Молодой посмотрел на него с открытой ненавистью.
— Ты — Сжигатель. Ты проклят.
— Я тот, кто я есть, — согласился Геликаон, — но это никак не влияет на жизни, которые сейчас висят на волоске. Я могу догадаться по твоим глазам, что ты храбрый человек. Ты бы, не мешкая, отправился Темной дорогой, лишь бы расправиться с врагом. Но каких людей ты поклялся защищать? Стариков, молодых, детей в колыбели? Напади на меня, и они все умрут. Позволь моим людям здесь переночевать, и мы уплывем, никому не причинив вреда. Выбрав этот мудрый путь, ты выполнишь свой долг перед своим народом. Никто не погибнет, ни один дом не будет сожжен.
Юноша стоял в лучах заходящего солнца. Начали собираться люди Геликаона. Воины подняли копья и приготовились к бою.
— Назад! — приказал своим людям Геликаон. — Здесь не прольется кровь. Я дал слово этому храброму молодому воину. — Повернувшись к Калосу, он посмотрел в его темные глаза. — Твой выбор, Калос. Жить или умереть твоим людям.
— Вы все останетесь на берегу? — спросил воин.
— Да. И ты убедишься в этом, оставшись с нами. Мои повара приготовят прекрасный ужин, мы будем сидеть, есть и пить хорошее вино.
— Я не желаю делить с тобой хлеб, Геликаон.
— А я не желаю видеть, как ты и твои люди исчезнут за холмами в поисках подкрепления. Ты останешься с нами. Тебе не причинят вреда.
— Мы не сдадим оружие.
— От вас этого и не требуют. Вы не пленники, я не требовал вашей сдачи. Мы все этой ночью сохраняем нейтралитет на этом берегу. Перед едой мы вознесем благодарность одним богам, мы будем разговаривать как свободные люди под свободным небом. Ты можешь рассказать мне о подлости троянцев, а я расскажу тебе о том дне, когда микенцы напали на мои земли и убили ребенка, принадлежащего к моему дому, подожгли его и сбросили со скалы. А затем, как умные и сострадательные люди, мы будем сокрушаться об ужасах войны.
Напряжение спало, зажгли костры. Геликаон собрал вокруг себя микенских воинов, и они сидели вместе в неловком молчании, пока готовилась еда. Принесли вино, но сначала микенцы от него отказались. Геликаон позвал Ониакуса, чтобы он спел им, и на этот раз он исполнил просьбу. У Ониакуса был глубокий голос, и песни, которые он выбирал, были сильными и печальными. Наконец, микенцы приняли вино и еду, а затем растянулись на песке.
Геликаон расставил стражу по периметру, чтобы охранять берег и помешать любым вылазкам в город, затем подошел к кромке воды. Он был в смятении, его мысли спутались. Гершом присоединился к нему.
— Ты хорошо поступил, Счастливчик, — сказал он.
— Что-то не так, — покачал головой Геликаон. — Эти люди не воины, и их дешевые доспехи совсем новые. Это жители деревни, наспех вооруженные. С чего бы это?
— Отряды из этих земель понадобились в другом месте, — предположил египтянин.
— Так далеко от военных действий?
Калос говорил о флоте Менадоса, что многие из его кораблей были предназначены для перевозки. Их и использовали, чтобы перевозить людей и лошадей. Армию для вторжения.
Но его собственный флот не заметил вражеских кораблей, а это означало, что они обогнули побережье и направились на восток и север. Это противоречило предположению о нападении на Ликию. Флот Менадоса плывет вдоль микенского побережья, чтобы доставить армию… куда?
Во Фракию на помощь войскам, выступающим против Гектора? Это было возможно. Но какая в этом необходимость? Армии царя Фессалии, Пелея, могли прийти на помощь во Фракию. Зачем лишать южные земли и рисковать ими в море, когда намного проще было бы северным союзникам предпринять атаку с суши?
Внезапно он понял, озарение пришло к нему, словно удар в живот.
Дардания! Если бы Агамемнон мог переправить армию через Геллеспонт внизу Фракии, тогда Гектор попал бы в ловушку. Крепость в Дардании была бы изолирована, несколько отрядов под предводительством восьмидесятилетнего стратега превзошли бы противника в количестве и победили. Все земли к северу от Трои оказались бы под властью Микен.
Но тут он понял с упавшим сердцем, что снова погружается в размышления о великих планах падения крепостей и завоевания земель. В Дардании находилась Халисия и ее ребенок Декс. Последний раз, когда напали микенцы, ее изнасиловали и ранили, а сына убили на ее глазах.
— С первыми лучами солнца мы плывем домой, — сказал Счастливчик.
Глава 27
Дети печали и радости
Маленький светловолосый мальчик бежал по пыльному коридору, его босые ноги тихо касались стертого камня. В конце коридора он обернулся, чтобы убедиться, что Седая не догнала его, он быстро лег и спрятался в щели в темном углу.
В старой крепости Дардании был лабиринт коридоров и туннелей, маленькие дыры, в которые мог пробраться только трехлетний мальчик. Он прополз по щели между стенами и оказался в темноте покоев, за пыльным ковром, затем быстро пробежал по пустой комнате к тяжелой дубовой двери в противоположной стене. Дверь не была полностью закрыта, если бы он лег и прислонился лицом к косяку, то смог бы заглянуть в огромный зал, находящийся за ней. Он не видел Солнечную женщину, но знал, что она придет, поэтому он удобней устроился на каменном полу, обхватив колени тонкими ручками, и стал ждать. В свои три года он многое уже знал о том, что такое ожидание.
Мальчик услышал пронзительные крики в отдалении и понял, что его ищет Седая. Сначала она будет искать во дворе. Он каждый день выбирал новое укромное место, а Седая была очень старой и не успевала за ним.
Яркие лучи восходящего солнца проникали сквозь высокие окна покоев, и до него доносились запахи свежеиспеченного кукурузного хлеба и похлебки, но они быстро затерялись в царском дворе. В его животике было пусто, и от этих запахов его рот наполнился слюной, но мальчик остался на своем месте в ожидании Солнечной женщины.
Каждый день он старался сбежать от Седой и разыскать Солнечную женщину. Но нельзя было, чтобы она его заметила, потому что мальчик знал, что она рассердится. Ее холодный гнев пугал его, хотя он не понимал его причины. Лежа в своей теплой кроватке, он мечтал, что однажды Солнечная женщина разыщет его, что она откроет свои объятия и позовет его, и он побежит к ней. Она обнимет его, прижмет к себе и скажет какие-нибудь ласковые слова.
Мальчик услышал какие-то звуки в мегароне и страстно прижал лицо к двери, но это были всего лишь воины и Рыжеволосый старик. Старик размахивал руками, отдавая приказы, затем все они ушли. Мимо двери покоев прошли слуги, совсем рядом с тем местом, где он ждал, но мальчик знал, что они не войдут. Для них это было самое тяжелое время дня.
