.
Вернулся Альмер.
— Новые работники, — сердито объяснил он. — Совсем дурные. Устал их воспитывать. Что ни день, то происшествия… Ну, как вам эль, господин Патрик?
— Достойный, — Шут уже овладел собой. По крайней мере, внешне он выглядел вполне спокойным. — Вижу, сегодня у вас дела бодро идут.
— И не говорите! Из-за этой бури всем не терпится почесать языками. А где ж это делать, если не в харчевне? — Шут кивал с серьезным видом, а сам прислушивался к разговорам вокруг. — Но я погляжу, вы сегодня чем-то встревожены…
— Да так… Мелочи… — Альмер был человеком неглупым, он лишь покивал в ответ, дескать, понимаю, у вас, придворных, свои секреты. — Мне и рассказать-то вам особо нечего… Меня ведь не было в Золотой, только вчера вернулся.
— А то мы не знаем! Да каждой кухарке известно — господин Патрик сбежал на Белые Острова выпрашивать награду у ихнего короля, — трактирщик заговорщицки подмигнул, давая понять, что прекрасно осознает всю нелепость таких слухов.
Шут кивнул со вздохом:
— Да, я был на Островах… Там очень красиво, если вам это интересно… Много снега. Мало роскоши. Совсем не похоже на Золотую.
— Ну, это я знаю! Вон парни с Островов сидят… из Ферестре возвращаются, даже не знали, что тут творится у нас… Вы главное скажите — как королева?! Видали ее?
— Конечно, — Шут улыбнулся, вспомнив эти нежные руки, скользящие по его волосам… эти сердито изогнутые брови — ну да, он ужасный дерзец, но яблоки были восхитительны… этот заливистый смех, наполнивший гостиную с цветными витражами… — Конечно, видел.
— Ну и… — Альмер затрясся от возбуждения, предвидя еще один день без отбоя от посетителей. Ведь каждый захочет узнать от него лично, что королевский шут рассказал про путешествие и бывшую супругу монарха. — Как она?
— Лучше всех, — хмыкнул Шут. — Пьет вино и веселится! — он даже не соврал…
Во дворец Шут вернулся пьяным, как кухаркин сын.
За элем последовало пиво, потом вино, потом подошли моряки с Белых Островов и проставлялись ромом за здоровье своей принцессы. Шут пил со всеми, поддерживая каждый тост — за Элею, за королей (одного и второго), за Золотую Гавань, за удачный день и успешную продажу товара, и даже за себя — храброго королевского шута, который не побоялся перечить самому Давиану. Он смеялся, балагурил и опрокидывал одну кружку за другой. В тот момент Шут не думал о последствиях, лишь хотел отрешиться от всего. В компании моряков и ремесленников это казалось так просто… Они видели в нем только странноватого господина Патрика, восхитительного собеседника. И можно было шутить, притворяться, как обычно изображая недалекого чудака, который ничего не понимает и любую глупость воспринимает за чистую монету.
Увы, на этот раз лицедейство не приносило ему привычной радости. Может быть, потому, что сам он прекрасно помнил, кем является на самом деле. Оказалось, так трудно оставаться просто шутом, единожды осознав, какие силы подвластные тебе и какой невыносимый груз ответственности лежит на твоих плечах…
Поздно вечером, почти упав носом в блюдо с креветками, Шут понял, что ему пора домой… Трактирщик нанял для господина Патрика экипаж, дабы хмельной гость, упаси боги, не свалился бы где-нибудь в сточную канаву на полпути к Чертогу. Экипаж был старый и тряский — просто крытая телега. Шута стошнило, едва только он выбрался из пропахшей табаком кабинки. Хорошо хоть, кучеру хватило ума высадить его не у главных ворот. Обычно Шут был не слишком охоч до крепких напитков, поэтому алкогольное отравление быстро дало знать о себе. С трудом разогнувшись, он с тоской сделал вывод, что навряд ли сможет дойти до своих покоев. Разве только доползти, подобно барону Дранту, который частенько веселил придворных своими пьяными возвращениями. Сознание Шута, как назло, оставалось вполне ясным, а вот тело вело себя предательски — мало того, что нутро сводило тошнотворными судорогами, так еще и земля на каждом шагу норовила треснуть по лбу.
— Ох, ты, батюшки! Да это ж господин Патрик! — воскликнул смутно знакомый женский голос. — Терман! А ну-ка быстро, помоги! Видишь, как шатается бедолага. И чего же это оне так набрались? Сроду не видела нашего шута пьяным! — он с облегчением почувствовал под своей рукой чье-то крепкое плечо. Неужели все-таки повезет добраться до постели?
Добрая служанка разъяснила парню, как найти покои господина, но сам Шут ее слов уже почти не слышал — повиснув на плече Термана, он мгновенно начал проваливаться в сон. По дороге к своим покоям ему еще пару раз пришлось согнуться пополам, чтобы избавиться от замечательного ужина господина Альмера. Шуту было так плохо, что даже для стыда не осталось места.
Лестницу он, разумеется, преодолеть не сумел бы, поэтому дюжий Терман, помощник кузнеца, без лишних раздумий подхватил Шута на руки, точно барышню какую, и в таком виде доставил в опочивальню. Хорошо, что дверь оказалась не заперта… Терман был хорош в кузнице, но со знатью дел почти не имел, поэтому он просто сгрузил господина на постель, а потом, нерешительно потоптавшись, пробормотал что-то вроде «разрешите откланяться» и спешно ретировался.
— О боги… Как же мне худо… — простонал Шут, сползая с кровати на пол, ибо остатки ужина еще просились вон, а испачкать свежие простыни ему хотелось меньше всего.
