— Здесь так хорошо, что не хочется уходить, верно? — прошелестел голос Нежити.
Уж не умеет ли она читать мысли? Впрочем, все, о чем сейчас думает Соня, нетрудно прочесть по ее лицу. Она слегка улыбнулась. Что ж, легкий разговор ни о чем — это тоже неплохо. Последние дни ей не хватало собеседника.
— Верно, здесь хорошо. Но только сейчас,— отозвалась девушка.— А потом наступит осень, придут снеговые тучи, и всю зиму будут завывать злые горные вьюги. Но я об этом думать не хочу. Мне тут нравится, и я отдыхаю.
— Думаешь, в той долине, куда ты стремишься, не бывает вьюг?
— Я иду туда вовсе не за вечным летом
— Тогда зачем же? Скажи, зачем тебе эта долина? Воистину, велика должна быть цель, которой добиваются с таким упорством.
Блаженная улыбка на Сониных губах стала жесткой — так она улыбалась, вынимая меч для схватки.
— Цель действительно великая. И я согласна отдать за нее все, чем владею, все на свете,— ответила она.— Я люблю жизнь. Я не понимаю, почему должна умереть, почему человеку отпущена от силы сотня лет жизни, а обычно — намного меньше! — Голос Сони звенел и прерывался от волнения.— Если боги развлекались, устраивая мир людей таким образом, то это была плохая шутка. Люди смирились с тем, что неизбежно состарятся, что их тела потеряют силу, лица избороздят морщины, что их головы оплешивеют, а зубы выпадут, что зоркие глаза помутнеют, слух притупится, а разум изживет себя. Что, в конце концов, они превратятся в прах, тлен, добычу могильных червей. Но я не хочу с этим мириться! Я хочу жить вечно и оставаться вечно молодой! Вот для чего мне нужно попасть в долину Вечно Живущих!
Задыхаясь от волнения, Соня взглянула в лицо своей необычной собеседницы и изумилась тому, что увидела. На лице Нежити, обычно жестком и бесстрастном, играла печальная улыбка, а глаза… В них вдруг проступило что-то человеческое. Доброта? Сострадание? Пожалуй, заговори камни, а деревья, выдернув из земли корни, начни расхаживать взад-вперед, девушка удивилась бы меньше.
— Бедная девочка, снедаемая жаждой несбыточного,— задумчиво проговорила Нежить.— Ты даже представить не можешь, насколько опасна твоя мечта. Ты говоришь, что согласна отдать за нее все на свете… Но цена может оказаться страшной, очень страшной. Поверь мне. Уж я-то знаю.
— Мне плевать на то, какой окажется цена! — запальчиво воскликнула Соня.
Нежить помолчала немного, а затем, совсем по-человечески вздохнув, произнесла:
— Когда-то я была так похожа на тебя… Очень давно, больше десяти тысяч лет назад. Я тоже любила жизнь и все, что с ней связано. И тоже хотела жить вечно.
— Так ты была человеком, живой женщиной? — прошептала Соня.— А я думала…
— Ты хочешь сказать, что приняла меня за сумеречного духа? Нет, мои отец и мать были людьми. Правда, сейчас человеческого во мне уже почти не осталось. Разве что тоска. Когда-то меня звали Акивашей. Вижу, тебе приходилось слышать мое имя.
Соня в ужасе прижала ладонь ко рту. Принцесса Акиваша, жестокосердная дочь стигийского владыки, которая жила так давно, что рассказы о ней стали преданием, легендой. Говорили, что прекрасная принцесса сумела обрести вечную молодость. Обычно женская красота, едва успев расцвести, начинает увядать, и время капля по капле отбирает то, чем изначально одарила девушку природа. Про Акивашу же рассказывали, что она сумела сохранить свою красоту навсегда, смогла попасть в небесные сферы, далекое обиталище богов, и поселилась там, блистая вечной красотой. А теперь вместо ослепительной красавицы Соня видела перед собой старуху в рубище, которая скитается по северным берегам моря Вилайет.
— Я тоже не хотела стариться и умирать,— говорила между тем Акиваша.— Я тоже не хотела увядать, покрываться морщинами и в конце концов уйти на Серые Равнины в обличье старой ведьмы. Чтобы перехитрить старость и смерть, я погрузилась во тьму, взяла в любовники Мрак. А он взамен подарил мне жизнь. Я умерла, чтобы жить вечно. Это произошло больше десяти тысяч лет назад, и вот я живу. Живу до сих пор.
— А как же… Как же вечная молодость? — с трудом проговорила Соня.
Акиваша окинула ее печальным и задумчивым взором. Сейчас это были человеческие глаза, темные и глубокие, а вовсе не пылающие желтым огнем кошмарные бельма демона.
— Я могу, если захочу, быть молодой, но могу быть и старой. Могу стать красивой, а могу — уродливой. Какой угодно. Но душа моя состарилась. А старой душе удобнее всего обитать в дряхлом теле. Хочешь узнать, какой я была когда-то?
Соня могла лишь кивнуть. Какое-то безошибочное чутье, внутренний сверхтонкий слух, которым наделены души некоторых людей, подсказывали ей все, о чем рассказывает сейчас ее спутница,— горькая и страшная правда.
— Что ж, смотри.
Старуха выпрямилась, замерла, а затем в одно неуловимое мгновение изменилась. Перед Соней стояла высокая, гибкая, превосходно сложенная девушка, одетая в облегающее черное платье. Тонкую талию обвивал широкий пояс, украшенный самоцветами волшебной красоты. Кожа девушки была гладкой и матово-белой, как слоновая кость, а роскошные черные волосы охватывал обруч с большим кроваво-красным рубином в середине. Особенно поражали глаза красавицы: огромные, бездонно черные и печальные. Если когда-то и была в них жестокость, то за многие тысячи лет она исчезла без следа.
— Такой я хотела остаться навсегда. В Стигии, в черных подземных залах древнего Луксура хранились и, наверное, до сих пор хранятся драгоценные свитки, в которые занесены великие и ужасные тайны, что позволяют повелевать могучими силами, неподвластными обычному человеку. В одном из этих свитков я прочла, что человек может обрести бессмертие, избрав себе в союзники Мрак, и сразу отправилась в Кеми, город мертвых. Я сошла в подземелья одной из пирамид и умерла, чтобы жить вечно! Там, глубоко в недрах гигантской гробницы, заполненной тысячами мумий, до сих пор стоит мой саркофаг…
Глаза призрака вдруг загорелись желтым огнем, и перед Соней снова предстала согбенная старуха в темном, истрепанном одеянии.
— Вот такой была принцесса Акиваша,— дребезжащим голосом сказала она.
Соня долго молчала, не находя слов для ответа.
— А что же… Что было дальше? — спросила она наконец.— И как ты оказалась столь далеко от Кеми, от Стигии?
— Расскажу и об этом. Много тысяч лет назад я жила во мраке подземелий, участвовала в обрядах магов и жрецов Сета. Я пила кровь жертв, которых проводили через Ворота Смерти. Да, я была упырем. Так проходил век за веком, тысячелетие за тысячелетием.
Но пятьсот лет назад в подземелья моей пирамиды ворвался великий и могучий воин. Ворвался, точно ураган. Он был полон жизни, она буквально кипела в нем, била ключом. Это был король Аквилонии Конан, и пришел он за Сердцем Аримана, драгоценным камнем, который обладал великой магической силой. В подземном зале, возле алтаря, произошла ужасная битва за Сердце Аримана. В этой битве сошлись стигийские жрецы Сета, кхитайские колдуны, вооруженные посохами из Дерева Смерти, которые убивают простым прикосновением, и этот король. Он победил всех. Я разговаривала с ним, предлагала ему вечную жизнь. Не ради колдовского камня, который был мне совсем не нужен, а ради огромной жизненной силы этого человека, частица которой могла достаться и мне. Но король Конан лишь посмеялся надо мной и ушел, забрав драгоценный талисман с собой. Я же вдруг почувствовала, что он — по-настоящему живой, а окружающие меня жрецы наполовину мертвы и моя жизнь во мраке подземелий — лишь призрачная тень настоящей жизни. Тот король… Он был как порыв свежего ветра, разметавший затхлый воздух моих подземелий. Я возненавидела пирамиду, тюрьму, в которой добровольно провела десять тысяч лет, и поняла, что не могу больше там оставаться. С тех пор я брожу по свету, не живая, но и не мертвая. Теперь ты понимаешь, чем может обернуться твоя мечта?
