– Смотрите! – вдруг воскликнула Элзи, указывая на одно из нижних окошек.
Барри тут же его развернул. На экране появился белый зал, похожий на больничную палату или изолятор. Большую его часть занимали стеклянные кубы от пола до потолка. Они были пусты, если не считать тонких матрасов и железных туалетов. Затем в углу экрана что-то шевельнулось, и я заметила две человеческие фигурки, сидящие в одном из кубов. К сожалению, картинка была слишком зернистой, чтобы наверняка сказать, кто это.
– Там Джош? – неуверенно спросила я, указывая на левую фигурку.
Мы с Элзи чуть не уткнулись носами в экран.
– Не знаю, – ответила она. – Дредов не видно.
– Их могли состричь, – мрачно сказал Дезмонд.
Я с тревогой осмотрела комнату, которая представляла собой нечто среднее между больницей и лабораторией. Угол камеры не позволял разглядеть ее как следует, но я была почти уверена, что серое пятно внизу экрана – край операционного стола.
– Зачем им больница в офисе? – недоуменно спросила я.
– Исследования и разработки, – напомнил Кори.
– Но чего?
– Ученые хотят знать, что делает детей особенными, – пояснил Кори. – Зверлингами. В тюремной камере это не выяснишь, а вот в такой лаборатории… Почему бы и нет?
У меня упало сердце.
– Зверлингами? – переспросил Барри, но ему никто не ответил.
– Так это Джош? – подал голос Каторжник.
– Похоже на то, – пожал плечами Кори. – По крайней мере, силуэт совпадает.
Каторжник кивнул.
– Будем считать, что это он. Теперь хоть знаем, что не зря лезем на баррикады, – и он вскинул ладонь, прежде чем Кори успел открыть рот. – Да-да, я помню слова тетушки Минь. Но мне нужно было удостовериться самому.
– И что теперь? – спросил Кори.
– Теперь мы его оттуда вытащим, – и Каторжник повернулся к Барри. – Где его держат?
– Но… Гм, секундочку.
Барри пощелкал мышкой, и внизу экрана всплыл электронный комментарий.
– Пятый этаж, – отчитался он. – Точнее, минус пятый. Это под землей.
Туннели под парковкой еще как-то укладывались в мою картину мира, но теперь я серьезно занервничала. Ни один человек в здравом уме и с архитектурным образованием не стал бы копать в Калифорнии яму такой глубины.
– Верни нашу улицу, – попросил Каторжник.
Барри свернул окошко с лабораторией, и мы снова увидели живую изгородь и угол автозаправки.
– Сможешь вырубить камеру? – спросил Каторжник.
– Уверен, что это хорошая идея? – усомнился Барри. – Они сразу поймут, что в защите брешь, и поднимут всю охрану на уши.
– А если перенаправить изображение с камеры? Такое возможно?
– Надо попробовать.
И Барри с реактивной скоростью застучал по клавиатуре. Я понятия не имела, что он делает, но через пару минут он выпрямился и улыбнулся.
– Ну-ка, выгляните на улицу, – велел он.
Не успела я открыть рот, как Дезмонд с готовностью вскочил на ноги. Черт возьми, это должен был сделать Зверлинг! Кто-то, кто сможет дать сдачи, если нас засекут.
Однако через пару секунд я заметила на экране странность. Голова Дезмонда торчала над изгородью просто-таки с вопиющей откровенностью, но камера ее словно не видела. Дезмонд выждал еще несколько мгновений и снова опустился на корточки.
– Что ты сделал? – удивилась я.
– Закольцевал пленку, – усмехнулся Барри. – Надеюсь, никто не заметит, что по улице ездят одни и те же машины.
– Крутая работа, бро, – одобрил Каторжник. – Сможешь так же перенастроить камеры в туннеле?
– Без проблем, протокол уже готов. Но от охраны это вас не спасет. Постарайтесь все-таки не попадаться им на глаза.
– Это уже наша забота, – ответил Каторжник. – Подожди пятнадцать минут, а потом все вырубай. Компы. Камеры. Замки. Освещение. Сигнализацию.
– Но вы в это время будете глубоко под землей!
– Именно, – кивнул Каторжник. – В темноте преимущество на нашей стороне.
Барри нахмурился.
– Это самоубийство.
Я поспешно взяла его за руку.
– Все в порядке. Просто сделай, как он сказал.
К счастью или к сожалению, Барри был отнюдь не дурак.
– Вы что, все тут Зверлинги? – спросил он, обводя нас внимательным взглядом.
Повисла напряженная пауза. Каторжник сощурился.
– Нет-нет, – заверил его Дезмонд. – Далеко не все.
– Да мне-то какое дело, – пожал плечами Барри. – Главное, что Джоша похитили. Этих уродов надо остановить, и точка. Теперь я хотя бы знаю, что у вас есть шанс на успех.
Напряжение продержалось еще секунду, а затем начало ослабевать. Наконец Каторжник улыбнулся и протянул Барри сжатый кулак. Тот стукнул его своим.
– Пятнадцать минут, – напомнил Каторжник и поднялся на ноги. – Ну все, двигаем.
Мы обогнули изгородь, рысцой пересекли дорогу и направились к огромной подъемной двери позади автозаправки.
Оба вошедших были одеты в белые хирургические халаты. Мужчина оказался низеньким и щуплым – а может, просто выглядел таким на фоне своей спутницы, в которой было добрых 180 сантиметров роста. Страшная худоба придавала ей сходство со скелетом, а блестящие очки и собранные в короткий «хвостик» волосы – с типичным программистом из Силиконовой долины. Колючие глаза сверлили нас с такой злостью, словно мы были двумя неверными строчками кода, которые требовалось немедленно исправить.
Похоже, ученые здорово удивились, увидев, что я стою, Рико сидит, и мы оба на них таращимся.
– Разве они не должны спать? – спросил мужчина.
Женщина пожала плечами.
– Должны. Я об этом позабочусь.
– Вот оно, – взволнованно сказал Рико, когда она направилась к компьютерам у стены. Теперь он тоже стоял, неловко балансируя на одной ноге.
– Когда я скомандую, – пробормотал я, стараясь не выпускать женщину из вида, – тресни кулаком по стене.
Рико приподнял бровь, но кивнул.
Я сосредоточился на пуме. Подробно воскресил воспоминания о превращении в своей комнате, потом – в ванной. На этот раз у меня не было права на ошибку. За последнюю пару недель я сотни раз приглядывался к зверю у себя под кожей, оценивал его присутствие и почти ощущал, как он изменяет и заменяет мое тело. Просто я никогда не делал последнего шага – потому что каждую минуту чувствовал себя под микроскопом. А еще чертовски боялся.
Я и сейчас чертовски боялся, но у меня не осталось выбора. Попытка будет всего одна. Иначе я присоединюсь к команде одноногих пиратов под предводительством Рико.
– Давай! – велел я.
Рико с поразительным проворством допрыгал до дальней стены и со всей силы обрушил на нее кулак, подкрепив удар отчаянным криком. Я сомневался, что пластик пропустит звук, однако ученые немедленно обернулись в его сторону. Я воспользовался случаем и выпустил пуму на волю.
Не знаю, почему я так переживал. Превращение заняло долю секунды – как и в первые два раза.
Меня тут же захлестнуло ощущение собственной мощи. Теперь я чувствовал себя в шкуре пумы так свободно, будто облик человеческого мальчика был случайной ошибкой, недоразумением.
А еще я был очень, очень зол.
За себя – что из меня сделали зверушку в зоопарке. За Рико – и все его мучения. За наше будущее, которое казалось совершенно беспросветным.
Я напряг задние лапы и, позволив злости переродиться в силу, обрушился на стену. Я выпустил когти, надеясь разбить пластик, но это не понадобилось. Сила удара оказалась такова, что стена просто вылетела из креплений – или на чем она там держалась – и рухнула на пол. Я скатился по ней, словно по помосту, и отскочил в сторону – а она по инерции поехала дальше, сшибая на своем пути столы и оборудование. Раздался звон стекла и грохот металлических инструментов о мраморный пол.
Мужчина заорал и принялся царапать дверь. Женщина оказалась хладнокровнее. Метнув в меня яростный взгляд, она снова склонилась над клавиатурой – видимо, вызывая подкрепление. Да, она была быстра. Но я – быстрее.
Я подскочил к компьютеру и отшвырнул ее в сторону, даже не задумавшись о своей нынешней силе. Что-то хрустнуло. Шея? Женщина отлетела в другой конец зала, будто тряпичная кукла, и врезалась в край хирургического стола. Через секунду ее тело осело на пол, вывернувшись под неестественным углом, и изо рта потекла струйка крови.
Мне до смерти хотелось попробовать эту кровь на вкус, но тут я услышал крик мужчины. Он почти открыл дверь и пытался сбежать.
Я одним прыжком преодолел разделявшее нас пространство. Челюсти распахнулись, готовясь раздробить его череп. Я уже почти слышал хруст костей на зубах. Однако не успел я сомкнуть пасть, как между нами что-то проскользнуло.
Струящаяся чешуя. Плоская голова. Темные немигающие глаза.
Мальчик во мне застыл в недоумении, но пума немедленно узнала гремучую змею. Человеческий мозг еще обрабатывал информацию, а зверь уже отскочил в сторону и возмущенно зарычал.
