Гренн и Дайвен сидели у костра с другими братьями. Хейк отдал Джону краюху хлеба с ломтем ветчины и разогретыми в жиру кусочками соленой рыбы. Джон умял все это, слушая, как Дайвен хвастает, что поимел за ночь трех женщин Крастера.
— Врешь ты все, — нахмурился Гренн. — Я видел бы, будь это правда.
Дайен несильно съездил ему по уху.
— Это ты-то? Да ты слеп, как мейстер Эйемон. Ты даже медведя не видал.
— Какого медведя? Разве тут был медведь?
— Медведи всегда приходят, — со своей обычной мрачностью вмешался Скорбный Эдд. — Один убил моего брата, когда я был мал, а я после носил его зубы на кожаном шнурке вокруг шеи. У брата были хорошие зубы, лучше моих. Со своими мне одни хлопоты.
— Сэм ночевал в доме? — спросил его Джон.
— Тоже мне ночлег называется. Пол твердый, тростник вонючий, а братья ужас как храпят. Ни один медведь не рычит так громко, как Бурый Бернарр. Но, правда, тепло было, это да. Только на меня собаки залезли. Плащ мой почти высох, а какой-то пес возьми и обмочи его — то ли пес, то ли Бурый Бернарр. А вы заметили — стоило мне попасть под крышу, как дождь прекратился? Теперь я вернулся, и он начнется снова. Все кому не лень льют на меня — и боги, и собаки.
— Пойду-ка я к лорду Мормонту, — сказал Джон.
Хотя дождь перестал, земля оставалась раскисшей. Черные братья сворачивали палатки, кормили лошадей и жевали полоски вяленого мяса. Дозорные Джармена Баквела затягивали подпруги, готовясь выехать.
— Джон, — окликнул сидящий верхом Баквел, — наточи как следует свой бастардный меч. Скоро он нам понадобится.
В доме у Крастера после солнечного света было темно. Факелы за ночь почти догорели, и не верилось, что солнце уже взошло. Первым Джона заметил ворон Мормонта. Сделав три ленивых взмаха большими крыльями, он сел на рукоять Длинного Когтя, дернул Джона за волосы и сказал:
— Зерно.
— Гони этого попрошайку, Джон, — он только что слопал половину моей ветчины. — Старый Медведь сидел за столом Крастера и вместе с другими офицерами завтракал поджаренным хлебом, ветчиной и бараньей колбасой. Новый топор Крастера лежал на столе, поблескивая позолотой при свете факела. Сам хозяин дома в беспамятстве валялся на полатях, но женщины сновали вокруг, прислуживая гостям. — Как там погодка?
— Холодно, но дождь перестал.
— Это хорошо. Вели оседлать моего коня — я собираюсь выехать не позже чем через час. Ты поел? У Крастера еда простая, но сытная.
«Я не стану есть в доме Крастера», — внезапно решил Джон.
— Я уже перекусил с братьями, милорд, — сказал он и согнал ворона с Длинного Когтя. Тот снова перелетел на плечо Мормонта и тут же нагадил там.
— Мог бы и Сноу осчастливить вместо меня, — проворчал Старый Медведь. Ворон каркнул.
Джон нашел Сэма за домом — тот стоял с Лилли у сломанной кроличьей клетки. Женщина отдала Сэму плащ и шмыгнула прочь, увидев Джона, Сэм посмотрел на друга с горьким упреком.
— Я думал, ты ей поможешь.
— Это каким же образом? — напустился на него Джон. — Возьму ее с нами, завернув в твой плащ? Нам приказывали не…
— Я знаю, — виновато сказал Сэм, — но она так боится. Уж мне-то известно, что это значит — бояться. Я сказал ей… — Он проглотил слюну.
— Что ты ей сказал? Что мы возьмем ее с собой?
— На обратном пути. — Сэм густо побагровел, не глядя Джону в глаза. — У нее будет ребенок.
— Сэм, ты что, вконец рехнулся? Может, мы пойдем обратно совсем не той дорогой. А если даже и заедем сюда — думаешь, Старый Медведь позволит тебе умыкнуть одну из жен Крастера?
— Ну… может, к тому времени я придумаю что-нибудь…
— Некогда мне с тобой — мне еще лошадей чистить и седлать. — Джон зашагал прочь, смущенный и рассерженный в равной мере. «Сердце у Сэма большое, как и он сам, но при всей своей начитанности он временами бывает таким же тупицей, как Гренн. То, что он затеял, немыслимо и бесчестно к тому же. Почему же мне тогда так стыдно?»
Джон занял свое привычное место рядом с Мормонтом, и Ночной Дозор двинулся из ворот Крастера между двумя черепами. Путь их лежал на северо-запад по кривой звериной тропе. С деревьев капало, и тихая музыка этого медленного дождя играла по всему лесу. Ручей к северу от усадьбы разлился, запруженный ветками и листьями, но дозорные нашли брод, и отряд стал переправляться. Вода доходила коням до брюха. Призрак, переплыв поток, вылез на берег не белым, а бурым. Он отряхнулся, разбрызгивая воду и грязь во все стороны. Мормонт ничего на это не сказал, но ворон у него на плече выразил свое недовольство.
— Милорд, — сказал Джон тихо, когда они снова въехали в лес, — у Крастера нет ни овец, ни сыновей.
Мормонт не ответил.
— В Винтерфелле одна женщина рассказывала нам сказки, — продолжал Джон. — Она говорила, что у одичалых есть женщины, которые спят с Иными и потом рожают полулюдей.
— Бабьи россказни. Разве Крастер, по-твоему, не человек?
«Это как посмотреть», — подумал Джон.
— Он отдает своих сыновей лесу.
Мормонт долго молчал и наконец сказал:
— Да.
— Да, да-да, — откликнулся ворон.
— Так вы знали?
— Смолвуд мне сказал. Давно уже. Все разведчики знают, только не любят говорить об этом.
— И дядя тоже?
— Все разведчики, — повторил Мормонт. — Ты думаешь, что мне следует его остановить. Убить его, если понадобится. — Старый Медведь вздохнул. — Если бы он хотел только избавиться от лишних ртов, я охотно посылал бы Йорена или Конвиса забирать у него мальчиков. Мы бы их воспитали, как черных братьев, и они пригодились бы Дозору. Но боги одичалых более жестоки, чем наши с тобой. Эти мальчики — жертва, которую приносит Крастер. Его молитва, если угодно.
«Его жены, должно быть, молятся по-иному», — подумал Джон.
— А ты-то как узнал об этом? — спросил Мормонт. — От одной из жен Крастера?
— Да, милорд, — признался Джон. — Я не хотел бы говорить вам, как ее зовут. Ей страшно, и она просила о помощи.
— Мир полон людей, которые нуждаются в помощи, Джон. Лучше всего, если они наберутся мужества и помогут себе сами. Крастер сейчас валяется на полатях, упившись до бесчувствия, а на столе внизу лежит острый топор. Будь это я, я назвал бы его «Посланный Богами» и положил бы конец своим горестям.
Да, Джон подумал о Лилли и ее сестрах. Их девятнадцать, а Крастер один, но…
— Однако нам придется худо, если Крастера не станет. Твой дядя мог бы рассказать тебе, что его дом не раз спасал разведчиков от смерти.
— Мой отец… — Джон замялся.
— Смелей, Джон. Говори.
— Отец однажды сказал, что есть люди, которыми не стоит дорожить. Жестокий и неправедный знаменосец бесчестит не только себя, но и своего сюзерена.
