– О господи! – и наигранно прижалась к стене. – Тут мальчишка! Не подпускайте ко мне это животное!
И принялась отмахиваться от Грундо, хотя тот к ней и не подходил. А близняшка в платье расплылась в тошнотворной капризной улыбочке и заскользила навстречу Грундо, протягивая к нему руки.
– Мальчик! – воскликнула она низким театральным голосом. – Пустите, пустите меня к нему!
И как раз в тот момент, когда я, слегка ошеломленная, решила, что именно по этому поведению и можно различать близняшек, та, что в платье, отшатнулась от Грундо с воплем:
– Мамочка! Как ты могла привести сюда огромного, грубого мальчишку!
Вторая же немедленно изобразила тошнотворную капризную улыбочку и кинулась к Грундо с распростертыми объятиями, вопя:
– Поцелуй меня, мой сладенький!
Лицо Грундо надо было видеть. И я его понимаю.
– Пожмите руку вашей кузине! – верещала Хеппи.
Разумеется, они этого не сделали. Обычное рукопожатие было бы для этих близняшек чересчур естественным. Ильзабиль плюхнулась на свои мешковатые колени.
– О боже! – вскричала она. – Неужели вы и в самом деле выкроили время среди ваших придворных дел и посетили наше скромное жилище?
Изадора же взмахнула розовой юбкой и заявила:
– Ну разумеется, когда я приеду ко двору, я буду там блистать ярче всех!
– Вполне возможно, что так оно и будет, – заметила я. – И, может статься, тебя это совсем не обрадует.
Но близняшки меня не слушали, ни та ни другая. Они плюхнулись на стулья, стоявшие вокруг стола, крича:
– А что к чаю?
Они тут же поснимали крышки с тарелок.
– У-у! – взвыла одна. – Терпеть не могу огурцов! У меня на огурцы аллергия!
Одновременно с ней другая вскричала:
– О-о! Огурчики! Обожаю огурчики!
И снова, только я подумала, что это тоже способ их различать, как они тут же поменялись ролями, и та, что ненавидела огурцы, вскричала:
– Хватай! Налетай! Никому не дам, сама съем все эти чудесные бутербродики!
А вторая заныла:
– Ма-ам! Не могу я это есть! У меня на огурцы аллегрия!
– Аллергия, милая, – озабоченно ответила Джудит. – И я думаю, что никакой аллергии у тебя нет.
– Нет, есть! – ныла близняшка.
– Есть, есть! – поддержала ее вторая. – Она целый день чешется!
И вот так все время. Поначалу я пыталась убеждать себя, что при дворе все дети чересчур воспитанные, и оттого я просто не представляю, как ведут себя нормальные девочки. Может, это и в самом деле так, но очень скоро я пришла к выводу, что Ильзабиль с Изадорой по жизни ненормальные. Они менялись ролями минимум раз в две минуты. И обеим, похоже, было наплевать, что говорить и делать, – главное, привлекать к себе всеобщее внимание.
Джудит наблюдала за ними с озабоченной, умоляющей улыбкой.
Хеппи же смотрела на них с гордостью.
– Ах, хулиганки! – повторила она несколько раз. Потом спросила у Грундо: – Можешь ли ты их различить?
– Не могу, – сказал он. – Даже и пытаться не буду. Буду звать обеих Иззи.
– Жуть! – запищали близняшки в один голос. – Жуть-жуть-медвежуть! Иззи! Иззи! Вот дурак-то!
За этим последовало:
– Мамочка! Я крайне оскорблена и обижена! – от одной и:
– Чудный мальчик! Он будет звать меня Иззи! – от другой.
А потом обе повторили то же самое, только наоборот.
Я надеялась поговорить с Джудит о Сибилле и мерлине. Джудит казалась единственным спокойным и разумным человеком в семье, и я была уверена, что она может дать мне толковый совет. Но за чаем нечего было и пробовать. Иззи старательно привлекали к себе всеобщее внимание.
– Они просто переволновались оттого, что вы приехали, – объяснила Джудит, как всегда озабоченно и виновато. – Они так много слышали о вас, о своем дяде Дэниеле и о кортеже.
Как только все допили чай, Иззи выскочили из-за стола и с воплями устремились к задней двери. Однако их остановил еще более пронзительный вопль Хеппи:
– Стойте!!! Возьмите с собой Эмброуза и собаку и поиграйте в саду. Нам нужно показать Арианрод Регалии.
– Почему-у? Я тоже хочу посмотреть Регалии! – надулась Ильзабиль.
– Фигня эти Регалии! – тут же заявила Изадора, тряхнув головой. – Ни за что бы не пошла на них смотреть!
А потом они, разумеется, повторили все наоборот, только Ильзабиль еще добавила: «Регалии – такая скукота!», сопроводив это тяжким вздохом усталой от жизни женщины.
Что же до Грундо, он всерьез оскорбился, что его посылают играть с Иззями. Думаю, единственное, что заставило его смириться с этим, была собака. Грундо всегда хотелось собаку, даже сильнее, чем мне. Но канцелярия дорожного церемониймейстера запрещает держать в кортеже домашних животных. Он вышел в сад, положив руку на лохматую собачью спину, а Хеппи и Джудит повели меня мимо ткацких станков в парадную гостиную.
«Хорошо! – подумала я. – Может быть, здесь мы наконец-то сможем поговорить».
Это была одна из тех безмолвных парадных комнат, которые заставлены старинной мебелью с прямыми спинками и книгами в застекленных шкафах. Выглядела она так, как будто туда редко кто-то заходит, но, если так подумать, скорее всего, они бывали там каждый день. Просто они каким-то образом ухитрились убедить Иззей вести себя здесь осторожно.
– Ффух! – сказала Хеппи, когда вокруг нас сомкнулась тишина парадной гостиной. – Наконец-то я снова могу слышать собственные мысли! Поскорее бы настал тот день, когда мы сможем выставить из дома одну из этих девчонок!
Джудит сделалась еще озабоченнее.
– Нас в семействе Димбер всегда было ровно три, – объяснила она мне. – По одной ведьме от каждого поколения, и не больше. И через семь лет нас ждет мучительный выбор. Мы представления не имеем, кого оставить третьей, Ильзабиль или Изадору. Как можно выбрать одну из двух одинаковых близняшек?
– Ну ничего, время еще есть, – сказала Хеппи. – Не тревожься до срока, Джуди. Арианрод, я ей всегда говорю: в мое время, когда пришлось выбирать между Джудит и Дорой, выбор был не менее мучителен.
Она хихикнула.
– А я еще усложнила ситуацию: взяла и прежде девочек родила твоего отца. Надо тебе сказать, в нашей семье это было столь же неслыханное дело, как и близнецы!
– А что было бы с моим отцом, если бы дедушка не увез его в Лондон? – спросила я.
– Ну, отправили бы за холм, как и всех остальных мальчишек, – сказала Хеппи. – Там живет семья колдунов-мужчин, у них своя ферма. Мы и мужей обычно берем оттуда. Это уж я пошла против правил – влюбилась в Максвелла. И кстати, раз уж об этом зашла речь: должна сказать тебе прямо, Арианрод, это серьезная проблема – то, что ты притащила с собой мальчишку. Тебе-то мы всегда рады, живи тут сколько хочешь, но чужого мужчину я больше семи дней в доме держать не могу. Так что бы ты хотела, чтобы мы для тебя сделали?
– Вы так добры ко мне, и я совсем не хочу создавать вам проблемы, – сказала я. – Если вы знаете, как найти короля, мы с Грундо присоединимся к кортежу при первой же возможности.
Хеппи взглянула на свою высокую дочь, и Джудит, как обычно, сделалась озабоченной.
– Хм! – сказала Хеппи. – Так ты тоже не можешь их отыскать, да? Так я и думала. Эти волшебники умеют хранить перемещения короля в тайне, да?
– Мне говорили, они в одном из портовых городов, – сказала я.
Хеппи только рукой махнула.
– Они могут быть где угодно. Нет, тебе лучше всего отправиться к своему дедушке в Лондон. Максвелл тебе отыщет все, что надо. Он это умеет. Джудит, когда будет время, позвони Максвеллу по дальноговорителю, ладно? А то, если с ним возьмусь разговаривать я, мы только примемся орать друг на друга, да и все.
Джудит улыбнулась мне.
– Разумеется. Но сперва…
– Да-да, сперва надо ей показать Регалии семейства Димбер. Это ее право, как женщины из нашей семьи.
И Хеппи, прямая и похожая на бочонок, устремилась на другой конец комнаты. Одна стена была обшита темным дубом. Я увидела, как она положила пухлую, чрезмерно окольцованную ручку на один из деревянных квадратов.
– Сейчас увидишь! – сказала она мне через плечо. И пустила в ход магию. Это не было похоже ни на что из той магии, которая хранилась у меня в голове. Это была благородная магия, очень древняя и очень часто используемая, и от нее у меня по спине побежали мурашки. И снова мурашки – когда в стене со скрипом распахнулись двустворчатые дверцы, которых раньше там не было. За дверью что-то ярко вспыхнуло. Сладко запахло старым деревом и свежими цветами.
Джудит обняла меня за плечи и мягко подтолкнула в сторону открывшегося пространства.
– Наши сосуды силы, – негромко сказала она. – Они полны красоты и могущества.
Я невольно ахнула. В деревянном чулане, на красном бархате, были расставлены кубки, чаши, блюда и кувшины, серебряные и золотые. Все они были весьма тонкой работы и удивительно изящной формы. Некоторые были покрыты узорами – я видела, что эти узоры что-то означают, но смысл их почему-то от меня ускользал. Некоторые были украшены сапфирами или жемчугами. Одним из самых красивых был большой хрустальный кубок на филигранном золотом основании, которое обхватывало кубок, точно венчик цветка. В центре же царственно красовалась почти плоская чаша с золотыми ручками, сплошь оплетенная мелкими извилистыми узорами. Вокруг стояли старые-престарые чарки, края которых были стерты от длительного использования. Я видела, что все это очень древнее и наполнено силой. И я чувствовала, что все это живое. Жизнь, переполнявшая эти вещи, как будто хлынула из шкафа нам навстречу и засверкала на всех изящных полированных поверхностях. И пока я пыталась решить, который из сосудов выглядит роскошнее – хрустальный кубок, плоская чаша или, быть может, маленькая странная вазочка, неравномерно усыпанная выпуклыми жемчужинами и сапфирами, – от этой их яркой живости над сосудами вспыхнули и заплясали два отблеска. Они были очень похожи на глаза.
