— Это историческое здание! — плачущим голосом сказал кто-то из них.
Агер решительно двинулся ко вторым воротам, полез на решётку. Многие — за ним. Охрана отступила, но кто-то не выдержал, выстрелил вслед, по воротам, облепленным людьми. Раздался крик боли.
Винсент боялся, что один выстрел породит цепную реакцию, но другие не стали стрелять. Оставшиеся между воротами набросились на охрану, завязалась рукопашная. Винсент видел, как Агер, уже переступавший на ту сторону ворот, соскочил обратно и повалил на землю начальника охраны. Он размахнулся, целя дубинкой в голову, но человек успел отвести удар рукой. Сломанная рука упала как кукольная, а Агер размахнулся снова, ударил — и кровь залила начальнику охраны лицо. Винсент бросился к ним, перехватил руку Агера, поднимавшуюся для нового удара. С трудом он оттащил озверевшего друга от жертвы.
— Агер, ты что творишь! Это тебе надо в завтрашних газетах?! Никаких убийств! Мы договаривались!
Агер шумно вздохнул и встряхнулся, приходя в себя. Но Винсент не отпускал его:
— Мы пришли поджечь здание, осквернённое carere morte! Это не война, ты слышишь меня?! Никаких убийств!
— Слышу, — он опять встряхнулся и поднялся. Теперь Винсент отступил. Агер рассматривал свою окровавленную дубинку.
— Это война, Винс, — сказал он, и его глаза засверкали удовлетворением. — Война!
— От тонкости проведения этой акции зависит, как наших делегатов примут в Парламенте.
— Как их примут? После этой акции их примут как Макту три века назад — со страхом и почтением! Иное нас не устроит!
Собак расшвыряли ударами дубинок. Охрана больше не препятствовала захватчикам. Многие уже пересекли черту третьих ворот и бежали к зданию дворца, на ходу зажигая факелы. Но огоньки дрожали и тухли, безуспешно борясь с непрекращающимся дождём. Агер скоро догнал свою группу, и по ступеням «Изумрудного сада» вёл её. Он размахивал дубинкой и что-то кричал. Часть людей осталась в саду. Они набрасывали верёвки на статуи, украшающие его, и валили их на землю. В доме тоже закипела работа. Люди срывали ковры и картины со стен и складывали в холле, чтобы потом разжечь большой костёр. Всё, что можно было разбить, разбили. В зале приёмов и спальнях Его Величества заложили бомбы. Скоро всё было кончено. Заполыхал костёр. Самые молодые и сумасшедшие заплясали вокруг него дикарский танец, но Агер остановил их, прикрикнув. Они пошли прочь. На воротах Агер оставил рябиновую ветвь, заткнув её за герб Асседи.
Они вышли на улицу, и за стеной дождя увидели большой отряд полиции в дальнем её конце, движущийся к «Изумрудному Саду». Там были и пешие, и конные, но Агер решительно двинулся на них и повёл толпу.
Опять оклики, приказы остановиться, бросить оружие, поднять руки. Но бунтовщики не сбавляли шаг. В пятидесяти шагах — у последней границы Агер остановился, встала и толпа.
Винсент был в первом ряду, справа от него. Видеть направленное на тебя оружие, но стоять — захватывающее ощущение. Как далёкой ночью в Призрачном парке, он не боялся возможной смерти. Эта бездна завораживала. Что может быть прекраснее такого стояния на краю?
Агер взметнул руку, в которой было что-то маленькое, круглое. «Бомба?» Винсент попытался остановить его, но не успел, революционер швырнул предмет под ноги полиции. Это была не бомба — старинная печать Короля. Из толпы полетели и другие предметы из дворца: книги, статуэтки, украшения.
— Мы сделали, что было нужно. Нужно всей стране! — вполне миролюбиво сказал Агер полицейским. — А теперь мы уходим.
Отряд полиции не двигался, бунтовщиков по-прежнему держали на прицеле.
— Расходимся, — тихо и как-то сухо приказал Агер своим. В молчании они скрылись в переулках, молчанием проводили их служители закона, остался только шум дождя.
Они шли по Набережной, под дождём.
— Агер, ты забыл, о чём мы говорили? Арденсы — не враги, просто до смерти перепуганные люди. Вероятно, они доживают последние свои дни: Макта охотится за ними. Они не заслуживают такой ненависти.
— Заслуживают! — Агер был всё также упрям. — И даже больше…
— Всё же благодаря первому из них наша страна обрела независимость.
Винсент вздохнул. Никогда он не думал, что будет защищать Арденсов! Но путь, избранный «Гроздьями», всё меньше нравился ему.
— «Гроздья Рябины» получили места в парламенте. Ещё два года, и на новых выборах вы можете получить большинство мест. К тому времени Арденсов, возможно, уже не будет. Перед вами открыта широкая, свободная дорога, и на ней совсем нет крови. Почему ты так стремишься её замарать?
— Что я слышу, ты учишь меня любви к создателям carere morte? Забыл, кто чуть не принёс тебя в жертву?
— Это было давно. И, может быть, Арденсы были не так уж неправы… Что мы делаем сейчас? Разрушаем мир, созданный для нас пять веков назад!
Агер остановился. Хмурая складка между его бровями не разглаживалась:
— Ты хочешь заставить меня полюбить эту страну? Никогда! Она отняла у меня всё, всё! Парламент — чушь! Не будет никакого Парламента, потому что я — не хочу! И страны не будет… этой страны!
— Что же, отдашь нашу землю северянам, южанам… кому?
— Мы построим на ней своё, как в стороне Восхода.
Винсент отвернулся, поглядел на воду Сермы, мелко дрожащую от ударов холодных капель дождя. Сторона Восхода… Да, там к власти уже пришли идейные сторонники «Гроздьев», и страна погрузилась в хаос братской резни. Там уничтожались все, неугодные новому правительству, там наступила эпоха каждодневных публичный казней. Неужели, это же ждёт и Землю Страха?
— Значит, ещё один Лазар Арденс? Но ведь это уже было, Агер.
— Можешь уходить, если тебе это не нравится. Дэви вы изгнали из Карды, благодаря нашей помощи, теперь наши дороги вновь расходятся.
— Пожалуй.
Агер успокоился, достал сигарету и закурил, умело пряча зажжённую бумажную трубочку от дождя под широкополой, видавшей виды шляпой. А Винсент задумался, перебирая в памяти только что сказанные слова соратника. Какая яркая ярость была в них! Знакомая чёткость мотивации при полном отсутствии анализа ситуации. Так работает внушение carere morte…
— Да, я узнал ещё кое-что про исследования Дара за рубежом, — вдруг промолвил Агер. — Помнишь, ты интересовался? Рассказать?
Винсент удивлённо поднял брови. Конечно, он помнил! Латэ, боящийся Дара едва ли не больше, чем Арденсы, когда-то начинал его исследования! Почему? Эту тайну необходимо было вытащить на свет, но кампания в Карде помешала Винсенту сделать это.
— Мне назвали год и дату, когда доклад о «необычной витальной силе» был сделан на Международной конференции. Может в старых отчётах Ордена что-то есть об этом, проверь? Восемьдесят шестой год, второй месяц, третий день.
