И потом, скажу я вам, это было бы слишком просто, если бы ее целью было заставить двух быков сражаться за нее. У нее на уме имелось кое-что похуже.
– Надеюсь, я не перешла границы дозволенного, – сказала она. – Выведя нас оттуда. Но я просто боялась.
Она не выглядела испуганной.
– Боялась, что ты его покалечишь, – объяснила она. – А может, даже убьешь.
У нее был «форд», из тех, что вам активно впаривают прокатные агентства. Он стоял между двумя пикапами, бамперы которых заросли ржавчиной. Она нажала кнопку открывания дверей, и фары «форда» замигали.
Я, старательно играя роль джентльмена, идя рядом с ней, потянулся, чтобы открыть для нее водительскую дверцу. Она заколебалась, повернулась ко мне, и этот намек невозможно было пропустить.
Я обнял ее и поцеловал.
Да, все было как положено: химия и биология, называйте как хотите. Она ответила горячим поцелуем и начала толчками двигать свои бедра вперед, потом остановилась, а потом уже не могла остановиться. Я чувствовал ее теплое тело через свои и ее джинсы и подумывал о том, чтобы обработать ее прямо там, бросить на гравий и отыметь ее на гравии, между двумя пикапами, скрывавшими нас от посторонних глаз. Кинуть ей разок, быстро и жестко, вынуть и встать, пока она еще дрожала бы, и свалить оттуда, прежде чем она сможет вернуться к своей игре.
Гудбай, милая леди, потому что мы только что сделали то, зачем пришли, и что бы ты ни хотела сказать, какой мне смысл это слушать?
Я отпустил ее. Она нырнула за руль, а я обошел машину и сел рядом с ней. Она завела двигатель, но не спешила включать коробку передач.
Она сказала:
– Меня зовут Клаудия.
Может, да, а может, и нет.
– Гэри, – сказал я.
– Я живу не в этих краях.
Я тоже. Вообще-то я нигде не живу. Или можно сказать, что я живу повсюду.
– Мой мотель чуть дальше по дороге. С полмили.
Она ждала, что я что-нибудь скажу. Что? «Чистые ли там простыни? Кабельное телевидение есть?»
Я не сказал ничего.
– Может, стоит взять с собой что-нибудь выпить? Не думаю, что в номере у меня что-то есть.
Я сказал: прекрасно. Она кивнула, дождалась промежутка в трафике и выехала на дорогу.
Я внимательно смотрел на пейзажи за окном, чтобы потом найти дорогу назад к своей машине. Через четверть мили она сняла правую руку с руля и положила мне ладонь на пах. Ее глаза не отрывались от дороги. Еще через четверть мили рука вернулась к баранке.
И в чем же был смысл всего этого? Убедиться, что я готов ее кое-чем угостить? Напомнить мне, зачем мы едем в мотель?
А может, просто показать мне, что она настоящая леди, леди до кончиков пальцев.
Похоже, я продолжал получать то, что все время искал.
Потому что, признаемся, вы же не ищете Сюзи-домохозяйку в вульгарной забегаловке, где полно грубиянов с пикапами. Войдя в зальчик, где Китти Уэллс[43] поет о том, что ангелы салуна не творенья Божьи[44], что вы сами найдете, кроме тех самых ангелов из салуна родом?
Если вам нужна женщина, верная одному мужчине, у которой всегда порядок в доме и заборчик аккуратно выкрашен, вам нужно охотиться в других местах.
А я не ходил на посиделки методистов, на собрания родителей без партнеров, не углублял образование, участвуя в поэтических семинарах, я – совсем другая песня – искал любви во всех непристойных местах, так отчего ж винить судьбу за то, что она посылает мне такую женщину, как Клаудия?
Или как там ее зовут на самом деле.
Мотель был одноэтажным заведением, не относящимся к какой-либо сети, достаточно презентабельным, но не таким, где остановилась бы женщина ее типа, чтобы переночевать. Она бы выбрала «Рамаду» или «Хэмптон Инн», а это был самый обычный бесцветный мотель из «никаких». Достаточно чистый, добротно выстроенный, расположенный в стороне от дороги – для приватности. Ее номер находился сзади, где маленький «форд» с дороги было не увидеть. Если бы он был не прокатный, а ее собственный, то, проезжая мимо, номера было невозможно заметить.
Как будто это имело какое-то значение.
Внутри, закрыв дверь и защелкнув замок, она повернулась ко мне и первый раз показалась немного неуверенной. Словно пыталась придумать, что сказать, – или ждала, что я скажу что-нибудь.
Э, к черту такие игры. В машине она держала меня за конец, а этого достаточно, чтобы растопить лед. Я потянулся к ней и поцеловал, а потом, положив ладонь на задницу, притянул ее к себе.
Я мог бы стащить с нее джинсы, порвать ее шелковую блузку. Был у меня такой позыв.
Более того, я хотел сделать ей больно. Размять немного кулаком в живот, посмотреть, как она среагирует на удар по печени.
Факт: у меня бывают такие мысли. Когда они приходят, я всегда на мгновение вспоминаю лицо моей матери. Только на мгновение, как тот блик зеленого света, который иногда видишь, наблюдая за солнцем, встающим над водой. Он исчезает сразу же, раньше, чем ты поймешь, что видел, и потом уже не можешь быть уверенным, что действительно видел его.
Вот так же.
Я был с ней нежен. Ну, достаточно нежен. Она же не выбрала меня из толпы, потому что ей хотелось душевных слов и воздушных поцелуйчиков. Я дал ей то, что, как я чувствовал, она хотела, – но не более того. Было трудно поймать ее ритм, было трудно ее раскрутить и удерживать, а потом дать ей кончить, оставаясь в ней все время, добиваясь последней слабой дрожи всего сладкого механизма ее тела.
Да это вообще-то запросто. Я этому с юности научен. Я знаю, что делать и как делать.
– Я знала, что будет хорошо.
Я лежал с закрытыми глазами. Не знаю, о чем я думал. Иногда мозг просто плутает сам по себе и думает свои собственные мысли, а потом где-то стреляет выхлопная труба или энергия в комнате вдруг меняется, и я снова там, где был, а все мысли исчезают без следа.
Я думаю, так, наверное, у всех. Не могу ж я быть каким-то особенным – я и мои частные мысли.
На этот раз ее голос вернул меня в настоящее как удар грома. Я перекатился на спину и увидел ее в полусидячем положении в кровати рядом со мной. Она вынула подушку из-под задницы и положила ее под голову и плечи. Она производила впечатление женщины с сигаретой, хотя и не курила, да и сигарет поблизости не видно. Но это чувствовалось именно так, сигаретка «после того как», есть она на самом деле или нет.
– Все, чего я хотела, – сказала она, – прийти сюда, запереть дверь, закрыться от мира, и чтобы все в этом мире исчезло.
– Получилось?
– Как по волшебству, – сказала она. – Ты не кончил.
– Нет.
– Что-то было…
– Иногда я специально удерживаю.
– О…
– Это делает второй заход лучше. Более интенсивным.
– Могу представить как. Но ведь для этого нужен жесткий контроль?
Я не пытался удерживать специально. Я пытался кинуть ей трах, о котором она не скоро забудет, вот и все. Но я не обязан был ей об этом рассказывать.
– Мы ведь сможем сделать это второй раз? Тебе не надо уезжать?
– Я буду здесь всю ночь, – сказала она. – Мы даже сможем позавтракать утром, если ты хочешь.
– Я думал, тебе нужно ехать домой к мужу.
Ее ладони зашевелились, и пальцы правой руки обхватили основание безымянного пальца на левой, убеждаясь, что кольца там нет.
– Не кольцо, – сказал я. – След от кольца. Вмятина на коже, потому что ты сняла его буквально перед тем, как зайти в забегаловку. И тонкая белая линия, показывающая, куда не добралось солнце.
– Шерлок Холмс, – сказала она.
Она сделала паузу, давая мне возможность что-нибудь сказать, но зачем помогать ей? Я тоже молчал, и она сказала:
– Ты не женат.
– Нет.
– А был когда-нибудь?
– Ответ тот же.
Она подняла ладонь, словно рассматривая свое кольцо. Думаю, она смотрела на след, который кольцо оставило.
Она сказала:
– Я думала, что выйду замуж сразу после школы. Там, где я выросла, если ты была хорошенькой, оно обычно так и происходило. Или ты не была хорошенькой, но кто-то тебя обрюхатил.
– Ты была хорошенькой.
Она кивнула. Зачем делать вид, как будто она этого не знала?
– Но я не забеременела, а у моей подружки появилась идея: давай уедем из этого города, поедем в Чикаго, посмотрим, что у нас получится. И я с ходу собрала вещи, и мы поехали, и ей хватило трех недель, чтобы ее загрызла ностальгия, и она вернулась.
– А ты нет.
– Нет. Мне понравился Чикаго. Или казалось, что понравился. Мне нравилось то, какой я была в Чикаго, не потому, что это Чикаго, а потому что тот городок был не мой.
– И ты осталась.
– Пока не переехала. В другой город. У меня была разная работа, были бойфренды, промежутки между бойфрендами, и все было прекрасно. И я думала: ну что, у некоторых женщин есть мужья и дети, у некоторых нет, и, похоже, я буду из тех, у которых нет.
Я не перебивал ее, но и не особо прислушивался. Она познакомилась с мужчиной, он хотел жениться на ней, она решила, что это ее последний шанс, и хотя знала, что это ошибка, согласилась и вышла за него. Это была ее история, но не только ее. Я и раньше такое слышал.
