— Ложитесь спать, Лесс. Я не дам вам замерзнуть. Но для этого не обязательно
отдаваться мне, — заметил серьезно, подтягивая ее к себе одной рукой.
Девушка легла на его плечо, решив поверить, и не разочаровалась. Мужчина больше
не изображал истукана. И оказался более умелым и опытным, чем Лиса представляла
себе. Ласки графа не убаюкивали, наоборот, возбуждали настолько, что спать не
представлялось возможным. Сталеску стало не просто тепло — жарко. Вновь обуяло
желание изнасиловать Рицу, но уже из вредности, в отместку за то, что
переусердствовал.
— Странный ты человек: то лежишь, как дрова, сосновым лесом озонируешь, то
увлекаешься настолько, что Казанова бы застрелился, узнай про такого искусного
соперника. Он, милый, с тобой и рядом не стоял, — сказала в лицо графу. Бэф
улыбнулся и, зарывшись пальцами в волосах Лесс, прошептал:
— Ты удивительная женщина. Твоя духовная красота гармонична физической.
— Еще один шаг по стезе обольщения?
— Как тебе угодно.
Лесс вздохнула: у него даже голос возбуждает!
Да к черту разговоры!
Потянулась к нему, желая поцеловать, и тут же была откинута в сторону:
— Нет!
Как это понимать? — хлопнула ресницами, поднимаясь:
— Не любишь целоваться?
— С тобой — нет.
— А-а-а, ну, извини, — отвернулась, скрывая обиду. Она, конечно, не считала
себя мисс Вселенная, но что настолько некрасива, понятия не имела. Ни один
мужчина еще не позволял себе подобной откровенности. Неприятно, но как говорят —
на вкус и цвет приказа нет.
Принялась застегивать рубашку: обогреватель, кажется, сломался. Придется искать
другое топливо. А надо бы поспать. Очень. А то глаза слипаются. Завтра еще
топать и топать, с балластом килограмм на сто. Далеко она уйдет невыспавшаяся,
голодная, замерзшая…
Рука мужчины притянула ее к себе:
— Спи, — прижал Лесс спиной к своему здоровому боку.
Девушка хотела напомнить, что именно это и пыталась сделать, но не стала. Просто
закрыла глаза и отключилась.
Первое, что она увидела, проснувшись — руку со скрюченными, застывшими пальцами
и инеем на длинных ногтях.
Девушку подбросило: Бэф умер! Замерз ночью! Лесс приложила ладонь к его сонной
артерии, склонилась к самым губам, прислушиваясь, приглядываясь: ноль! Ни
дыхания, ни пульса, ни реакции!
Принялась тормошить мужчину, растирать лицо, шею. Бэф поморщился, отворачиваясь,
но глаза не открыл. Лиса облегченно вздохнула и огляделась: по камням стелилась
поземка, падал мелкий снег, температура воздуха значительно понизилась.
— Ладно, супермен, ждать пока нас заметет, не будем. Разотру тебя спиртом и
вперед. Так что умереть и не мечтай. Не дам, — заявила скорей себе, чем спящему
графу, и встала.
К обеду начался снегопад. Огромные хлопья снега летели и летели, попадали за
ворот, таяли на лице и волосах, липли к рубахе. Но хуже всего, что снег заметал
Бэфросиаста. Приходилось то и дело останавливаться, стряхивать снег с его волос,
растирать лицо, массировать руку и ноги. С замиранием сердца прислушиваться к
дыханию, вглядываться в лицо, слушать пульс. А еще уговаривать себя сделать шаг,
поспешить и, возможно, успеть к точке, где ее будут ждать уже завтра. Если она
успеет, Бэфросиаст точно будет жить.
Лиса в очередной раз растерла лицо мужчины, достала из кармана куртки пакет с
сухарями, и опустилась на валун, рядом с инертным телом. Задумчиво посмотрела в
небо, прикидывая, как долго будет тянуться снежная карусель.
Сунула в рот сухарь, набрав в пригоршню снега, принялась есть, оценивая
дальнейшие варианты своих действий: останавливаться глупо, хотя шансов успеть к
вертушке в назначенный срок никаких. Учитывая скорость пути, даже с одним
единственным привалом на ночь, и без пурги, и по прямой, идти еще двое суток.
Так стоит ли напрягаться, мокнуть, мерзнуть? Она уже выбилась из сил, и Бэф
нужно срочно растормошить, напоить горячим чаем, накормить. Ледяной уже. Так она
ему не поможет.
Но опять же, если прошагать еще пару километров, то можно спрятаться в скалах,
найти хорошее пристанище для остановки. Ниже больше растительности, возможно,
травы больше, значит костер жарче.
Решено она идет дальше, пока не найдет оптимально подходящий приют.
Лиса дожевала второй сухарь, свернула пакет, чтоб остальные не промокли, сунула
его в нагрудный карман и решительно поднялась. Потом пожалуется своему отражению
в зеркале какого-нибудь люкс-номера на превратности пройденного маршрута. На то,
как ей, бедненькой, было плохо: холодно, голодно и тяжело. И выпьет за то
бутылку Кинзмараули, закусит килограммом отбивных из молочного поросенка…
Потом, сейчас некогда.
Лучше места для стоянки нельзя было придумать: две скалы почти вплотную друг к
дружке, углом. Рядом вертикальная плита, упирающаяся в отвесную платформу скалы,
образующую навес. И сугробы почти по верхушку.
Мини — люкс горного отеля. Комнатка для VIP- персон. Мха вокруг богато.
Наверняка и трава под снегом имеется.
Лиса завезла раненого под навес, стараясь не повредить естественную стену из
снега и тем самым не расширить проход для холода и стылого ветра.
Дальше дело техники: набрать мха, развести костер, нагреть воды.
Еще б рубашку просушить, да не высушить. Проще снять и поставить в угол, авось,
растает при всеобщем потеплении. Туда же бы и брюки, носки, ботинки. Да, что
мечтать? Мокни, мокни, лисий хвост…
Все-таки она сняла рубаху, когда разгорелся костер, кинула на камни, чтоб хоть
немного прогрелась ткань, и пошла на улицу растираться снегом — болеть ей нельзя,
значит, нужно согреться.
Когда она вернулась, граф уже не спал. Сидел, прислонившись к камню, и пытался
распутать повязки, стягивающие вторую руку. Увидев полуобнаженную девушку, он
замер с веревкой в зубах. Лесс окинула его придирчивым взглядом, нашла мужчину,
не похожим на умирающего, и, повернувшись к нему спиной, начала натягивать
рубаху:
— Чем вам помешала повязка?
