Пусть не в храме, не перед статуей ласковой богини, без служителей, миновав череду всевозможных, ставших традиционными обрядов… по сути ничего не значащих, лишь только создающих лишнюю суету, долженствующую знаменовать торжественность. Но все эти пышные ритуалы, песнопения и зажженные свечи - лишь внешний пустой блеск, он предоставлен тем, кто нуждается в подтверждении своих чувств, а им этого не нужно, ведь их любовь всегда с ними. Все они перед ясным взором светлейшей Анолис, только ей одной решать, достойны ли они её благословения…
Перед землёй и небом, перед светом и тьмой, перед собой и всеми…
Позабытое, ненужное покрывало с тихим шорохом соскользнуло на пол.
…клянусь…
Колыхнулась, задев плечо, полупрозрачная занавесь, скрывающая постель от посторонних взглядов. Сейчас, впрочем, их могли увидеть разве что нескромные звезды, в любопытстве высыпавшие на небосвод…
…в любви и верности.
Два сердца, бьющиеся рядом, согласно, как одно, большое, разделённое на двоих.
Невольная дрожь, когда обнажённая разгорячённая кожа соприкоснулась с прохладными простынями.
Душой и телом, делами и помыслами, рукой и сердцем…
Каскады серебряных лучей, проникающих в комнату сквозь распахнутые окна, легкий ветерок шевелит тюль.
…останусь… навеки.
Чёрные глаза, заслонившие собой весь мир.
Томительная ласка сводит с ума, заставляя позабыть о стыде и страхе, сделав эти чувства наносными, смешными, да и попросту нелепыми, тогда, когда двое так отчаянно и горячо любят друг друга.
Ничто не разлучит нас.
В это и в самом деле веришь, сейчас, когда ближе уже некуда. Сейчас, когда счастье вперехлёст, поднимается девятым валом, возносит на неведомые прежде высоты, похищая сбившееся дыхание.
Ни он, ни она уже не заметили того, как вокруг их переплетённых пальцев обвилась золотая нить. Клятва услышана и принята.
Ослепительная вспышка, когда агонизирующая, рвущаяся на части Вселенная умирала и возрождалась во взрыве сверхновой. И, одновременно с этим, в памяти, погружённой в чуткий беспокойный сон, этой взрывной волной разом сломало все блоки, до последнего момента кажущиеся монолитными, незыблемыми, вынесло одним ударом замкнутые на сто засовов несокрушимые двери… За которыми всю его жизнь таилась, ждала своего момента истина, до такой степени невероятная и фантастическая, что, открывшись, запросто могла свести с ума.
Широко распахнутыми в темноте глазами Демиан бессмысленно изучал разбросанную по потолку лунную мозаику, следил за тем, как лениво переползают с места на место грузные неповоротливые тени. А разум всё еще не в состоянии был осмыслить всю эту пропасть лет, проведённую в безвременьи, целую вечность, воспоминания о которой, будто смертельно опасный снежный оползень в Железных горах, настигли, сбили с ног, вышибли дыхание… Кто же он? Аваллар? Или Демиан? Первый Магистр, основавший Телларион и Сантану, создавший Законы? Или последний Магистр, перенёсший резиденцию в Синар, впервые увидевший закатную столицу вчера утром, исправивший Свод? А сознание всё наполняли новые и новые образы, имена, названия, обрывки фраз, тени эмоций, эхо чьих-то голосов, призраки чувств… Краски становились всё более насыщенными, бесплотные призраки обретали форму и наливались жизнью, имена находили живой отклик в сердце, вместо ничего не значащих названий вспыхивали яркие картины, голоса звучали чётко, наделённые интонациями и обертонами. Демиан ощущал себя до краёв наполненным сосудом, он не в силах был принять это снизошедшее ему откровение, он словно бы раздваивался, не понимая, какой же он настоящий? И от этой чудовищной мешанины, хаоса, вторгшегося в едва познавшую мир и спокойствие душу, хотелось стонать, впившись зубами в угол подушки. Но молчал, до крови кусая губы, боясь потревожить сон любимой. Осторожно приподнялся на локте, вглядываясь в умиротворённое лицо спящей. Ему чудилось, что рассыпавшиеся по подушке волосы девушки щедро пестрят белоснежными прядками. А если она вдруг поднимет ресницы, то остро и холодно сверкнёт между век синий бесчувственный лёд выстуженных глаз пророчицы, а не спокойная лазурь взгляда хранительницы. Не меньше минуты понадобилось Демиану, чтобы понять - это всего лишь призрачный лунный свет играет с ним в странную игру, морочит, расцвечивает пышные кудри Марины серебристым сиянием. Слишком мало осталось в ней от Сантаны. И - одновременно - слишком много. Сколько она растеряла в круговерти перевоплощений… И сколько сумела сохранить она от той себя, прежней. От гордой и неприступной ведьмы, чей взгляд пронзительных глаз цвета самого синего льда остро отточенной бритвой когда-то полоснул по сердцу магу Аваллару. Она, как всегда, сказала правду… тогда, истекая кровью у него на руках: 'Мы еще будем вместе. Пусть не скоро, но будем'… Она всегда говорила одну лишь правду. Пророчица, как больно и страшно было видеть ей жуткие картины тех роковых лет, когда Предел во весь опор мчался прямиком в Бездну. Что она могла видеть хорошего? Одну лишь бесконечную череду смертей, и не было никакого просвета. А каково ей было рассказывать о своих видениях? Когда нельзя ни умолчать, ни обмануть, ни дать ложную надежду. Бедная девочка… 'Ты только узнай меня, любимый…' - просила она, когда душа её уже готова была ступить на путь новых рождений.
- Я узнал тебя, Сантана… - прошептал он, - И пускай пройдёт еще хоть сто раз по десять тысяч лет, я всё равно сумею вспомнить о нас, любимая…
Марина проснулась, когда солнце уже вовсю светило, щедро поливая землю потоками лучей. Но выбираться из уютной постели, из тёплого гнёздышка лёгкого, будто облако, одеяла категорически не хотелось. Во всём теле поселилась сладкая истома, какая-то не болезненная, а, напротив, приятная слабость разлилась в в каждой мышце, до самых кончиков пальцев. С невольной улыбкой, которая сама собой расцвела на губах, девушка уткнулась лицом в подушку. Подушка источала едва уловимый терпкий аромат степной полыни…
Марина резко села в постели, так, что от чересчур порывистого движения закружилась голова, испуганно натянула едва ли не до носа сползшее одеяло. Покраснела, только тогда поняв, насколько глупо выглядит. Но всё же совершенно не представляя, как же ей теперь вести себя с Демианом, который всё это время неподвижно сидел на краю кровати, и Марина не могла заставить себя встретиться своим взглядом с его - тяжёлым, остановившимся. Он напряжённо всматривался в неё, нервно кусая губы, и даже не пытался скрыть волнения. Искал и не находил в ней ответа на какой-то важный вопрос.
