— Да, а что ты говорил о призраке? — спросил Конан. — Он убивает ходящих по ночам в одиночку? Только в одиночку?
— Именно так. Никогда не нападает на нескольких человек, только на одиночек. При этом на человеке не остается никаких ран, следов яда или удушения.
— Но если призрак нападает только на одиночек, то откуда стало известно, что это призрак? Кто—то же его должен был видеть? Или у вас там, на южной границе такие следопыты, что распознают следы призраков?
— В том—то и дело, что следов он никаких не оставляет. И видели его только издали, шагов с пятидесяти, не ближе. Ну, собственно, что видели? Неясный образ в лунном свете. Нашлись там один маг и двое воинов, достаточно смелые и глупые, чтобы в одиночку попытаться выследить призрака. И наши силы уменьшились на одного мага и двух смелых воинов. Так что я тебе не советую повторять сей доблестный поступок. В общем, призраком должен заняться Косталис. Но если этого призрака вызвали офирские маги, то тебе придется охранять Косталиса, пока он будет занят магическим поединком.
— Не люблю я магов, — проворчал Конан, наливая себе в кружку вина.
— Ну и не люби! Но как я понял, твои встречи с другими магами заканчивались исключительно смертельно для этих магов… а с Косталисом ты разъехался все—таки без обоюдного ущерба. Так что не настраивай себя против него заранее. Он человек благоразумный и не спесивый. Я думаю, вы сработаетесь.
— Может, и сработаемся. Только чувствую я, что Косталис не очень—то обрадуется моей помощи! Он, вполне вероятно, пожелает не просто уничтожить призрака, а подчинить его своей воле и использовать по собственному усмотрению! А я ему в таком деле не помощник!
— Тут я с тобой согласен. Но, видишь ли, в чем дело — мне надо, чтобы призрака не стало. По крайней мере, не стало в моей стране. А что с ним сделает маг, меня интересует меньше всего — пусть он его уничтожит, прогонит, на цепь посадит или в рассоле замаринует!
* * *
Когда Конан подъезжал к границе с Офиром, навстречу ему уже шла волна войны. Не жалея коней, скакали от границы гонцы, разнося по стране весть о том, что офирские войска вступили на землю Коринфии. Пастухи угоняли стада скота, собирались отряды ополчения, остающиеся готовили тайники и укрытия. Сбор ополчения шел довольно организованно — отряды вооруженных мужчин постепенно собирались в армию. Пешие отряды шли к рубежу, расположенному в двух дневных переходах от границы, а конные устремлялись к границе, чтобы совместно с постоянным войском прикрывать сбор ополчения.
Под вечер Кокан смог разыскать сотника Пардика и передать ему пергамент от Бертиозиса.
— Ну, это все отменяется, — сказал Пардик, бегло просмотрев послание. — Сейчас мы отступаем на рубеж сбора ополчения и ничего, кроме как прикрывать отступление, я тебе предложить не могу. Боец ты, должно быть, неплохой, но если будешь сражаться с нами, запомни — никакой самодеятельности! Завтра утром мы встанем заслоном перед офирцами. Удержаться не удержимся, но передовые отряды нас с этой позиции не собьют, им придется собирать армию в кулак, тогда мы отступим, но полдня их заставим потерять. Сейчас можешь устроиться, где найдешь свободное место в лагере, а завтра я тебя пристрою к кому—нибудь.
— А ночную вылазку делать не собираетесь? Я бы сходил тоже.
— Ты? Хм… Ладно, будь пока у ближайшего костра. Соберемся, я тебя позову.
Конан подсел к костру, возле которого как раз один из воинов рассказывал ополченцам:
— Вошли они, именем короля прочитали намерение искоренить злобного призрака, порождение зла. Для того идет на наши земли могущественный маг. А войска так — для охраны законных интересов короля Офира… И скорым маршем направляются вдоль по тракту. Выехали мы им навстречу — четыре сотни конных против четырех тысяч офирцев. Но мы встали у брода, так что мимо нас не пройти, сотник наш выехал и по всем правилам предложил им валить на хрен.
Они на это отвечают не хотите по—хорошему, давайте воевать, вот наш поединщик. И выходит вперед воин в сверкающих доспехах, высокий, с алебардой в руках. На другом конце алебарды — железный шар. У нас нашелся охотник сразиться, вышел в поле — офирцы обхохотались. Сущий мальчишка против их бойца. А паренек тем временем раскрутил пращу и залепил свинцовый шар прямо в голову офирцу. Такого удара хватит кому хочешь, хоть в шлеме, хоть без шлема. Но офирец только покачнулся и побежал на нашего. Тот влепил ему еще один снаряд, отбежал, начал в третий раз крутить пращу, но тут ему самому стрела в грудь пришла. И понеслась на нас вся эта масса офирской конницы…
— И что было? — не выдержал один из слушателей.
— А ничего, — равнодушно ответил рассказчик, — развернулись мы и поскакали в отрыв.
— И офирцы вас не догнали?
— Нет. Потому что брод мы густо засыпали железным чесноком.
Вокруг костра раздался дружный хохот. Конан тоже усмехнулся. Железный чеснок — четыре штырька, сваренных так, что как его ни брось, он встает на три штырька, а четвертый торчит вверх. Наступить на него болезненно как человеку, так и лошади. Так что на переправе должна была получиться такая каша, что коринфийские воины не только могли оторваться от преследования, но и расстрелять на переправе половину офирской конницы.
— Мы запасы железного чеснока пять лет готовили, — добавил рассказчик, — вот и пригодились.
— Но вообще—то офирцы на Монстардинос идут?
— Конечно. Тут ведь как — мы стремимся их задержать, собрать ополчение и разбить их в поле. А они хотят разбить нас до того, как ополчение будет готово к битве, войти в Монстардинос победителями и подписать мир такой, какой им надо.
— Ну и как, сдержим мы их?
— Конечно. Мы, небось, думали, как будем встречать их баронскую конницу.
К костру подошел сотник Пардик и позвал Конана с собой. Отряд для ночной вылазки насчитывал два десятка воинов, командир отряда придирчиво осмотрел Конан, велел ему надеть темную рубаху и зачернить смолой клинки кинжала и меча, чтобы не блеснули в темноте. Тут же Конану подали все необходимое. Вокруг приглушенно лязгало железо, притиралось снаряжение, проверялись луки. Наконец, по сигналу сели на коней и выехали из лагеря. Ехали лесом и в сгущающихся сумерках оказались на опушке. Впереди, в поле, шагах в пятистах был виден лагерь офирской армии.
— Правильно расположились, — сказал вполголоса командир отряда, — стрелами не достанешь, большим отрядом сквозь лес не подойдешь. И охрана ходит правильно — по двое и в виду друг друга.
Разведчики тем временем проверили окрестность леса и убедились, что офирских патрулей здесь нет.
