Сейчас перед ними медленно раскрывались огромные кованные ворота.
Скарлет не верила своим глазам. Она никогда не была в особняке и не знала никого, кто бы там жил. И вот откуда ни возьмись появился Сейдж на своей чёрной Lamborghini и привёз её в самый большой и изысканный из всех особняков в округе.
Они ехали по бесконечной подъездной аллее. Лужайка перед особняком была площадью с городской парк. Машина мчалась под рядами вековых деревьев, бросающих тень на дорогу. Сквозь их ветви было видно луну. Наконец, показался сам дом.
Это был не дом, а большой каменный особняк с несколькими флигелями. Зелень окружающего сада уходила прямо к реке Гудзон. Это был самый красивый из домов, что Скарлет когда-либо видела. Он казался сказочным.
Ей не верилось, что Сейдж здесь жил. И она до сих пор не верила, что из всех девочек в школе он выбрал её. Это всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она сгорала от желания задать ему миллион различных вопросов, но даже не знала, с какого начать.
«Это дом твоих родителей?» – спросила Скарлет.
«Иногда, да», – загадочно ответил Сейдж.
Как всегда каждый его ответ порождал массу вопросов.
«Как это?» – не унималась Скарлет.
Ей не хотелось совать нос не в свои дела, но ей казалось, что если они хотят узнать друг друга лучше, то им не помешают ответы. Скарлет нужно было знать, с кем она проводит время.
«У нас есть дома по всему миру. В последнее время мы не часто останавливались в этом доме».
Сейдж дал ей ответ, но Скарлет было мало. Она решила, что пока и этого было достаточно. Ей не хотелось, чтобы их общение походило на допрос.
Сейдж притормозил у входа в дом, и они вышли из машины. В окнах горел мягкий свет.
«Твои родители дома?» – удивлённо спросила Скарлет.
«Нет, они ушли. Вся моя… семья ушла на весь вечер».
«Так у тебя есть братья и сёстры?» – спросила Скарлет.
«Одна родная сестра и очень много двоюродных братьев и сестёр».
«И вы все живёте здесь?» – спросила Скарлет, не понимая, как небольшая семья могла жить в таком огромном доме.
«Иногда, – ответил Сейдж. – Они постоянно то приезжают, то уезжают. За ними сложно уследить».
И снова его ответ лишь разжигал её любопытство, но Скарлет старалась держать себя в руках.
Взявшись за красивый медный дверной молоток, Сейдж надавил плечом на сводчатую дубовую дверь, которая была около полуметра толщиной. Дверь заскрипела, и Скарлет показалось, будто он отворяет портал в другой мир.
Они вошли в дом, и Сейдж с грохотом закрыл дверь.
Так они оказались в тёмной, каменной приёмной, освещённой низковесящими канделябрами, в которых горели свечи. Скарлет посмотрела направо и налево и увидела расходящиеся в обе стороны многочисленные пустые комнаты. Свет от свечей, расположенных по стенам, дарил мягкое и тёплое сияние. Другого источника света здесь не было, и в комнатах царил полумрак. Скарлет также заметила огромные мраморные камины с обеих сторон комнаты. В них догорали поленья.
Это был самый красивый дом, в котором ей приходилось бывать. Она не понимала: в комнатах виднелась тёмная старинная мебель; посреди гостиной стояла кровать с балдахином; у дальней стены около камина стоял шезлонг; а каменные стены были украшены изысканными зеркалами и персидскими коврами. Скарлет казалось, что она вошла в музей средневековья.
Она вопросительно посмотрела на Сейджа. Неужели он здесь жил? Что это за место?
В дальнем углу комнаты Скарлет заметила чёрный рояль Стейнвей. Судя по тяжёлым массивным ножкам роялю было не менее нескольких сот лет. Скарлет сгорала от любопытства.
«Ты играешь?» – спросила она. Она всегда мечтала научиться играть на рояле. Недавно она начала слушать не только поп, но и классическую музыку. Скарлет находила её расслабляющей, особенно перед сном.
Сейдж пожал плечами: «Немного».
«Можешь что-нибудь сыграть? – попросила она. – Мне бы хотелось послушать».
Сейдж был в нерешительности.
«Ну, давай-же», – подначивала Скарлет.
Сейдж медленно подошёл к роялю и с тоской посмотрел на инструмент так, будто не садился за него уже многие годы. Выдержав длительную паузу, он, наконец, сел на стул.
Смахнув толстый слой пыли с крышки, он медленно поднял её и откинул назад. Сейдж посмотрел на клавиши, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Казалось, что с роялем у него было связано множество воспоминаний.
«Я сыграю тебе то, что играл в детстве», – сказал он.
Скарлет подошла и встала рядом. Она смотрела на луну через огромные окна высотой во всю стену. Лунный свет освещал рояль. Через старинные, покорёженные рамы Скарлет видела огромный задний двор, окружённый дубами и спускающийся к реке; а за ним сверкал сам Гудзон.
Сейдж начал играть, и от звуков музыки у Скарлет перехватило дыхание. Музыка уносила её куда-то вдаль. Это была самая прекрасная мелодия, которую ей приходилось слышать – она была медленной, мягкой и мрачной. Чем больше Сейдж играл, тем более расслабленной Скарлет себя чувствовала. Звуки наполнили воздух, избавляя её от стресса последних дней. Все проблемы с родителями, стресс от пережитой болезни, драка с Вивиан, ссора с Марией…всё это медленно уходило прочь.
Когда Сейдж закончил играть, в комнате воцарилась спокойная тишина. Старинные часы пробили несколько секунд прежде, чем она открыла глаза.
«Это было прекрасно», – сказала Скарлет.
Сейдж улыбнулся, а затем быстро и смущённо закрыл крышку рояля.
«Я давно не играл», – сказал он.
«Что это была за мелодия?»
«Бетховен, – ответил Сейдж. – «Лунная соната». Слышала бы ты, как он её играл, – с ностальгией добавил он, глядя вдаль и будто вспоминая».
Скарлет была в замешательстве.
«А разве он не умер много лет назад? – спросила она. – Как ты мог слышать, как он играет?»
Сейдж не нашёлся, что ответить.
«Я хочу сказать… хм… я имел в виду, что слышал запись его игры».
Сейдж покраснел, как будто его поймали на лжи. Скарлет подумала, что его ответ был странным – в те времена ещё не существовало записывающих устройств. Как он мог слышать, как Бетховен исполняет это произведение?
Сейдж быстро встал из-за рояля, взял Скарлет за руку и повёл её через дом. Она сразу же отвлеклась от странных мыслей. От прикосновения его руки по телу будто проходил ток – ей было сложно думать о чём-либо другом.
Скарлет нервничала, пока Сейдж переводил её из одной комнаты в другую. Она гадала, куда они направлялись. Неужели он вёл её в свою комнату? Если так, то что ей следует сказать?
Скарлет начала нервничать ещё сильнее, когда подумала о том, как сильны были её чувства к Сейджу. Она вспомнила Блейка, их свидание у реки и её странное превращение. Жажда крови. Она испугалась, что подобное могло произойти вновь, только на этот раз в присутствии Сейджа. Она не могла этого допустить. Она не могла всё испортить во второй раз. Она умоляла собственное тело не меняться. Она молилась, чтобы ничего не произошло, и ей не пришлось убегать отсюда.
Господи, пожалуйста, пусть всё будет нормально. Только сегодня. Пусть сейчас всё пройдёт хорошо.
Сейдж подвёл Скарлет к высоким французским дверям. Сняв медный замок, он вытащил болты и повернул красивые дверные ручки. Толкнув обе двери, он взял Скарлет за руку и вывел на широкую каменную террасу.
Ночной воздух был свеж. Терраса была огромных размеров – около пятнадцати метров в длину и ширину, – заканчиваясь широкими мраморными перилами.
Сейдж подвёл Скарлет ближе и облокотился на них. Перед собой она видела огромную полную луну и сверкающие в её свете воды Гудзона. Воздух наполнял шелест листвы вековых деревьев.
Скарлет казалось, что она попала в картинку на открытке. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
При этом она почувствовала непреодолимое желание получить ответы на свои вопросы. Кем был Сейдж на самом деле? Всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
«Расскажи мне о себе», – попросила Скарлет, повернувшись и посмотрев на него. Его загадочные серые глаза сверкали в свете луны, когда он смотрел на горизонт.
«Что именно?» – спросил он.
«Что угодно. Всё. Я ведь ничего о тебе не знаю. Ты такой… загадочный. Никто ничего о тебе не знает, словно ты возник из ниоткуда. Расскажи мне о себе. О твоём прошлом. Откуда ты, о твоей семье. Вы… другие. Ты не такой, как все вокруг, разве ты сам этого не замечаешь?»
Сейдж отвёл взгляд, и Скарлет оставалось лишь надеяться, что она не перегнула палку со своим любопытством. Её убивала неизвестность, и она не могла не спросить.
«Я не понимаю, почему нельзя быть не таким, как все остальные», – ответил Сейдж.
«В этом нет ничего плохого. Мне это неважно. Мне просто хочется знать, с кем я общаюсь».
