— Вы сражались хорошо, — сказал он им. — Я горжусь вами. Воин с раненой рукой посмотрел на него.
— Ты думаешь, что война закончится в этом году, господин? — спросил он. — Враг поймет, что он повержен?
— Будем на это надеяться — ответил ему Геликаон и отошел от них.
Правда заключалась в том, что враг далеко не повержен и набирается сил.
В первый год войны казалось, что планы Агамемнона превратятся в пыль. Войну против Трои невозможно выиграть, пока микенцы не будут контролировать земли Фракии. Пытаясь пересечь море с западного побережья, они становились добычей для военного флота Дардании. Если Фракия окажется под властью микенцев, они уже не будут в такой опасности. Здесь они могли бы собирать свои корабли и перевозить армию по узким проливам прямо в Дарданию, а затем и в Трою.
Первоначально микенское вторжение во Фракию было остановлено, Гектор и молодой фракийский царь Рес выиграли решающую битву вблизи от столицы Исмарос. Но за этим последовало восстание восточных племен, поднятое дикарями с севера. Гектор быстро перебросил свои силы, чтобы подавить восстание, а вторая армия Микен напала с запада через Фессалию.
Потери были большие, и на следующий год Приам дал Гектору две тысячи человек. Еще три большие битвы были выиграны, но шла яростная борьба. И новости из опустошенной войной Фракии были печальными. Реса разбили и оттеснили назад к столице, восточные племена взбунтовались и объявили о своей независимости под началом нового царя. Геликаон путешествовал по Фракии и хорошо знал эту страну. Возвышающиеся горные пики с узкими проходами, огромные просторы болот и зеленые равнины, окруженные огромными лесами. Было не очень-то легко передвигать армии по такой местности и еще трудней находить подходящее для сражения место, чтобы выигрывать решающие битвы. Вражеская пехота и лучники могли укрыться в лесах, где кавалерия была бесполезна, или сбежать через болота и трясину, где пехота могла преследовать их только на свой риск. Все ранние победы Гектора происходили потому, что враг с огромным количественным преимуществом считал, что может сокрушить троянскую конницу. Поэтому они встречали его на открытой местности, и троянцы смывали с них высокомерие кровью.
Теперь они действовали умнее, предпринимали стремительные атаки или нападали на караваны с провиантом.
На южном материке под Троей дела шли почти так же плохо. Царь Крита, Идоменей, вторгся в Ликию, победив троянского союзника, Кайгонеса, в двух битвах. А Одиссей повел флот из двадцати кораблей с тысячью человек вдоль побережья, разграбив небольшие города и вынудив сдаться две крепости, которые теперь удерживались микенскими отрядами.
Отбросив такие мрачные мысли, Геликаон прошел на нос, где над перилами склонился Гершом и смотрел на море. Великан присоединился к его флоту перед последним походом на материк. С тех пор его настроение становилось все мрачнее и мрачнее, и он редко разговаривал.
— Куда теперь? — спросил он.
— Мы поплывем вверх по побережью, а затем на запад, в земли секули.
— Они союзники микенцев?
— Нет.
— Это хорошо. А потом мы отправимся домой?
— Нет, сначала мы поплывем на север и запад в земли Семи холмов. Это долгое путешествие, но необходимое, — он пристально посмотрел на Гершома. — Что тебя беспокоит?
Египтянин пожал плечами.
— Я начинаю ненавидеть слово «необходимо», — пробормотал он и вздохнул. — Неважно. Я оставлю тебя наедине с твоими мыслями.
Геликаон сделал шаг вперед, когда Гершом повернулся, чтобы покинуть палубу.
— Подожди! Что происходит? Между нами возникла стена, и я не могу преодолеть ее. Я могу понять это в отношениях с другими людьми, потому что я их царь и предводитель, но ты мой друг, Гершом.
Гершом остановился; когда он заговорил, его голос был холодным, а взгляд — суровым:
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Как от друга? — переспросил Геликаон. — Было бы неплохо услышать правду. Как я могу заделать трещину, если не знаю, что ее вызвало?
— В этом и беда, — сказал египтянин. — Человек, которого я встретил три года назад, понял бы это за одну секунду. Клянусь кровью Осириса, мне не пришлось бы вести этот разговор с тем человеком! Что с тобой, Геликаон? Какая-то гарпия украла твое сердце и заменила его камнем?
— Что со мной? Все сошли с ума? Я тот же самый человек.
— Как ты можешь так думать? — возмутился египтянин. — Мы плаваем по Зеленому морю, нападая на невинных, сжигая их дома, убивая людей. Война должна вестись между воинами на выбранном ими поле боя. Нельзя вторгаться в дома крестьян, которые выбиваются из сил каждый день, чтобы просто наполнить свои животы.
Геликаона охватил гнев.
— Ты думаешь, мне нравятся эти убийства? — воскликнул он. — Ты думаешь, что я наслаждаюсь смертью невинных деревенских жителей?
Гершом молчал минуту, затем выпрямился и, сверкая глазами, сделал шаг навстречу ему. На секунду Геликаону показалось, что его собираются ударить. Затем египтянин наклонился ближе. Царь Дардании почувствовал, как его охватила дрожь. Словно он смотрел на незнакомца, человека огромной силы.
— Какое значение имеет для вдовы, испытываешь ли ты радость от этого или тебя терзает чувство вины? — сказал Гершом тихим голосом, но его слова достигали цели, словно кинжалы. — Все, кого она любила, теперь мертвы. Все, что она построила, теперь превратилось в пепел. Когда-то ты был героем. Теперь ты убиваешь чьих-то мужей и стариков. И детей, которые едва достигли возраста, чтобы поднять меч. Наверное, Одиссей сложит однажды историю о светловолосом мальчике на Пилосе с его маленьким ножом для фруктов, мальчике, из которого хлынула потоком кровь.
Ужасная картина вспыхнула в мозгу Геликаона: маленький золотоволосый мальчик, которому было не больше семи или восьми лет, побежал за одним из воинов Геликаона и вонзил ему в ногу нож. От изумления и боли он развернулся, разрезав шею ребенку. Когда мальчик упал, воин закричал от ужаса. Отбросив лезвие, он взял умирающего мальчика в объятия и тщетно попытался остановить льющуюся кровь.
Затем появились и другие образы. Женщины, оплакивающие трупы, в то время как горят их дома. Дети кричат от ужаса и боли, а их одежда объята пламенем. Снова возник гнев, словно защита от воспоминаний.
— Я не стремился к этой войне, — сказал он. — Я был рад вести торговлю в Зеленом море. Агамемнон навлек этот ужас на нас всех.
Сильный взгляд не дрогнул.
— Но Агамемнон не приносил смерти этому ребенку. Это сделал ты. Я полагал, что царь Микен убивает детей. А от тебя я этого не ожидал. Когда волк нападает на овцу и убивает ее, мы пожимаем плечами и говорим, что это в его природе. Когда овчарка поворачивается против стада, это разбивает наши сердца, потому что ее действия вероломны. Во имя святого, команда холодна с тобой, Геликаон, не потому, что ты царь. Как ты не можешь понять? Ты взял хороших людей и превратил их в убийц. Ты разбил им сердце.
