– Четверо гномов, убитых гномами же, в Долгой Тьме, – сообщила она. – Нюх меня не подводит. Это принадлежало одному из них. Вот что еще у него было, – Ангва положила грязный конверт рядом с ожерельем. – Слегка запачкано, но разобрать можно. Мистер Ваймс с ума сойдет… – Она посмотрела в голубые глаза Моркоу. – Где он?
– Спит в кабинете на матрасе, – ответил тот, пожав плечами. – Леди Сибилла знала, что он не поедет домой, поэтому она велела Вилликинсу постелить прямо здесь. Вы обе в порядке?
– Да, сэр, – сказала Салли.
– Я очень волновался… – начал Моркоу.
– Четыре убитых гнома, капитан, – перебила Ангва. – Городских гнома. Вот о чем надо волноваться. Трое наполовину погребены на месте, один уполз.
Моркоу взял ожерелье и прочел руны.
– Ларс Сильноступ, – сказал он. – Кажется, я знаю эту семью. Ты уверена, что его убили?
– Ему перерезали горло. Не похоже на самоубийство. Но он умер не сразу. Он добрался до одной из треклятых дверей, которую убийцы заперли за собой, и собственной кровью начертил какой-то гномий знак. Потом он сел и стал в темноте дожидаться смерти. В темноте, черт подери, Моркоу! Это были обыкновенные гномы! С лопатами и тачками! Они работали там, внизу, а потом, когда они перестали быть нужны, их прикончили! Зарубили и бросили в грязь! Может быть, он был еще жив, когда в шахту спустились мы с мистером Ваймсом! Он лежал за чертовой толстой дверью и медленно умирал! Ты знаешь, что это такое? – Она вытащила из-за корсажа сложенную карточку и протянула Моркоу.
– Меню? – удивился тот.
– Открой, – огрызнулась Ангва. – Прости, писать пришлось помадой. Больше ничего не нашли.
Моркоу развернул карточку.
– Еще один знак тьмы? Боюсь, он мне незнаком…
В помещении были и другие гномы-стражники. Моркоу поднял рисунок над головой.
– Кто-нибудь знает, что это такое?
Несколько голов в шлемах качнулось, несколько гномов попятились, и чей-то низкий голос из коридора отозвался:
– Да, капитан Моркоу, я знаю, что это. Если не ошибаюсь, знак похож на глаз с хвостом?
– Э… да… сэр? – Моркоу всматривался в коридор. Тень шевельнулась.
– Этот знак начертил в темноте умирающий гном? Собственной кровью? Это Призывающая Тьма, капитан. И она движется. Доброе утро. Меня зовут мистер Блеск.
У Моркоу отвисла челюсть. Стражники повернулись, чтобы посмотреть на вошедшего. Он маячил в дверях, почти одинаковый в ширину и в высоту, в черном плаще с капюшоном, скрывавшим все черты.
– Тот самый мистер Блеск? – уточнил Моркоу.
– К сожалению, да, капитан, и я настоятельно прошу, чтобы никто не покидал комнаты в течение нескольких минут после моего ухода. Я предпочитаю перемещаться… неофициально.
– Я думал, вы не настоящий, сэр!
– Поверьте, молодой человек, хотел бы я и дальше поддерживать вас в приятном заблуждении, – ответила фигура в капюшоне. – Но мне пришлось прийти.
Мистер Блеск шагнул вперед, втащив в комнату какое-то тощее существо. Это был тролль, и угрюмо-дерзкое выражение его лица отнюдь не скрывало всепоглощающего ужаса.
– Это Кирпич, капитан. Вверяю его персональной опеке сержанта Детрита. Кирпич располагает кое-какой полезной для вас информацией. Я выслушал его. Я ему верю. Действуйте быстро. Призывающая Тьма, возможно, уже нашла себе жертву. Что еще… ах да, ни в коем случае не держите этот знак в темноте. Пусть он все время будет на свету. А теперь извините за некоторую театральность…
Черный плащ распахнулся. Ослепительный, резкий белый свет на мгновение залил комнату. Когда он померк, мистер Блеск уже исчез. Остался только большой яйцеобразный камень на затоптанном полу.
Моркоу моргнул и тут же пришел в себя.
– Так, вы слышали, – произнес он, обращаясь к внезапно оживившимся слушателям. – Не вздумайте преследовать мистера Блеска, понятно?
– Преследовать его, капитан? – переспросил какой-то гном. – Ну нет, мы не психи.
– Ето точно, – подхватил какой-то тролль. – Говорят, он может забраться внутрь тебя и, ета, остановить твое сердце.
– Мистер Блеск? – уточнила Ангва. – Тот самый, о котором повсюду пишут на стенах?
– Похоже на то, – коротко ответил Моркоу. – Он сказал, что у нас мало времени. Мистер… Кирпич, если не ошибаюсь?
Если тролли Хризопраза умудрялись развязно покачиваться, даже стоя на месте, то Кирпич каким-то образом скучивался в одиночку. Обычно нужны как минимум двое, чтобы скучиться, но этот тролль пытался спрятаться сам у себя за спиной. Впрочем, спина Кирпича мало подходила для того, чтоб за ней укрываться: он был тощим как жердь, можно сказать, кожа да кости. Дешевый и вялый лишайник и тот смастерили из капустных кочерыжек в каком-нибудь глухом переулке близ Каменоломной улицы. Пояс был просто убогий, с черепами из папье-маше, которые продаются в любом магазинчике розыгрышей. У одного черепа был красный нос.
Кирпич нервно огляделся. Послышался стук: он выронил дубинку.
– Я в глубокой етой самой, да? – уточнил он.
– Несомненно, нам нужно с вами поговорить, – сказал Моркоу. – Хотите адвоката?
– Не, я уже поел.
– Вы питаетесь адвокатами? – спросил Моркоу.
Кирпич тупо смотрел на него, пока мозг не сработал.
– Как называются ети, которые хрустят, когда их ешь?
Моркоу посмотрел на Детрита и Ангву в надежде получить хоть какую-нибудь подсказку.
– Не исключено, что это и впрямь адвокаты, – наконец признал он.
– Они, ета, размокают, если их во что-нибудь окунуть, – продолжал Кирпич, как будто производя судебно-медицинскую экспертизу.
– Вы, наверное, имеете в виду печенье? – догадался Моркоу.
– А, ну может. Ета, в пакетиках, бумага и все такое. Ага, печенье.
– Попробуем по-другому, – сказал Моркоу. – Вы хотите, чтобы кто-нибудь вам помогал, когда мы будем с вами разговаривать?
– Да, пожалуйста. Пусть мне все помогают, – поспешно ответил Кирпич.
Оказаться в центре внимания целой толпы стражников было его худшим кошмаром. Не, погодите, а как же тот раз, когда он, ета, принял «Скреба» пополам с аммиачной селитрой? Йо-хо-хо! До свиданья, уши. Дык. Ета был его второй худший кошмар. Нет, если хорошенько подумать, был еще один, когда он, ета, принял ту штуку, которую Жесткач добыл у Одноглазого Чертпобери, ета было ваще. Знать бы, куда его тогда занесло. Аж зубы танцевали, а заодно и… Не-не, погоди, припомни-ка, как ты позавтракал «Сползом», и у тебя руки отвалились. Да, да, хреново тебе было, так что, может, ета и был самый худший… ну нет, ты, ета, позабыл, как надрался «Скрапом» и нюхнул цинкового порошка, а потом думал, что пятки горлом вылезут? Аааргх, а вот еще было дело, когда ты… не-ет, в другой раз, когда… ааргх…
Кирпич добрался до своего девятнадцатого худшего кошмара, прежде чем голос Моркоу прорезал тьму.
– Мистер Кирпич?
– Э… ета вы мне? – нервно спросил тот. Честное слово, он бы сейчас не отказался от «Сполза»…
– Адвокат обычно бывает только один, – объяснил Моркоу. – Мы намерены задать вам несколько довольно сложных вопросов. Вы можете прибегнуть к чьей-нибудь помощи. Нет ли у вас друга, которого мы могли бы вызвать сюда?
Кирпич задумался. На ум ему пришли только Полный Шлак и Большой Мрамор, хотя скорее они входили в категорию тех, кто «не швыряет в меня камнями всякий раз, когда увидит, а иногда дает нюхнуть». Здесь и сейчас это были не самые уместные качества.
Он указал на сержанта Детрита и сказал:
– Он. Он, ета, помог мне собрать зубы.
– Я не уверен, что кадровый офицер… – начал Моркоу.
– Я вызываюсь добровольно, капитан, – произнес тонкий голосок.
Моркоу перегнулся через край стола.
– Мистер Пессимал? Вам еще рано вставать…
– Э… на самом деле я действующий младший констебль, капитан, – напомнил Э. И. Пессимал вежливо, но твердо. Он опирался на костыли.
– Да? Э… допустим, но все-таки я думаю, что вам нужно лежать.
– Я должен послужить правосудию, – заявил Э. И. Пессимал.
Кирпич нагнулся и внимательно посмотрел на инспектора.
– Да ето тот гном со вчера, – сказал он. – Не, мне его не надо.
– Вы можете назвать хоть кого-нибудь? – спросил Моркоу.
Кирпич вновь задумался и наконец просветлел.
– Ага, могу, – сказал он. – Запросто. Тот, кто мне поможет отвечать на вопросы, да?
– Совершенно верно.
– Ета проще некуда. Если вы найдете гнома, кого я видел в той шахте, так он меня выручит.
В комнате воцарилась мертвая тишина.
– Но с какой стати ему это делать? – осторожно спросил Моркоу.
– Он вам скажет, зачем он стукнул того, другого, гнома по башке, – ответил Кирпич. – То есть я-то не знаю. Но, наверно, ета, он сюда не захочет прийти, потому что я тролль, так что я уж выберу сержанта Детрита, если, типа, вам не все равно.
– По-моему, дело зашло слишком далеко, капитан, – заметил Э. И. Пессимал.
В наступившей тишине голос Моркоу прозвучал очень громко:
