— Тибор!
Бывший матрос тотчас появился в вестибюле:
— Да, хозяин?
— Когда вернется Чейн, впусти его — и больше никого. Если снова придет этот человек, прогони его прочь. Понял?
— Да.
Торет поднялся по лестнице на верхний этаж. Он устал, он совсем обессилел, он отчаянно нуждался в крови, но, по крайней мере, ему теперь было совершенно ясно, что делать дальше. Не постучавшись, он вошел в спальню Сапфиры. Она одевалась перед большим овальным зеркалом.
— Торет! — вскрикнула она в притворном удивлении. И внимательно оглядела его с головы до пят.
Торет знал, что он бледнее обычного и один глаз у него до сих пор закрыт, но зато он переоделся в свежую тунику, которая надежно прикрыла остальные его раны. Сапфира зашнуровывала корсаж красного бархатного платья, и вид этого наряда неожиданно тронул Торета. Он вспомнил, что Тиша наряжалась иногда в красный бархат, хотя и не такого кричащего оттенка. Сапфира капризно надула полные губы, состроила злую гримаску и вдруг, сверкнув ослепительной улыбкой, обхватила руками шею Торета.
— А ты выглядишь гораздо лучше, — заметила она, погладив его по плечу. — Знаешь, прошлой ночью я просто смотреть не могла на все эти раны, кровь и грязь… Я ведь такая тонкая и чувствительная натура!
Что ж, вполне вероятно, что так и было, и Торет, позабыв все обиды, откровенно любовался Сапфирой.
Пускай она и не Тиша, но зато принадлежит ему, только ему.
— Тебе надо поесть, — объявила она. — Сейчас я оденусь, и мы вместе отправимся на охоту. Ты получишь любую добычу, какую только пожелаешь! — И Сапфира вновь ослепительно улыбнулась, видимо восхищаясь собственным бескорыстием, — ведь она в кои-то веки считается с желаниями Торета!
— Скоро вернется Чейн, — ответил Торет. — Он должен доставить для меня пищу.
— Так мы никуда не поедем? — Сапфира снова надулась. — Я ведь сижу дома безвылазно, с тех пор как на меня напала эта противная охотница!
— Тебе не придется скучать, — негромко заверил он. — Ты всю ночь будешь укладывать вещи. Завтра после захода солнца мы уедем из Белы. Я сегодня же сделаю все необходимые приготовления.
Сапфира уставилась на него, явно не веря собственным ушам, затем деланно рассмеялась:
— Ты шутишь?! Я из Белы никуда не уеду! Этот город — просто рай земной! Нигде больше во всей Белашкии нет таких шикарных трактиров!
— Мы уедем, — повторил Торет. — Иначе дампир выследит нас, придет среди бела дня в наш дом, обольет все горючим маслом и подожжет. Жарковато будет для рая земного, а?
До Сапфиры наконец дошло, что он говорит серьезно, — и на миг она потеряла дар речи. Затем с ее полных кроваво-красных губ сорвался пронзительный визг, и она, схватив с комода фарфоровую вазу, швырнула ее в Торета.
Он без труда уклонился, и ваза шмякнулась о стену.
* * *
Вельстил сидел в трактире «У Калабара», дожидаясь Ланджова. Последнее сновидение выдалось особенно тяжелым, и сейчас он чувствовал себя безмерно усталым. Нити паутины, которую он соткал с таким тщанием, рвались одна за другой. После пожара в «Бердоке» он потерял из виду Магьер, а теперь еще и Торет задумал бежать. Потягивая маленькими глотками вино из кружки, Вельстил усилием воли вынудил себя успокоиться. В конце концов, он отправил Ланджову записку с просьбой, и советник, все всяких сомнений, скоро появится. Если кто и знает, где сейчас скрывается Магьер, то это именно Ланджов.
Быть может, от него только и понадобится, что задержать отъезд Крысеныша и ненавязчиво помочь Магьер его отыскать. Главное — не переусердствовать с помощью. Если она обнаружит дом Крысеныша днем, то без труда прикончит всех вампиров и ей не придется сражаться с несколькими противниками разом, в том числе и с чародеем, а ей между тем надо продолжать обучение.
К столику подошла полная седеющая женщина.
— Это вы, что ли, господин Вельстил? — спросила она. — Тут посыльный только что доставил вам письмо.
Вельстил кивнул, и женщина протянула ему сложенный конвертом листок бумаги. На письме было написано имя Вельстила. Женщина бесцеремонно уставилась на его изуродованный мизинец.
— Благодарю, — сказал Вельстил, в упор выразительно глядя на нее.
Наконец она что-то проворчала себе под нос и ушла. Письмо было запечатано воском. Вельстил сломал печать, развернул письмо и прочел:
«Мой дорогой друг!
Сожалею, что не смогу сегодня встретиться с тобой в нашем любимом трактире. События, происходящие в Беле, все настойчивей требуют моего внимания. Боюсь, в ближайшее время я буду настолько занят, что вынужден буду лишить себя удовольствия встречаться с тобой как „У Калабара”, так и в „Рыцарском доме”.
Тебе, по всей видимости, уже известно о смерти лорда О'Шийна. Я решил последовать твоему совету и не стал разрывать договор с дампиром, так что нам нет нужды встречаться для обсуждения этой темы в здании городского совета.
Заверяю тебя, что дампир получит всю мыслимую помощь как от городской стражи, так и от миссии Хранителей. Еще раз благодарю тебя за советы и рекомендации. Пока что я не знаю, когда мы с тобой сможем увидеться.
Остаюсь твоим смиренным другом.
Алексис Ланджов».
Вельстил перечитал письмо дважды, хотя смысл его и с первого раза был совершенно ясен.
В изысканно-вежливом тоне, как пристало чиновному аристократу, Ланджов извещал Вельстила Массинга, что отныне он не является желанным гостем в городском совете и встречаться за пределами совета им опять-таки незачем. Иными словами, Ланджов разорвал их дружбу.
Положение дел, с таким трудом завоеванное Вельстилом, грозило нарушиться. Он снова перечел письмо, и его внимание привлекло упоминание о Хранителях. Ланджов, помнится, говорил, что их разместили в старых казармах…
Вельстил бросил на стол серебряную монетку и не стал дожидаться сдачи. Выйдя на улицу, он взмахом руки остановил проезжающий мимо наемный экипаж.
— Знаешь, где расположена миссия Хранителей? — спросил он у кучера. — Отвези меня туда, и побыстрее.
* * *
Чейн выбрался из сточного люка где-то внутри второго крепостного кольца. Женщина-дампир осталась далеко позади, у казарм, которые служили приютом Хранителям, но именно это его и беспокоило. Теперь Тилсвит, но главное — Винн — узнают, кто он такой.
Он оказался в одном из нищенских кварталов, которые располагались к западу от улиц с более зажиточным населением, и ему по-прежнему нужно было добыть кровь для Торета. На углу одной улицы, возле таверны, торчали, правда, три шлюшки — но Чейн никогда не уводил жертву из компании. На другой стороне улицы, у входа в проулок, стояла одинокая девушка. Она была невысокая, с растрепанными грязными волосами. Ее муслиновое платье протерлось кое-где до дыр, однако было тщательно зачинено. Глаза у девушки были ясные, не затуманенные пивными парами.
