— Что делать, — произнес я бодро, хотя по спине пробежал холодок ужаса, — самая продвинутая из всех прикладных наук — прикладная.
— Мне жаль, — сказал он, — я предпочитаю исследовать природу, но всем нам приходится делать не только то, что хочется.
— Все понимаю, — заверил я. — Думаете, мне нравится быть лордом и размахивать мечом? Я предпочел бы сам заниматься наукой. Увы, приходится именно лордствовать, чтобы маги в моих землях могли заниматься наукой… Зато там, где прежде были границы науки, теперь ее центр. А это немало.
Он удивился:
— Вот как? И благодаря чему так удалось продвинуться?
Я сказал легко:
— Ну, к примеру, наши ученые открыли секрет долголетия ежей. Оказывается, никакого секрета нет. Да и живут они, собственно, недолго… Еще у нас от большого древа науки отделился фрейдизм-зигмундизм — система взглядов, учение о ведущей и направляющей роли сами знаете чего. Не маленький. Ну а если говорить несерьезно, то наши чудаки полагают и даже сумели убедить в этом общество, что Земля круглая, представляете? Что вращается вокруг Солнца, что все из атомов, что можно сделать машины, которые сами забегают по земле и начнут летать в облаках. И перевозить грузы, конечно. На фиг они, если летают сами по себе?
Я говорил со смешком, но его глаза стали колючими, он вскочил и, быстро обогнув стол, подбежал ко мне. Я смотрел, ухмыляясь, мол, тайны не выдам, я крепок,. как дуб, и, как тот же дуб, ни одной тайны не знаю.
Наконец он сказал с усталостью в голосе:
— Глупости… А мне уж было померещилось…
— Что?
— Будто такое возможно.
Я оскалил зубы в гнусной усмешке:
— А оно в самом деле возможно. И весьма просто.
— Врете! Вы даже не представляете… Я удивился:
— Почему?
— Это трудно даже теоретически.
— Фигня, — заявил я. — Когда уже сделано, всякий видит, что это просто. И всякий может повторить. В моем королевстве сделали такую машину. Правда, дымит сильно, да и ездит плохо, любой конь перегонит… но эти сумасшедшие маги уверяют, что научат ездить быстрее. И перевозить такая машина будет больше, чем самый сильный конь.
На него было жалко смотреть: глаза умоляющие, губы трясутся, щеки побледнели. Он несколько раз открывал и закрывал рот, пока я говорил, но вот я замолчал, а он все не мог отыскать нужные слова.
— Это… — проговорил он наконец, — это… немыслимо. Наш хозяин прибыл с Юга. Но и у них там ничего подобного.
Острая игла пронзила мое сердце.
— Правда? — спросил я. — А может, ваш хозяин некоторые вещи скрывает? Он сказал с тоской:
— Это-то зачем скрывать?
— Не знаю, — ответил я. — Если такие вещи есть на Севере, то Юг вроде бы продвинулся дальше?… Ладно, ты не скажешь, что сделали с моим оружием и доспехами? Нет, можешь не говорить, где спрятали, я не прошу нарушать верность хозяину. Просто — не испортили? Дело в том, что мое оружие — именное…
Он кивнул:
— Кое-что сказать могу. Но только в обмен. Если скажете что-то, чего я не знаю. Нет, как зовут вашего коня, меня не интересует. Докажите, что в ваших землях в самом деле такое отношение к ученым. Я сказал задумчиво:
— Ну, верховный лорд может и не знать, как работает телевизор, гм… но чему-то меня в детстве учили?… Ладно, лови: пифагоровы штаны во все стороны равны, угол падения равен углу отражения… Он опомнился не сразу, потребовал объяснений, я рассказал верхушки того, что вспомнил из школьных уроков по геометрии, физике, алгебре. Маг то вскакивал, то садился, но, едва бросился записывать, я сказал предостерегающе:
— Нет-нет, я свою часть договора выполнил! Он вздохнул, с неохотой остановился. — Да, все верно. Но потом продолжим, хорошо?… Я знаю, что ваш молот, едва его сняли с вашего пояса, рухнул, едва не размозжив двоим ноги. Так на земле и остался. Сперва пытались поднять воины, потом рыцари, наконец сам барон Эстергазэ. Увы, его пальцы тоже соскальзывали, будто пробовал поднять горный хребет. — Именное, — напомнил я скромно. — Да-да, уже поняли. Должен сказать, я тоже принимал участие. Увы, ничего сделать не удалось. Молот не сумели даже сдвинуть, над ним поставили палатку, привели пару быков. Две упряжки сумели его сдвинуть. Сейчас вроде бы тащат в сторону замка…
— А лук?
Он поморщился:
— С луком то же самое. Никто не смог натянуть тетиву — древко выглядит абсолютно несгибаемым. Хозяин даже велел запрячь двух быков, колдун предостерегал, что могут сломать такое чудо, надо бы поискать ключ для такой магической вещи, однако хозяин был в ярости, велел погонять быков…
Он умолк, а я представил себе, как быки уперлись копытами, потянули, толстый ремень натянулся, зазвенел… Все ждут затаив дыхание, волы стонут, упряжь трещит, звенит, как туго натянутая струна, потом звонкий щелчок, быки разом на колени, мордами в землю, в воздухе лопнувшие ремни…
Маг сказал сухо:
— Мне удалось убедить господина, что вы не благодаря силе натягиваете лук…
— А благодаря чему? Он скупо улыбнулся:
— Возможно, вы его вообще не натягиваете. Я опешил:
— А зачем тогда…
— Возите с собой? А разве это не символ мощи? Лицо его снова стало непроницаемым.
Прошло три дня, я оставался прикованным к стене. Для сна мне бросили охапку соломы. Короткая цепь мешает даже повернуться на бок, я спал либо сидя, либо вжавшись к угол между стеной и полом, одна рука оставалась задранной на цепи кверху.
Эстергазэ, судя по всему, отбыл из замка. Миртус тоже отсутствовал, но на четвертый день скрипнула дверь, маг оглядел меня с порога, убедился, что цепь на месте, я не брошусь, аки лев рыкающий, какими себя любят изображать рыцари, живо сбежал по ступенькам.
— Привет, Миртус, — сказал я как можно беспечнее. — Здесь и маги ездят на поиски приключений? Он покачал головой:
— Я был в лесу, собирал кое-какие ингредиенты.
— Не опасно? Здесь такие леса… Он пожал плечами:
— Опасно. Но того стоит. Я сказал с одобрением:
— Вот оно, настоящее мужество исследователя! Не показное рыцарское, где все на публику. Да кто это видит? Еще меньше тех, кто оценит.
Он сел за стол, долго перелистывал бумаги. Я поинтересовался:
— А как ты начал служить именно барону Францу Эстергазэ? Он же недавно в этих краях? Миртус развел руками:
— Все маги скитаются от замка к замку в поисках покровителя. От иных приходится бежать: требуют философский камень, эликсир молодости, превращения свинца в золото, от других бежим, потому что начинают искать пути к дьяволу, надеясь, что тот даст вечную жизнь и богатство. Третьи гибнут или умирают, замки переходят в другие руки, а этим другим не до бедного мага… Вот так я и прибился к сэру Францу.
— А сэр Франц не требует лишнего? Он кивнул:
