– Не правда ли, они изумительны? – тепло спросила Хеппи.
От ее попугайского голоса глаза исчезли, но чувство теплоты и силы осталось. Эти вещи казались такими надежными и мощными, что я не сомневалась: они непременно помогут, когда я стану рассказывать про Сибиллу и мерлина.
– Это вместилища нашей силы! – восторженно сказала Джудит, неуклюже прижав руки к груди.
Сияющие сосуды отбрасывали золотой и серебряный отсвет на ее лицо, и она казалась в эти минуты очень красивой.
– И хочешь – верь, хочешь – не верь, но мы ими пользуемся каждый день, – добавила Хеппи.
– Да-да, каждый день, чтобы управлять тем, что в нашей власти, – сказала Джудит. – Вот сейчас мы занимаемся тем, что стараемся одолеть эту засуху. И еще, по всей видимости, сейчас в магии наблюдается некий перекос, который мы пытаемся выправить.
– И что, вы используете все это сразу? – спросила я.
– Нет, не все, конечно! – сказала Хеппи. – В зависимости от того, какой сейчас день и в какой фазе луна. И каждый раз, как мы используем их, мы даем им каплю крови. Вот почему мы не можем держать в доме мужчин. Чувствуешь, какие потаенные наши Регалии и насколько они женственные?
По правде говоря, ничего такого я не чувствовала. Сила, исходящая из шкафа, застеленного красным бархатом, не казалась мне ни особенно женственной, ни особенно мужественной. Однако я сочла за лучшее этого не говорить.
– Они… они совершенно чудесные! – сказала я. – Очень могущественные и красивые…
Но тут мои тревоги взяли надо мной верх, и я внезапно выпалила:
– Хеппи, Джудит! Как мне поднять землю?
– Владыки всеблагие!
Хеппи поспешно захлопнула обе дверцы шкафа, и щели между деревянными панелями тут же исчезли.
– О небо! Дитя мое, не говори таких вещей! Да еще при Регалиях! Даже и не думай о таком! Кто вообще вбил тебе это в голову?
– Тебе на самом деле не следует знать о таких вещах, – укоризненно сказала Джудит. – Поди сюда, сядь, милая, и расскажи нам, что тебя заставило заговорить об этом. Я вижу, что ты ужасно чем-то озабочена, но я практически уверена, что ты преувеличиваешь.
Я поняла, что они обе относятся ко мне как к чересчур впечатлительному ребенку. Я вздохнула. Но все-таки села в кресло с прямой спинкой, на которое указала мне Джудит, и попыталась рассказать. К тому времени тревога терзала меня так сильно, что на глаза сами собой наворачивались слезы, и я слышала, что голос у меня дрожит.
И действительно ничего не вышло. Выслушав меня, Хеппи добродушно рассмеялась.
– Нет, деточка! Ты просто что-то недопоняла. Мерлины всегда хотят только добра, а придворных волшебников нарочно отбирают из числа самых верных подданных. Того, о чем ты говоришь, на Островах Блаженных случиться просто не может. У нас ведь самый стабильный из всех миров. Ты просто не поняла какого-то взрослого разговора, детка. Только и всего.
– Разумеется, нетрудно, подслушав в темноте разговор троих взрослых, навоображать себе всяких ужасов, – поддержала ее Джудит. – Неудивительно, что тебе потом снились дурные сны. Если бы все это происходило средь бела дня, ты бы отнеслась к этому совсем иначе.
– Но вы же сами сказали, что в магии чувствуется перекос! – в отчаянии возразила я. – И дедушка Гвин говорил…
– Тсс! – сурово перебила Хеппи. – Об Этом мы здесь не упоминаем. И он не из тех, кого ты способна понять, – пройдет еще много лет, прежде чем тебе это будет дано. Иди, милая Арианрод, поиграй в саду и не тревожься больше. Джудит позвонит Максвеллу по дальноговорителю, и все устроится еще до вечера. Вот увидишь.
Я оставила Джудит разыскивать дальноговоритель среди ткацких станков и уныло потащилась в сад. Он был почти такой же голый, как и палисадник, одна трава, обнесенная проволочной сеткой. На траве, обняв собаку, сидел Грундо, и вид у него был самый отсутствующий.
Вокруг резвились Иззи.
– Жуть! – говорила одна.
– Медвежуть! – говорила другая. – Подумать только, этот медвежутик не понимает нас, семейство Димбер!
Увидев меня, они отвязались от Грундо и принялись делать стойки на руках у проволочной сетки.
– Ты-то хоть нас понимаешь, верно? – сказала Изадора.
Голос ее звучал довольно придушенно, оттого что юбка платья упала ей на голову. Я сделала вид, что не слышу, и с тревогой взглянула на Грундо. Но он, похоже, просто думал о своем. В конце концов, у него был многолетний опыт: он всю жизнь старался не обращать внимания на Алишу.
– Женщины нашей семьи никогда не остаются замужем надолго! – объявила Ильзабиль, колотя ногами по сетке. – Это против наших правил. В любом случае, я, наверное, поступлю в цирк.
– Это мы изобрели матерей-одиночек! – объявила Изадора изнутри своего платья. И плюхнулась на землю, путаясь в розовом шелке. – Наши традиции имеют тысячелетнюю историю, – добавила она, отдуваясь, – но я никогда замуж не выйду! Мальчишки все ужасные. И цирки тоже. Я стану великой актрисой!
– Я тебе верю, – сказала я.
Ильзабиль тоже плюхнулась на землю и тут же снова встала вверх тормашками, загрохотав сеткой.
– А я выйду замуж за великого волшебника, – заявила она, – буду носить массу драгоценностей и губной помады. А через семь лет выгоню его взашей, а денежки останутся при мне! Потому что это меня выберут третьей Димбер, а не Изадору… Уй-я!
Она взвизгнула и плюхнулась на землю, когда Изадора бросилась на нее с воплями:
– Нет, меня, меня! – и сильно ударила ее в живот.
– Гадкая ведьма! – заверещала Ильзабиль.
И они покатились по траве, энергично дубася друг друга. Розовое платье порвалось со звуком пистолетного выстрела.
Однако Грундо, судя по всему, ничего этого не заметил. Тогда я подумала, что он просто отключился от Иззей, как делал с Алишей или Сибиллой. Мне и в голову не пришло, что он что-то задумал.
Что именно задумал Грундо, я узнала среди ночи. А до того Джудит как минимум раз двадцать успела позвонить в Лондон. И каждый раз возвращалась от дальноговорителя со все более озабоченным видом.
– Ничего не понимаю! – сказала она. – Там все время занято!
– Да не тревожься ты так! – сказала Хеппи. – Наверное, Дора просто звонит этому своему мерзавцу, Джерому. Или Максвелл разбирается с очередным кризисом. Позвони еще разок с утра пораньше. А потом я попробую телепатию. Я бы и сейчас попробовала, но Максвелл сердится, когда я это делаю. Похоже, я все время застаю его в самый неподходящий момент.
И она закудахтала от смеха.
Джудит, разумеется, все равно тревожилась. Она была из тех, кто всегда тревожится. Когда она принялась готовить ужин, ее длинное доброе лицо озабоченно морщилось. Я предложила было помочь, но она и слышать об этом не желала. В этом доме детям не полагалось помогать по хозяйству. Так что я пошла оборонять Грундо от Иззей.
Они к тому времени уже нашли способ его доставать. Одна подбиралась сбоку и тыкала его в бок, распевая: «Длинный нос, длинный нос, жуткий длинный нос!», а вторая в это время подходила с другой стороны, умильно поводя плечиками, и спрашивала детским голосочком: «Скажите, пожалуйста, а где вы взяли столько чудесных веснушек?» Потом они, разумеется, менялись ролями.
Грундо с этим ничего поделать не мог. Когда я пришла, он выглядел совершенно загнанным. Я взяла в каждую руку по Иззи и хорошенько их встряхнула.
– Если вы, паршивки, скажете Грундо еще хоть слово, я вас обеих превращу в клопов! – пообещала я. – Не думайте, я это умею. Так что оставьте его в покое. Немедленно.
Они вывернулись и уставились на меня невинными глазками.
– Но ведь мужчины – наша законная добыча! – сказала Изадора.
– Так говорит Хеппи! – добавила Ильзабиль.
– А я вам говорю – нельзя! – ответила я. – А еще я вам говорю, что вы – невежественные, дурно воспитанные маленькие ведьмы, и я вас сильнее, так что вы будете делать то, что я говорю, а не то, что говорит Хеппи. Поняли?
Они очаровательно надули розовые губки.
– Да, но…
– Никаких «но»! – отрезала я. – Не пытайтесь меня очаровывать. Вы мне совсем не кажетесь милыми. Мне кажется, вас обеих не помешало бы хорошенько отшлепать.
Я стукнула их лбами – не так сильно, как мне хотелось бы, – и ушла прочь.
Я чувствовала, как они с ненавистью смотрят мне вслед. Остаток вечера я провела в ожидании какой-нибудь страшной мести. Но, к моему удивлению, близняшки обращались со мной почти уважительно. Думаю, их просто никто раньше не пытался одернуть. Им это, конечно, не понравилось, зато, похоже, заставило задуматься.
И тем не менее, похоже, вечером они подсунули Грундо в постель что-то склизкое. Бедный Грундо! Ему выделили маленькую комнатку в мансарде, рядом с Иззями. А мне предоставили роскошную спальню для гостей на втором этаже. Там стояла чудесная высокая кровать с латунными шишечками на спинке и горой подушек, и застелена она была огромным лоскутным одеялом.
– С одеялом будь поаккуратнее, – предупредила Джудит. – Его сшила моя прабабушка – то есть твоя прапрабабушка. Оно уже довольно ветхое.
