Марина резко села в постели, так, что от чересчур порывистого движения закружилась голова, испуганно натянула едва ли не до носа сползшее одеяло. Покраснела, только тогда поняв, насколько глупо выглядит. Но всё же совершенно не представляя, как же ей теперь вести себя с Демианом, который всё это время неподвижно сидел на краю кровати, и Марина не могла заставить себя встретиться своим взглядом с его - тяжёлым, остановившимся. Он напряжённо всматривался в неё, нервно кусая губы, и даже не пытался скрыть волнения. Искал и не находил в ней ответа на какой-то важный вопрос.
- Доброе утро, - мучительно выдавила из себя девушка, обращаясь к собственным сцепленным в замок пальцам. Просто не способна оказалась в этот момент придумать ничего лучше банальной, ровным счётом ничего не значащей фразы, за которую, как за ширму, можно было спрятать свою неловкую растерянность, детскую неуверенность в себе, хоть как-то заполнить звоном слов гнетущее молчание. Предательницы-мысли порскнули в разные стороны, будто крысы с тонущего корабля. Она не увидела того, как в страдальческой гримасе сдвинулись брови мага, как его губы сжались в бескровную неулыбчивую линию. Внезапно качнувшись вперёд, Демиан обнял её правой рукой, - вроде бы и нежно, а не вырвешься, как ни трепыхайся, - а левой приподнял за подбородок, принудив посмотреть в опасно прищурившиеся, потемневшие глаза. Голос его при этом, правда, звучал ровно, словно бы лаская мягкими интонациями глубокого баритона.
- Доброе утро, - хм, ей это показалось, или маг действительно сделал акцент на слове 'доброе'? Девушка внутренне сжалась, молясь всем известным ей богам, чтобы Демиан не сморозил какую-нибудь глупость вроде: 'Ты ни о чём не жалеешь?' Нет, такой ошибки он не допустил. Наверное, научен уже был горьким опытом их запутанных отношений, полных недомолвок, недопониманий. Недо-, недо-… И всё это неизменно приводит к взаимным обидам, невысказанным упрёкам, безутешным слезам в подушку, бессонным ночам, проведённым в холодной постели. А жизнь в результате всех этих перипетий становится похожа на зебру… И редко-редко её чёрная шкура радует глаз тонюсенькой полосочкой белой шерсти. Ладонь Демиана медленно переместилась Марине на затылок, несильно надавила, так, что её лицо вплотную приблизилось к его, горячо прошептал ей прямо в губы, перемежая слова поцелуями, от которых комната поплыла у девушки перед глазами: - Не надо… даже не пытайся… Я не знаю… что ты там уже успела себе напридумывать… но даже тебе… нет, не так… особеннотебея не позволю… всё испортить!
Марина склонила голову, пряча счастливую улыбку.
- Я просто… боялась, что теперь всё изменится…
- Изменилось действительно многое. Но самое главное ведь осталось по-прежнему!
Внимание девушки невольно приковал замысловатый рисунок на её правой руке - переплетение тончайших чуть светящихся линий, словно бы неведомый мастер, обладающий безусловным художественным вкусом и богатой фантазией, ввёл под кожу золотую краску, мгновенно, профессионально и абсолютно безболезненно. Марина осторожно дотронулась до чудесного украшения самыми кончиками пальцы - казалось, что эта мерцающая пыльца осыплется на одеяло от легчайшего прикосновения.
- Так это и в самом деле? Мне не приснилось? - казалось, девушка никак не может поверить тому, что видит. Взгляд её метнулся к Демиану - подвёрнутые рукава рубашки беспрепятственно позволяли полюбоваться точно таким же 'браслетом', ласковой змейкой обвернувшимся вокруг его левого запястья. Её глаза изумлённо распахнулись, а Демиан тем временем мысленно клял себя последними словами. А еще очень хотелось совершенно по-детски спрятать за спину руку, которую будто бы жгло калёным железом. С полной ответственностью он этого сравнивать не мог - испытать подобное на себе не приходилось, но всё же, насколько он подозревал, ощущения явно были сродни тому. То, что вчера ночью казалось единственно необходимым и бесконечно правильным, в свете нового дня предстало совершенно иным. Как ни крути, по-любому выходит так, что он буквально навязал ей своё желание, и это внешне обманчиво легкомысленное 'кружево' на их руках на самом деле сковало мага и хранительницу крепче и надёжнее любых кандалов. Ни разомкнуть, ни разорвать. Никакими способами. Если только смерть освободит их от произнесённой клятвы. И даже в этом он был не полностью уверен. Ведь служители пресветлой Анолис не устают доказывать, что даже за Гранью души тех, кого связала милостивая богиня, найдут друг друга и впредь будут неразлучны. Но это для него известные факты. А вот поведать неискушённой в предельской религии и обычаях иномирянке о последствиях произнесения в любовной горячке десятка красивых фраз… как-то в голову не пришло. Да что уж там, откровенно говоря, даже мысли такой не промелькнуло в одурманенном её близостью сознании. Вот ведь… Магистр драный, 'надежда и опора' Вечного города! Это ему скупой на похвалу старый брюзга мастер Грайлин на полном серьёзе отвесил комплимент, будто бы он в любой ситуации сохраняет трезвость рассудка и все ходы просчитывает наперёд? Ну-ну… И теперь ничего не остаётся, кроме как краснеть и бледнеть, словно приговора ожидая реакции Марины на ту новость (для неё, разумеется, новость), что она, заснув, свободной, как птица в полёте, скандально известно герцогиней Ариатой Кармаллорской, проснулась женой одного недалёкого мага, который даже не удосужился как полагается попросить её руки. О, Бездна… Да, супруг из него вышел что надо. Просто мечта любой девушки! Нарлаг подери…
- Красиво, - лучезарно улыбнулась Марина, изучая рисунок на коже, словно только что приобретённое или полученное в подарок безумно понравившееся украшение, и Демиан машинально отметил, что её глаза вовсе не похожи на давным-давно застывший лёд. Казалось бы, один и тот же цвет, что и у Сантаны, но этот глубокий синий оттенок не был холодным. Скорее наоборот - он напоминал о прогретых от чуть колышущейся поверхности до зыбкого белопесчаного дна лагунах океана Тёплых ветров. Об этих кристально прозрачных таинственных глубинах. Марина взяла его левую руку, сравнивая колдовскую вязь, хотя и до этого уже успела догадаться - она идеально совпадает. Нет двух различных черточек, даже самый мельчайший незаметный глазу штрих имеет свою совершеннейшую копию. Два запястья - широкое мужское, под загорелой кожей проступают синеватые дорожки вен, и тоненькое, девичье, нежных очертаний. По-кошачьи потёрлась щекой о его ладонь, довольно щурясь. На минуту Магистр забыл, что ему вообще-то природой предназначено дышать.
