- Так что все пока хорошо, - сказал я довольно. - Торт бесподобен, а эта гречка с ваших полей? Или покупаете?
Она покачала головой.
- Своя. Мы почти ничего не покупаем.
- А вот это зря, - пожурил я. - Все невозможно как харвестить, так и крафтить в своем хозяйстве. Нужно разделение труда… Ничего, скоро поправим.
Она спросила ледяным голосом:
- Что вы имеете в виду?
- Ах, леди Изабель, - ответил я легко, - у меня такие планы… Если бы куры не передохли, я бы их в страусов вырастил! Словом, мы это обсудим, обсудим. Может быть, в более интимной обстановке? Все-таки я очень неконфликтный человек, а ваше управление хозяйством я в целом даже очень одобряю.
Она посмотрела исподлобья.
- В постели, что ли? Мне такое даже в голову не приходило.
- Потому что рассматривали меня, как противника, - сказал я понимающе. - А какой я противник красивой женщине?
Она продолжала рассматривать меня с напряжением во взгляде. Я понимал ее колебание, любого другого за такое предложение уже спустила бы с лестницы, но слухи о моей ужасной репутации явно дошли в эти края. Женщины вообще осторожнее, и что можно получить без драки, особенно через постель, подумаешь, такая ерунда, то вообще колеблются недолго. Просто она так привыкла быть полновластной хозяйкой и не считаться ни с чьими желаниями, что и сейчас все ее нутро противится даже мысли пойти на такую уловку, что даже не уловка, а больше похоже на уступку.
Слабая улыбка медленно проступила на ее губах.
- Впрочем, - произнесла она, - а почему бы и нет… Хорошо, сэр Ричард. Вас отведут в мои покои.
- Да я и сам найду, - ответил я. - Вы мне только покажите. Я же без свиты нагрянул, что значит - сам привык решать свои проблемы. Даже такие.
- Даже такие, - повторила она с улыбкой. - Да уж, эту вы никому не передоверите. Хорошо, я отведу вас сама.
В постели мы все исполнили хорошо, даже с блеском, но у меня осталось впечатление, что даже в самые жаркие моменты оба находились чуточку в стороне, наблюдали внимательно и корректировали, что и как делать сейчас, что потом, какие слова произнести, а когда задышать чаще и сильнее сдавить в объятиях горячее и вспотевшее тело.
- Ну, - сказала она, - и что теперь? Что-то изменилось?
- Думаю, да, - ответил я. - После общей постели устанавливается некая добавочная связь, вам не кажется?… Отношения становятся доверительнее. Это уже на уровне инстинктов. Мы, мужчины, полагаем, что покорили женщину, затащив в постель, а вы, женщины, думаете то же самое о нас. Потому вы поверите мне больше сейчас, когда скажу, что ничего менять не собираюсь. Вы остаетесь хозяйкой этих земель, как были. А эта вот общая постель послужит вам дополнительной защитой от настойчивых советов моих лордов.
Она переспросила:
- Каких именно?
- Понятно, каких. Отнять и поделить! Вы - противница самой идеи гроссграфства, так что автоматически попадаете в число тех, кто после победы должен быть наказан. Но в адрес женщины, что принимает меня в своей постели, таких голосов будет меньше. И они будут тише.
Она морщилась, унизительно получить такую защиту, однако этот развалившийся в ее постели человек в самом деле установил свою власть практически над всей Армландией, разумнее ограничить свои полномочия, чем потерять все.
- А что, - поинтересовалась она все еще холодновато, - насчет обвинений в чародействе?
- Я таких не выдвигал!
- Выдвигают другие, - напомнила она.
- А что, - спросил я с интересом, - есть доказательства?
Она подумала, вопрос неожиданный, даже подвигала кожей на лбу, проговорила в нерешительности:
- Явных нет… Но большинству достаточно и косвенных. А то и вовсе догадок.
- Нам нужны явные, - сказал я. - Да и те будем стараться толковать в пользу обвиняемого. Рекомендую построить церковь в своих владениях…
- Церковь? - переспросила она в удивлении. - Да они в каждом крупном селе!
- Отлично, - сказал я с облегчением. - Значит, вопрос в чародействе почти отпадает.
Она пристально посмотрела мне в глаза.
- Сэр Ричард, а как вы лично толкуете чародейство?
- Толкую?
- Точнее, - сказала она с расстановкой, - как относитесь к чародейству лично вы?
Я усмехнулся:
- Вам официальное отношение или…
- Лучше «или».
- Как политик, - сказал я, - и правитель я приветствую все, что возвышает и укрепляет. А также обогащает, усиливает, строит, харвестит, крафтит, добывает и создает. Если чародейство помогает укреплять быт и обороноспособность, то я приветствую такое чародейство, снимая с него негативный ярлык и навешивая гативный. И вообще это уже не чародейство, а вроде полезного крафта. Ну, как столярное дело. Или добыча руды.
В ее глазах росло удивление. Она приподнялась на локте, всматриваясь в мое лицо, надеюсь, достаточно тупое и довольное. Обычно у женщин в этой позе груди не совсем красиво свешиваются набок, но у этой как у юной девушки торчат, не поддаваясь гравитации, а измусоленные моими губами кончики все такие же вздутые и красные.
- Вы всерьез?
- Я вообще серьезный человек, - заверил я.
- Гм…
- Правда-правда. Просто не будем афишировать некоторые особенности вашего управления. Отнесем к удачному менеджменту, точному расчету и планированию. Даже церковь способна закрывать глаза на некоторые вещи, если они не афишируются и другим не навязываются. У всех есть свои слабости. Человек может быть хоть магом, хоть геем, лишь бы не устраивал шествия и демонстрации, а занимался своими извращениями в своей квартире за плотно закрытыми дверьми. Лучше - с плотно зашторенными окнами. А то знаете, даже от Бога можно укрыться, но не от соседей.
Она всматривалась со всем большим удивлением, спросила внезапно:
- Сэр Ричард… вам сколько лет?
- Гм… сколько и зим, думаю.
Она покачала головой.
- Вы хорошо скрываетесь, но иногда замечаю, что вы гораздо старше, чем выглядите.
- А я хорошо выгляжу?
- Прекрасно, - ответила она. - Хорошо, если опасаетесь признаться, скажу я первой, хотите? Мне четыреста лет.
Она напряглась и в ожидании смотрела в мое лицо. Я переспросил с туповатым недоверием:
- Ровно четыреста?
Она внимательно посмотрела в мое лицо.
- Мне кажется, вас удивляет совсем не то, что должно.
- Ну да, - сказал я, - круглые цифры всегда врут. Неужели ровно четыреста?
Она усмехнулась:
- Если уж нужна точность, то четыреста три года.
- Аа-а-а, - протянул я разочарованно, - тогда другое дело…
- В чем?
- Могли бы отпраздновать круглую дату, - сказал я. - А так… ну ничего. Пропустили, жаль.
