– Кент, – снова начинает Кенджи, – тебе нужно успокоиться. Между ней и Уорнером не происходит ничего предосудительного. Это понятно? Она просто поступает так, как считает нужным…
– Чушь собачья! – взрывается Адам. – Это все чушь собачья, и тебе это все прекрасно известно, и ты просто идиот, раз пытаешься это отрицать. Она мне постоянно врала все время…
– Ребята, вы уже давно не вместе, и ты не имеешь никакого права обвинять ее…
– Мы не расставались с ней! – кричит Адам.
– Еще как расставались, – парирует Кенджи. – Да все до единого в «Омеге пойнт» слушали вашу чертову мелодраму, когда вы рвали отношения в этом чертовом туннеле. И всем было хорошо известно, что вы решили больше не быть вместе. Поэтому перестань говорить ерунду.
– Это не разрыв, и не может им считаться, – хрипит Адам. – Мы все равно продолжали любить друг друга…
– Ну ладно, а знаешь что? Считай, как тебе хочется. Мне уже и самому наплевать. – Кенджи отмахивается от него и закатывает глаза. – Но только не забывай, что сейчас идет война. Да пойми же ты, что ее ранили в грудь буквально пару дней назад, и она чуть не погибла. Неужели ты не можешь понять, что сейчас ей есть о чем подумать, и это «что-то» куда более грандиозное, чем ваши личные отношения? Возможно, Уорнер и безумен, но он в состоянии помочь…
– Она смотрит на этого безумца так, будто влюблена в него, – орет Адам. – Ты думаешь, я не понимаю таких взглядов? Ты думаешь, я совсем ничего не соображаю? Она когда-то и на меня смотрела именно вот так. Я ее знаю, я ее очень хорошо знаю…
– А может быть, ты ошибаешься.
– Прекрати защищать ее!
– Ты сам не соображаешь, что сейчас говоришь, – заявляет Кенджи. – Ты сам ведешь себя как сумасшедший…
– Мне было гораздо лучше, – заявляет Адам, – когда я думал, что она умерла.
– Нет, нельзя так говорить, приятель. Подумай хорошенько, прежде чем произносить подобные слова…
– Да, это действительно так, – уверенно кивает Адам. – Я говорю то, что думаю и в чем уверен сам. – Наконец он переводит взгляд на меня. Руки сжаты в кулаки, глаза так и сверкают от злости и боли, сердечной боли. – Мне было куда спокойнее думать, что ты погибла, – говорит он. – Во всяком случае, я не испытывал такой боли, как сейчас.
Стена передо мной шевелится. Я вижу только какие-то пятнышки, сколько ни моргаю, пытаясь сосредоточиться.
«Нет, этого не может быть», – повторяю я про себя снова и снова.
Это просто какой-то очередной ночной кошмар, и когда я проснусь, Адам снова будет добрым и милым. Потому что он совсем не такой жестокий, каким кажется сейчас. Во всяком случае, не в отношении меня. Никогда раньше он таким не был.
– Уж кто-то, но чтобы ты! – обращается ко мне Адам. Он смотрит на меня с отвращением. – Я же доверял тебе, говорил такое, что никому не должен был бы говорить, а теперь ты уходишь, бросая мне в лицо все то, что было между нами. Я не могу в это поверить. Не может быть, чтобы ты так поступила со мной. Не может быть, чтобы ты полюбила его. Что с тобой произошло, черт побери?! – Его голос почти срывается. – Ты просто больна на всю голову.
Я боюсь даже открыть рот.
Или просто пошевелить губами.
Я так напугана, что мне кажется, если я сдвинусь с места хоть на сантиметр, мое тело разорвется пополам, и тогда все увидят, что внутри меня ничего нет, только пустота да те слезы, которые я продолжаю и продолжаю проглатывать.
Адам укоризненно качает головой. Потом горько смеется.
– Ты даже не в состоянии отрицать этого, – говорит он. – Просто невероятно.
– Оставь ее в покое, Кент, – неожиданно и очень резко произносит Кенджи. – Я вполне серьезно тебе говорю.
– Это вообще не твое дело…
– Ты ведешь себя как полный идиот…
– Ты думаешь, меня волнует твое мнение? – поворачивается к нему Адам. – Это не твое дело и не твоя жизнь. А вот только из-за того, что она молчит из-за собственной трусости, тебе вовсе не стоит так ревностно защищать ее…
Теперь мне кажется, будто я вышла из своего собственного тела. Как будто мое тело лежит на полу, а я продолжаю при этом смотреть на Адама, который почему-то превращается в кого-то другого. Меняя свою внешнюю форму. Каждое слово и каждое оскорбление, брошенное в меня, калечит мне кости. Очень скоро я становлюсь просто лужей крови, в центре которой все еще продолжает биться мое сердце.
– Я ухожу, – заявляет Адам. – Я ухожу, но когда я вернусь, чтобы и ноги ее здесь не было.
«Только не плачь», – приказываю я себе снова и снова.
Не плачь.
Это все тебе только кажется.
– Между мной и тобой, – резко и грубо говорит мне Адам, – все кончено. Это ясно? – огрызается он. – Я больше не желаю тебя видеть. Никогда и нигде. И уж, разумеется, не в моем собственном доме. – Он сверлит меня взглядом, а его грудь вздымается и опускается. – Поэтому убирайся отсюда ко всем чертям. Чтобы к моему возвращению тебя и след простыл.
Он резко поворачивается и чеканным шагом направляется к выходу, хватая на ходу свое пальто. Распахивает дверь и с грохотом захлопывает за собой.
Я стою посреди комнаты и смотрю в никуда.
Внезапно мне становится очень холодно, я буквально замерзаю. Кажется, что у меня так же неожиданно затряслись руки. А может быть, эта дрожь идет изнутри. Я передвигаюсь чисто машинально и очень медленно, а мозг мой словно по-прежнему находится в тумане. До меня с трудом доходит, что кто-то что-то говорит мне, но сейчас это уже не так важно. Главное – забрать свое пальто, потому что очень уж тут стало холодно. Да, причем настолько, что мне обязательно надо что-то накинуть на себя. И еще, возможно, не мешало бы надеть перчатки. Я никак не могу унять эту дрожь.
Я надеваю пальто. Сую руки в карманы. Мне опять кажется, что кто-то обращается ко мне, но я никак не могу разобрать слова из-за этого жуткого тумана, который путает все мои чувства. Я сжимаю руки в кулаки и только теперь понимаю, что нащупала в одном из карманом какой-то пластмассовый предмет.
Пейджер. Я почти что забыла про него.
Я достаю его из кармана. Это крошечная вещичка: тонкий черный четырехугольник, с мигающей кнопочкой посередине. Я нажимаю на кнопку снова и снова, потому что это действие чуточку успокаивает меня. Я почему-то перестаю волноваться. Щелк, щелк. Мне нравится это повторяющееся действие. Щелк, щелк, щелк. Я не знаю, чем мне еще можно сейчас заняться.
Щелк.
Кто-то кладет сзади мне руки на плечи.
Я поворачиваюсь. За мной стоит Касл, в глазах его искренняя озабоченность.
– Тебе не надо уходить отсюда, – говорит он мне. – Мы что-нибудь придумаем. Все будет в порядке.
– Нет. – Мой язык как будто окаменел, и мне трудно говорить. А зубы словно раскрошились и вообще отсутствуют. – Мне нужно идти.
Я никак не могу перестать нажимать на кнопку пейджера.
Щелк.
Щелк, щелк.
– Иди сюда, присядь, – предлагает мне Касл. – Адам расстроен, но с ним тоже все будет в порядке. Я уверен, что он совсем не имел в виду то, что успел наговорить.
– А вот мне кажется, что как раз наоборот, – высказывает свое мнение Иан.
Касл бросает на него строгий взгляд.
– Ты не можешь бросить нас, – подхватывает Уинстон. – Мне показалось, что мы вместе собираемся надрать кое-кому задницу. Ты же обещала.
– Точно! – заводится Лили, стараясь, чтобы голос ее прозвучал достаточно жизнерадостно. – Но в ее глазах я замечаю и настороженность и страх и понимаю, что она беспокоится за меня. И боится.
Не меня саму.
А за меня.
У меня возникают какие-то странные ощущения.
Щелк, щелк, щелк.
Щелк, щелк.
– Если ты уйдешь, – продолжает она, пытаясь улыбнуться, – то нам придется всю оставшуюся жизнь существовать вот так, как сейчас. А мне не хочется постоянно жить в одном помещении вместе с мужчинами, от которых не всегда хорошо пахнет.
Щелк, щелк.
Щелк.
– Не уходи, – просит Джеймс. Он кажется мне сейчас таким грустным и очень серьезным. – Прости, мне очень жаль, что Адам был таким сердитым на тебя. Но я не хочу, чтобы ты погибала, – говорит он. – И никогда этого не желал. Клянусь тебе, никогда.
Джеймс. Милый кроха Джеймс. Его глаза просто разрывают мое сердце.
– Я не могу оставаться здесь. – Мой надломленный голос удивляет даже меня саму. – Он действительно имел в виду все то, что успел сказать мне…
– Если ты уйдешь, тут без тебя останется грустная и жалкая компания, – перебивает меня Брендан. – А еще я полностью согласен с Лили. Я тоже не хочу больше жить вот так, как мы.
– Но как…
В этот момент резко распахивается входная дверь.
– ДЖУЛЬЕТТА! Джульетта…
Я резко оборачиваюсь.
У двери стоит Уорнер. Лицо его раскраснелось, грудь взволнованно вздымается и опускается, и он смотрит на меня так, будто я самое настоящее привидение. Он быстрым шагом проходит через комнату и, прежде чем я успеваю что-то сказать ему, осторожно берет мое лицо в свои ладони, быстро оглядывая меня.
