– Владыка Небесный, – выдохнула Вильям Энн и поднесла руку ко рту. – Ты думаешь…
– Честертон Дивайд, – сказала Тишина. – Форма подбородка, взгляд… они остались теми же. – Приплыл прямо к нам в руки, да еще четверых своих людей с собой привел.
Награда за пятерых преступников позволит ей оплатить все припасы на год вперед. Или даже на два.
Взгляд Тишины переместился к словам, напечатанным под рисунками большими жирными буквами.
Очень опасны. Разыскиваются за убийство, изнасилование, вымогательство. И еще: За заказное убийство.
Тишину всегда интересовало, собирался ли Честертон и его люди убить губернатора самого могущественного города на континенте, или произошел несчастный случай. Обычное ограбление пошло наперекосяк. Честертон, разумеется, понимал, что натворил. До того случая он был обычным – хоть и успешным – грабителем с большой дороги.
Теперь же стал куда более опасной птицей чем обычный преступник. Честертон прекрасно знал, что если его поймают, пощады не будет. Из Последнего Порта пришла бумага, в которой его называли мятежником, страшной угрозой для всеобщего благополучия и психопатом.
У Честертона не осталось причин сдерживаться, и он делал что хотел.
«О, Владыка Небесный, – думала Тишина, глядя на длинный список преступлений, перечисленных на следующий странице.
За спиной у нее Вильям Энн что-то бормотала себе под нос.
– Он там? – спросила девочка. – Но где именно?
– Купцы, – ответила Тишина.
– Что? – Вильям Энн бросилась к глазку. Дерево вокруг – впрочем, как и во всей кухне – было так сильно выскоблено, что стало белым. Себруки опять занималась уборкой.
– Я не вижу, – сказала Вильям Энн.
– Посмотри внимательнее. – Тишина и сама не сразу поняла, кто к ним зашел, хотя каждый вечер немало времени проводила с книгой, запоминая лица.
Через несколько мгновений Вильям Энн ахнула и снова поднесла руку ко рту.
– Ужасно глупо с его стороны. Почему он держится так свободно? Даже с учетом маскировки.
– Все запомнят очередную группу глупцов из форта, которые думают, будто могут спокойно пройти по Лесу. Очень умная маскировка. Когда через несколько дней они исчезнут с дорог – к тому же большинству людей на них наплевать, – все решат, что купцов забрали Тени. Ко всему прочему, Честертон сможет путешествовать быстро, не скрываясь, останавливаться на постоялых дворах и узнавать новости.
Возможно, именно таким способом Честертон выбирает свою следующую жертву. Быть может, они уже бывали на ее постоялом дворе? От этой мысли все у нее внутри сжалось. Тишина множество раз кормила преступников; некоторые приходили к ней регулярно. В Лесу практически все люди были преступниками, хотя бы потому, что не платили налогов, от которых не могли отвертеться жители форта.
Но Честертон и его люди – совсем другой коленкор, и ей не требовалось перечитывать список их преступлений, чтобы узнать, на что они способны.
– Где Себруки? – спросила Тишина.
Вильям Энн встряхнулась, словно выходя из оцепенения.
– Кормит свиней. Тени! Ты ведь не думаешь, что они ее узнали?
– Нет, – сказала Тишина. – Меня тревожит, что она их узнает.
Восьмилетняя Себруки была поразительно – пугающе – наблюдательна.
Тишина закрыла книгу наград и провела пальцами по кожаной обложке.
– Мы их убьем, да? – спросила Вильям Энн.
– Да.
– Сколько за них дадут?
– Иногда, дитя, дело не в том, сколько человек стоит.
Тишина почувствовала отголоски лжи в своем голосе. С тех пор как подорожало серебро в Бастион-Хилл и Последнем Порту, для них наступили тяжелые времена.
Иногда дело и правда не в том, сколько человек стоит. Но не сейчас.
– Схожу за ядом, – сказала Вильям Энн, отходя от глазка и пересекая комнату.
– Что-нибудь легкое, дитя, – предупредила Тишина. – Это опасные люди. Они заметят, если что-то пойдет не так.
– Я не дура, мама! – возмутилась Вильям Энн. – Они не почувствуют болотную траву в пиве.
– Половину дозы. Не хочу, чтобы они попа´дали прямо за столами.
Вильям Энн кивнула и отправилась в кладовую, где закрыла за собой дверь и начала снимать половицы, чтобы добраться до яда. От болотной травы у человека мутится в глазах и начинает кружиться голова, но она не убивает.
Тишина не могла рисковать и использовать более сильную отраву. Если подозрения падут на ее постоялый двор, ее дело – и, весьма вероятно, жизнь – окажется под смертельной угрозой. В сознании путешественников она должна оставаться немного странной, но честной хозяйкой, которая не задает лишних вопросов. Здесь люди находились в безопасности, даже самые закоренелые преступники. Но каждую ночь она засыпала со страхом – вдруг кто-нибудь заметит, что очень многие пойманные Белым Лисом преступники останавливались перед смертью на ее постоялом дворе?
Она зашла в кладовую и спрятала книгу. Стены здесь были также чисто выскоблены, а полки вытерты от пыли. Странный ребенок. Кто, скажите, слышал о маленькой девочке, которой больше по нраву убираться, чем играть? Конечно, если учесть, через какие испытания пришлось пройти Себруки…
Тишина невольно протянула руку к верхней полке, чтобы проверить, на месте ли арбалет и стрелы с серебряными наконечниками. Она держала их для Теней и ни разу не использовала против людей. В Лесу слишком опасно проливать кровь. Однако Тишину утешало, что на самый крайний случай у нее под рукой есть оружие.
Спрятав книгу наград, она пошла проведать Себруки. Девочка действительно возилась со свиньями. Тишина любила, чтобы у нее был здоровый домашний скот, хотя держала свиней вовсе не на еду. Поговаривали, будто свиньи отгоняют Тени. Тишина использовала все возможности, чтобы сделать свой постоялый двор безопасным.
Себруки стояла на коленях возле загона. Невысокая, смуглая, с длинными черными волосами – никто бы не принял ее за дочку Тишины, даже если бы не знал историю несчастий Себруки. Девочка тихонько напевала и скребла стену загона.
– Дитя? – позвала Тишина.
Себруки повернула к ней голову и улыбнулась. Какие перемены – и всего лишь за год! Прежде Тишина могла бы поклясться, что этот ребенок никогда больше не будет улыбаться. Первые три месяца на постоялом дворе Себруки провела, глядя на стены. Куда бы Тишина ее ни сажала, девочка переходила к ближайшей стене, усаживалась перед ней и смотрела в одну точку весь день. И молчала. У нее были мертвые глаза, как у Тени…
– Тетя Тишина? – спросила Себруки. – С тобой все в порядке?
– Все хорошо, детка. Просто меня посетили воспоминания. Ты… решила вычистить загон для свиней именно сейчас?
– Стены нужно хорошо мыть, – ответила Себруки. – Свиньи любят, когда чисто. Ну, точнее, Джером и Иезекииль. А остальным вроде бы все равно.
– Тебе не нужно так сильно оттирать стены, детка.
– Мне нравится, – сказала Себруки. – Я могу это сделать, и я рада помочь.
Ну, лучше уж мыть стены, чем постоянно на них пялиться. Сегодня Тишина была бы рада, если бы девочка оставалась здесь как можно дольше. Главное, чтобы не вышла в общий зал.
– Думаю, свиньям это понравится, – сказала Тишина. – Почему бы тебе не поработать здесь еще?
Себруки посмотрела на нее.
– Что-то не так?
Тени. Она такая наблюдательная!
– В общем зале собрались мужчины и сотрясают воздух грубой руганью, – сказала Тишина. – Я бы не хотела, чтобы ты это слушала.
– Я не ребенок, тетя Тишина.
– Нет, ребенок, – твердо сказала Тишина. – И должна слушаться. Не думай, что я не могу достать тебя пониже спины.
Себруки закатила глаза, но повернулась и, напевая, снова занялась стеной. Тишина не особенно нежничала с Себруки, и девочка совершенно спокойно реагировала на суровое обращение. Казалось, даже ждала его, возможно, считая, что так кто-то за все отвечает. Тишина хотела бы за все отвечать и контролировать события. Однако она была Разведчиком – имя, которое взяли себе ее дедушка и бабушка и другие люди, покинувшие Родину, чтобы исследовать этот континент. Да, она Разведчик, и будь она проклята, если покажет кому-нибудь, какой беспомощной чувствует себя большую часть времени.
Тишина пересекла задний двор и направилась к конюшням, отметив по дороге, что Вильям Энн на кухне размешивает пасту, чтобы добавить ее в пиво. Тишина прошла мимо и заглянула в конюшню. Как и следовало ожидать, Честертон сказал, что они уедут после трапезы. В то время как большинство посетителей предпочитало провести ночь в сравнительной безопасности постоялого двора, Честертон и его люди привыкли спать в Лесу. Даже в окружении Теней они чувствовали себя спокойнее, чем в кроватях постоялого двора.
В конюшне Доб, старый конюх, только что закончил чистить лошадей. Поить он их пока не стал. Тишина приказала сделать это в самый последний момент.
– Хорошая работа, Доб, – сказала она. – Почему бы тебе не отдохнуть?
