Слабых бойцов, вроде «чемпионов своих деревень», к этому времени почти не осталось. Теперь все поединки были затяжными и упорными. Предвкушая новый выход на арену Воина-тайны, Кулл подкрепился горячими лепешками, запил их кисловатым вином и решил немного вздремнуть. Но едва лишь дрема смежила веки короля, как перед его глазами возникло злосчастное зеркало из подземелья. Сон как рукой сняло. Кулл мысленно выругался и больше уже глаза не закрывал — слишком неприятные ощущения вызывало это наваждение. Тяжело вздохнув, атлант повернулся к Арене, терпеливо ожидая выхода Воина-тайны.
Резко усилившийся гул трибун и взметнувшиеся над ними воздушные змеи говорили о том, что король не одинок в своих симпатиях. Часть зрителей дружно поднялась с мест и принялась скандировать наспех сочиненный боевой клич. Воин-тайна стал кумиром Арены.
Он неторопливо вышел на площадку и почтительно поклонился королевской ложе и публике. На этот раз жребий послал ему достойного противника. Всеобщий любимец слегка подустал в предыдущих поединках, и его соперник — смуглолицый дикарь с западных островов — был не прочь этим воспользоваться. Он передвигался, наносил удары и делал выпады так же часто и четко, как атлет в маске, а один раз даже исхитрился приложиться рукоятью меча к шее соперника. Все попытки Воина-тайны найти и использовать выгодную позицию к успеху не приводили: при первом же намеке на опасность варвар умело избегал ее.
Келкор прав: в действиях Воина-тайны, в его манере двигаться, в ладно скроенной фигуре было что-то очень знакомое королю. Где-то Кулл видел этот ловкий пружинистый шаг, энергичные взмахи рук, горделиво поднятую голову. Но где?
Отличавшие атлета мастерство и сноровка могли запомниться королю только на поле битвы, однако Кулл с гладиаторских времен знал и помнил всех, кто при нем обнажал оружие. Очень мешала маска, но, когда Воин-тайна надевал шлем, сходство с кем-то очень знакомым усиливалось еще больше.
Тем временем атлет в маске столкнулся с настойчивыми попытками соперника навязать ему ближний бой. Дикаря такой поединок устраивал больше, чем незнакомца, предпочитавшего мощь и точность размашистых ударов коварству коротких уколов. Несмотря на старания Воина-тайны, избежать навязанной ему тактики боя не удалось — чересчур быстро у него таяли силы.
Зрители начали требовать от судьи, чтобы тот почаще разнимал бойцов, — они хотели видеть фехтование мечами, а не руками, но арбитр не вмешивался: происходящее не нарушало правил. Вскоре ставшие едва ли не обузой мечи были отброшены в сторону, а в ход пошли доселе висевшие на поясе кинжалы. Но дикарь, решив, что отныне он диктует ход поединка, ошибся. В какой-то момент Воину-тайне удалось схватить руку противника, броском через спину свалить его на землю, а затем с размаху ударить щитом по шлему, защищавшему голову дикаря… После того как поверженного противника привели в чувство, судья громогласно объявил о победе Воина-тайны.
И в тот миг, когда под ногами шатавшегося от усталости победителя от дикого рева обезумевших от радости зрителей задрожала земля, в тот самый миг король вдруг понял, кто скрывался за зеленой маской, и удивился, что не догадался об этом раньше:
— Да ведь это же Брул!
Сначала Кулл просто рассмеялся — но смех получился невеселым и вымученным. Атлант обиделся. Короля возмутило не то, что пикт нарушил древний обычай, приравненный к государственному закону. Кулл считал себя глубоко оскорбленным, потому что его обманул лучший друг.
«Брул просто посмеялся надо мной, — полезли в голову горькие мысли. — Предал нашу дружбу. Раз он друг короля, значит, ему все простится. А я всегда верил, что между нами нет никаких тайн и недомолвок. Вот Парафт… Он отчаянно сражается, поставив все на карту, ради красавицы невесты. А Брул? Из-за мелкого тщеславия? Он знал, что я обещал Ту соблюдение всех законов. Знал, но все равно поступил по-своему. Предал меня…
Вот цена чрезмерной привязанности к человеку. У короля не должно быть друзей!»
Стиснув зубы, чтобы не обрушиться с руганью и проклятиями на тех, кто сидел рядом, и не разметать железным мечом фехтовавших с деревяшками внизу, Кулл постарался успокоиться и взять себя в руки. Вокруг вроде бы ничего не изменилось, но атланту вдруг стала понятна никчемность происходящего. Он словно очутился на представлении комедиантов, где все фальшиво и лживо.
— Келкор, — сухо приказал Кулл, — пришли ко мне начальника вчерашней ночной стражи дворца.
Не выказав удивления, командир Алых Стражей тотчас вышел из ложи. Скакать во дворец ему не пришлось: сегодня начальник караула нес службу неподалеку. Келкор подвел его к королю, и офицер, отдав честь, почтительно вытянулся.
— Скажи, ночью накануне Боев подходил ли к моей спальне Брул? — негромко спросил король.
— Да, — последовал незамедлительный и четкий ответ.
— Чего он хотел?
— Точно не могу сказать, Ваше Величество. Он хотел разбудить вас, чтобы сообщить нечто важное. Но, заглянув в опочивальню, передумал и ушел.
Отпустив начальника караула, Кулл не стал ничего объяснять Келкору и погрузился в размышления. Итак, Ка-ну не солгал: пикт действительно хотел поговорить с ним ночью. Но о чем? О том, что срочно едет к своим сородичам? Или о том, что задумал обмануть всех и выступить на состязаниях под маской? Но, увидев спящего Кулла, передумал и в последний момент решил сделать жертвой своего дурацкого розыгрыша и самого короля? Тогда он сурово поплатится за это.
«Разговор с Брулом будет коротким, — твердо решил атлант. — Укажу ему на дверь и велю немедленно покинуть Валузию. Не вызывать же его на бой с деревянными мечами! Пусть лучше разбирает ссоры своих соплеменников-дикарей».
Придумав наказание, король успокоился и сменил гнев на милость. Действительно, чего это он так разъярился? Ничего особенного не случилось: состязания продолжаются, народ упивается грандиозным зрелищем, советник Ту сияет от самодовольства и счастья. Надо просто найти Брула и уговорить… нет, запретить ему продолжать нелепую и постыдную авантюру.
Кулл ухмыльнулся, представив, с каким недоумением воспримут известие об исчезновении Воина-тайны участники и зрители Больших Боев. Первые будут оскорблены тем, что безусловный фаворит и любимчик публики покинул Арену до конца состязаний, как бы говоря, что больше не желает тратить на пустяки свое драгоценное время, а вторые примутся злословить и потешаться над первыми по этому же поводу. Нет, затея Ко-пьебоя выходила не такой уж глупой и безрассудной, надо было только вовремя остановиться. И незачем обижаться, а тем более обдумывать способ расправы над шутником — можно просто его простить.
