А посмотреть в ГИОТ было на что. Под громадным куполом «Искусственного Неба» находится множество строений и живет почти десять тысяч человек. Среди них необычайно много долгожителей от ста лет и старше – благодаря медицинским микрозондам многие до сих пор выглядят относительно молодо.
ГИОТ – одно из немногих мест на Плонете, где сохраняется цивилизованная жизнь. Тем не менее его ресурсы далеко не безграничны. В довоенные времена научный городок вмещал более пятидесяти тысяч жителей – но тогда его снабжали извне, из столицы. Теперь же ГИОТ может рассчитывать только на себя – а за пределами «Искусственного Неба» больше нет развитой инфрастуктуры и множества городов. Все усилия обитателей ГИОТ уходят на то, чтобы поддерживать в нормальном состоянии свою базу.
Фермерские хозяйства разместились за пределами купола – в теплицах и оранжереях, надежно защищенных от скони. Их тщательно охраняют – в окрестностях ГИОТ множество мародеров и разного рода нечисти. Служба безопасности периодически проводит рейды, устраивает зачистки, но грабители неизменно возвращаются. Очень уж лакомую добычу представляет собой научный городок.
Посетив оранжерею с цитрусовыми, Ванесса поняла, что голодающих плонетцев трудно винить за постоянные попытки поживиться. Три ряда лимонных, апельсиновых, мандариновых, грейпфрутовых, лаймовых деревьев тянулись длинными аллеями. Ветви, украшенные желтыми и оранжевыми плодами, глядели призывно, буквально соблазняя на грабеж. Казалось, что здешние богатства безграничны, неисчерпаемы – бери и ешь, не убудет.
Однако так только казалось. На самом же деле этих богатств едва хватает для пропитания научного городка. В той же оранжерее цитрусовых на поверку оказалось всего семьдесят два дерева – Ванесса не поленилась их сосчитать. В год каждое дает триста-четыреста плодов – большего на местной почве не получить никаким способом. Итого на каждого жителя ГИОТ ежегодно приходится по два-три лимона или апельсина.
Просто сказочная роскошь, если учесть, что остальные плонетцы и морковь почитают за лакомство. Но на целую планету этой роскоши не хватит при всем желании.
Лода Гвэйдеона Ванесса встретила на проспекте Науки. Паладин шествовал по самой середине, изучающе оглядывая окрестности. Сейчас ему не хватало только коня.
– Лод Гвэйдеон, а вы майора не видели? – спросила Вон.
– Я только что от него, леди Ванесса. Лорд Моргнеуморос пребывает в… радевышке?..
– Может, радиовышке?.. – предположила Ванесса.
– Да, верно, он назвал это так. Взгляните, она расположена в том высоком здании, похожем на колокольню.
Конечно, на самом деле радиовышка оказалась не радиовышкой, а терминалом спутниковой связи. Просто Моргнеуморос пытался как-нибудь попроще объяснить лоду Гвэйдеону предназначение этого устройства. Мутанту казалось, что радио – настолько примитивная вещь, что о нем должен знать даже средневековый человек.
Моргнеуморос со вчерашнего вечера сидел за пультом, ведя передачу для бывших однополчан. Он понятия не имел, какие из спутников связи до сих пор в рабочем состоянии, сколько бойцов бригады Мадеклекороса все еще живы и какой их процент откликнется на призыв. Однако он, как и обещал, прикладывал все усилия, чтобы убедить как можно больше людей.
– Внимание. Внимание, – раз за разом повторял мутант. – Говорит майор Дзе Моргнеуморос, командир Семнадцатого Гравистрелкового батальона. Я обращаюсь ко всем, кто меня слышит. Я обращаюсь ко всем, кто меня слышит.
Ванесса некоторое время стояла рядом, слушая его выступление, но ей быстро это наскучило. Она решила пообщаться с профессором Лакласторосом – выяснить, что конкретно способен предложить ГИОТ.
В мэрии она профессора не застала – тот ушел на рыбалку. Оказалось, что на территории городка есть довольно большой пруд – возможно, последний чистый водоем на планете – и Лакласторос любит отдыхать на его берегу.
Зеленый большеголовый карлик, сидящий на берегу с удочкой, напомнил Ванессе садового гнома. Будь у профессора Лакластороса борода, сходство стало бы окончательным.
– Не думала, что тут разрешено ловить рыбу, – заметила Ванесса, подходя ближе.
– А ее и нельзя, – ответил Лакласторос. – Строго з-запрещено.
– Тогда почему же вы?.. – указала глазами на удочку девушка.
– А это м-моя особая привилегия – как директора. В-в в-виде исключения.
– И хорошо клюет?
– Совсем не клюет. З-за в-весь день ничего не поймал.
– А тут точно есть рыба? – усомнилась Ванесса.
– Конечно, есть. Каждую третью вторьницу у нас рыбный день.
– Хм… может, дело в наживке? Вы на что ловите?
– Если использовать наживку, тогда, конечно, клевать будет, – пожал плечами Лакласторос, вытягивая из воды леску с голым крючком. – Но м-мне интересен процесс, а не результат.
– То есть вы просто сидите тут и держите удочку? – удивилась Ванесса.
– В-видите ли, м-милая барышня, рыбалка для м-меня – не более чем успокаивающее з-занятие, помогающее сосредоточиться, собраться с м-мыслями… Я давно з-заметил, что именно в-в такие м-минуты ко м-мне приходят особенно интересные идеи. Рыба же м-меня только отвлекает.
– Тогда, может, просто сесть возле ванной?
– Пробовал. Это не то.
– Ясно… – задумчиво произнесла Ванесса, присаживаясь рядом.
Она минут пять смотрела на водную гладь, то и дело тревожимую резвящейся рыбой, а потом сказала:
– Скажите, профессор, а вы что, все эти сто лет так тут и прожили, под колпаком?
– М-можно и так сказать. А что?
– Просто, если бы я была на вашем месте, то попыталась бы что-то делать… я не знаю, как-то восстанавливать цивилизацию… У вас же сохранились технологии…
Лакласторос тяжело вздохнул, помолчал, а потом принялся рассказывать. И по мере его рассказа перед Ванессой все шире раскрывалась картина плонетской катастрофы.
Конечно же, ученые ГИОТ не сидели все это время сложа руки. Многие из них вообще отсутствовали на Хайгонде, когда все это произошло – в том числе сам Лакласторос. Он, как и другие его коллеги, во время Судного Часа находился совсем рядом с Вратами – и избежал там гибели лишь по счастливому стечению обстоятельств. Однако мутации не избежал – слишком уж страшная волна хлынула из Врат, слишком силен был поток демонических эманаций.
Возвращение на Хайгонду заняло немало времени – и когда бригада Мадеклекороса наконец вернулась, их взору предстали уже только руины. Довольно быстро назрел раскол – лишенные командования и четко видимой цели, члены бригады уже не могли действовать сообща. Бойцы расходились в разные стороны – ротами, отрядами и просто поодиночке. Каждый начал выживать сам по себе.
