Конан в прекрасном настроении ехал по лесной дороге. Осталось позади напряжение последних дней, когда ему пришлось смиряться с тем, что он стал жертвой сверхъестественных сил и должен был ждать помощи от мага. Маг смог изгнать и уничтожить демонов, что Конана вполне устроило, а то, что у мага не получилось взять демонов под свой контроль, так это даже к лучшему. Обойдется!
Каждый раз, когда Конан вспоминал расстроенное лицо мага, его прошибало на ухмылку. Неудавшийся властелин демонов, ха! Как и все маги, Косталис вел себя по—человечески лишь до тех пор, пока перед ним не замаячил призрак могущества. Как только у мага появляется только надежда, не возможность даже, а только надежда на возможность приобрести могущество, недоступное другим магам, так они готовы сломя голову нестись в эту пропасть, попутно увлекая туда огромные деньги и окружающих людей, налаженную жизнь и равновесие Мироздания. Безумие какое—то!
Размышляя об этом, Конан не переставал следить за окружающим, отмечать, что дорога сильно заросла травой, то есть по дороге этой ездят довольно редко. Вот Конан проехал мимо старой вырубки, где уже поднималась молодая поросль деревьев, потом возле дороги открылось небольшое озеро, за ним открывался простор равнины. Конан остановился, спешился, привязывать лошадь не стал, только надел путы, чтобы она могла отдохнуть, а сам, оглядевшись, разделся и пошел в воду. Он с удовольствием смывал с себя пот и пыль нескольких дней, дым магических порошков и остатки обгоревшей бороды, въевшийся запах крови и смерти.
Когда Конан вышел из озера, возле его лошади стояли четверо. С тяжелым чувством ожидания неприятностей Конан подошел к ним. У одного в руках был обнаженный меч Конана, у двоих — топоры. Молодые мужики, бородатые, неухоженные, одеты по—коринфийски, но вразнобой, новая одежда соседствует с сущим рваньем. На мордах — неприятные ухмылки. Сброд. Но держатся правильно — если напасть на одного, другие тут же ударят в ответ. Четвертый — мужик уже пожилой, тертый и битый, сильно хромая, обошел троицу вооруженных бродяг и, заходя сбоку, спросил:
— Проездом в наших краях или как?
— Гостил я тут, — ответил Конан, — у моего большого друга. Маг Косталис его зовут. Познакомиться не желаете?
— Ни к чему нам занимать внимание великого мага своими ничтожными личностями, — ответил хромой, делая еще один шаг вперед.
Оружия у него в руках Конан не видел, но руки тот держал так, что вполне мог прятать за предплечьями ножи. Как—то он очень уж не понравился Конану, чувствовалось, что из всей четверки он — боец самый опасный.
— А вас никто не учил, что брать чужие вещи вредно для здоровья? — спросил Конан, делая шаг в сторону от хромого.
— Нас учили, что прав тот, у кого в руках оружие! — сказал тот, который держал меч. Клинок лежал у него на плече, и сейчас он повернул корпус так, чтобы с плеча и ударить, без замаха.
— Вот чему я всегда в этой жизни удивляюсь, — сказал Конан, — так это почему каждый засранец, взявший в руки оружие, полагает, что он от этого уже перестал быть засранцем?
Он рванулся вперед, пнул крайнего топорника в колено так, что тот повалился, нелепо взмахнув своим оружием, второй топорник оказался перекрыт мужиком с мечом, а тот должен был наносить удар из неудобной позиции — с правого плеча, отведенного назад, да на правую же сторону.
Миг промедления оказался для него критичен. Конан перехватил руку с мечом, левой рукой как кувалдой ударил противника по ребрам и, выворачивая свой меч из чужой руки, толкнул разбойника на второго. Конан уже перехватывал свой вновь обретенный меч для удара, как хромой разбойник в броске достал ноги Конана, оплел их руками и рванул в сторону.
Долю секунды Конан пытался устоять на ногах, но хромой не дал ему сделать хотя бы маленький шаг и восстановить равновесие. Падая, Конан извернулся и упал так, чтобы тяжестью падающего тела ударить хромого. Ему это вполне удалось, хромой заскрипел зубами от боли, но рванулся, как распрямляющаяся пружина, и рядом с горлом Конана прошел узкий клинок кинжала.
Хромой вцепился в киммерийца как пиявка, пытался бросить в глаза Конану песок, связывал движения и норовил пырнуть кинжалом. Вокруг топталась троица остальных разбойников, бестолково пытаясь внести свой вклад в одоление киммерийца.
Конан подсек одному из них ноги мечом, ухватил, наконец, хромого за кисть руки с кинжал лом и, закрываясь им от остальных разбойников, ударил его рукоятью меча в голову. Хромой потерял сознание, а Конан отшвырнул обмякшее тело, крутанул мечом, отгоняя нападающих, и вскочил на ноги.
Уцелевшие разбойники обрушились на него с ударами такой силы, что никакой доспех не, вы держал бы их, попади они в цель. Но один удар Конан отбил в сторону, от второго уклонился. Сделав ложный выпад, Конан развернулся, рубанул топорника по руке, тут же атаковал второго и молниеносным ударом зарубил его.
Посмотрев на поверженных противников, Конан подошел к своим пожиткам, надел штаны и вернулся к разбойникам. Один из них был убит наповал, другой тихо истекал кровью, третий жалостно скулил, глядя на свою рану с невыразимым ужасом.
Хромой очнулся, сел и смотрел на приближающегося киммерийца. Рядом с ним лежал второй кинжал, но он не пытался взять его в руки. Облизнув губы, он сказал:
— Опередил ты меня, варвар, чуть—чуть опередил. Стар я, видимо, стал. Что же, празднуй победу, только когда—нибудь и на тебя найдется молодой и быстрый противник.
— Так какого рожна ты полез искать себе добычу не по зубам, старый волчара?
— А куда мне было деваться? В наемники калеку не берут, старых друзей жизнь повыбила. Собрал вот молодых, видим — путник нездешний, искать его никто не будет. С деньгами, наверное, едет. Да еще и без оружия застали… Ну, так как? С собой ты нас всяко не потащишь. Так отпустишь или убивать будешь?
— Надо бы, конечно, вас прикончить. В бою бы я вас положил, глазом не моргнул. А сейчас — я не палач. Да и возиться с погребением неохота. Оставлю я вас, чтобы убитых похоронили. Кошелек—то мой успел прибрать?
— А как же.
Хромой бросил Конану его кошель. Киммериец проверил содержимое и подвесил кошелек к поясу.
— Кинжал тоже кинь.
Он забрал с собой кинжалы, чтобы у старого разбойника не было соблазна метнуть ему клинок в спину, сходил еще раз к озеру и отмыл меч. Хромой тем временем перевязывал раненого. Конан собрал вещи, сел на лошадь и поехал дальше по дороге. Настроение было мерзкое.
Дальнейший путь пролегал без приключений, дорога стала более торной и оживленной. Леса перемежались полями, стали попадаться деревни, стоянки углежогов, обозы, везущие бревна для строительства и соль на продажу, медь и руду для кузниц, продукты для горожан.
