— Что же делать? — прошептал мальчик звездам. Говорят, когда подлые гворча напали на Старую Виллу, танас лично зарубил нескольких нападавших. Его даже ранили в ногу!
— Что же делать? — вновь прошептал мальчик и подумал о дедушке, об отце…
— Но ты же не имперец, верно? — подмигнула голубоватая звезда, повторяя слова доверчивого дурачка Ойкона.
— Ты ж ведь не гворча какой? — мигнула вторая звездочка, вторя за танасом Гимтаром.
— Я не имперец… И не гворча… — упрямо прошептал Мерех. — Я потомок гордого Домарха!
«Ага, и по приказу деда поведешь имперское войско к Матери Предков…» — хихикнул подленький голос внутри Мереха.
— Я потомок гордого Домарха! — вновь повторил мальчик, а любопытные звезды перемигнулись, спрашивая: «А кто такой этот Домарха?»
Мальчик вспомнил знакомые с младых лет слова родового преданья.
И крикнул тогда Домарха клич во все горы — Декурион в огне! Отослал он жен и детей к родовым горам, а некоторых отправил в Декурион, чтобы ожесточились сердца их мужей и братьев. Чтобы встали они несокрушимой стеной на пути врага. Воевал Домарха хитростью — заманивал врагов в ущелья, скатывал на них камни.
«Заманивал врагов и скатывал камни, — пораженно повторил Мерех и спрыгнул с печи, едва не угодив ногой в кадку. — Заманивал врагов и скатывал камни!»
Мерех понял, что должен сделать. Он погладил Волка у ворот, чтоб не гавкал попусту и выскользнул в ночь. Шумел огромный имперский лагерь, мимо которого проскользнул юный горец. Журчала в темноте Джура, ухала в перелеске огромная страшная птица. Каменные дорожные плиты белели в лунном свете, указывая путь, и вскоре Мерех увидел вдали очертания голубиной башни на звездном небе. Новая Вилла! Туда-то ему и надо… Нужно срочно поговорить со старым голубятником Горахом, — мальчик вновь повторил про себя прочитанное послание, которое увез Ойкон.
— Декурион в огне, — нараспев повторил мальчик. Так начиналось письмо! Декурион в огне — эти слова давным-давно перед битвой произнес славный Домарха, его предок… И он, Мерех, спасет честь даипа, не запятнает памяти первого Князя Долины…
Мальчишка перебрался через ограду, хоронясь в тени елей, и юркнул в невысокий домишко у основания башни. Внимательный наблюдатель увидел бы, как в глубине домика заметался слабый огонек лучины. Вскоре мальчик выскользнул прочь, никем не замеченный и растаял в ночи.
Слабый огонек лучины сменился ровным светом лампы… И уж это-то не прошло мимо внимания домочадцев: уж больно непростые люди сейчас гостили в Новой Вилле! Когда задумчивый старик вывел оседланного ослика через заднюю калитку, кивнув заспанному сторожу-знакомцу, голубятник и не заметил, как следом скользнула неприметная тень.
Горах до конца еще не проснулся. Он повторял про себя слова послания, которые передал Мерех. Кто бы мог подумать — мадровский внучок вызвался помочь! Голубятник повторял и повторял про себя важные слова, чтобы они намертво зацепились друг за друга, утвердились в памяти, и чтобы он в истинном виде доставил их Дану Рокону.
«Декурион в огне»… — в сотый раз повторил Горах, ступая на мостик, когда ему навстречу вышли люди в коротких плащах. Горах с испугом огляделся — и увидел имперцев, подходящих сзади… Крепко же он задумался!
— Далеко собрался? — добродушно улыбаясь, приблизился один из подручных Сплетника.
— Ага, и посреди ночи-то? — раздалось позади.
— Пойдем с нами, горяченького попьем, поведаешь нам о своих печалях, — недобро скалясь, передний взял ослика под уздцы.
Горах понял, что эти страшные люди будут спрашивать так, что он все расскажет. «Декурион в огне», — ожесточил свое сердце старый голубятник.
Горах был беден. Он никогда не голодал, почти всю жизнь проработав на Вилле, но богатств не скопил. И потому никогда не держал в руках ни меча, ни копья — слишком дороги. Но у любого горца, даже самого бедного, есть нож. С молодости родичи учат недорослей ухваткам и основам ножевого боя. А уж если потом, когда-нибудь, вдруг, настает нужда для горца взять в руки меч или копье, — то поверх ножа хорошо ложится любое оружье…
Нож у старого горца был. Неловко спешиваясь и запутавшись в попоне, Горах незаметно достал верный клинок. Тень в плаще держала поводья, с улыбкой глядя на испуганного старика. Горах покачнулся и резким ударом пронзил врага под мышку. Позади раздался предупредительный вскрик, но Горах схватил раненого имперца и перевалился с ним через низенький парапет в родные объятья журчащей внизу Джуры.
Глава 3
— Сволочь! — ножницы звонко щелкнули, и первая прядь опустилась на пол. — Толстая скотина, негодяй, мерзавец! — клацали лезвия и остриженные косички падали одна за другой. Наула неумело дернула рукой, прихватив волосы, и на глазах выступили слезы. Больно!
Девочка упрямо посмотрела в начищенную медь зеркала и вытерла слезы. Ну уж нет! Плакать она не будет — слишком много чести! Она вспомнила, как упрашивала отца, а он… Жирная гадина! Сивен орал на всё имение — что не нужна ему такая дочь… Наула поджала губы и подняла руку с ножницами. Ну и ей такой отец не нужен! Теперь будет знать… Почти седмицу каждый день вымаливала, — а все напрасно…
— Пьяница! Безродный выскочка! Толстобрюхий боров! — от матери Наула слышала много ругательств. Косичек у нее осталось явно меньше, чем жалоб Светлейшей Элсы Эттик на своего непутевого мужа… Виданное ли дело — намедни Наместник допился до того, что лично выкармливал двух оставшихся крикливых глупых чаек, а когда те все-таки сдохли — собственноручно хоронил их.
Последняя косичка наконец поддалась, и теперь на Наулу из зеркала смотрел худенький коротко стриженный мальчишка с торчащими во все стороны патлами. Хмыкнув, Наула повязала косынку, чтобы раньше времени не привлекать внимания. Слуг она благоразумно отослала, строго-настрого велев им не показываться на глаза.
Дочь Наместника взяла приготовленную заранее корзинку с провизией и подняла кувшин с водой. Тяжеленный! Девочка неловко пристроила его на плечо. Но ничего, она сильная, она справится…
Наула вышла в коридор и двинулась к дворику, где наказывали рабов. «А я-то радовалась, когда Сплетник уехал… — продолжала злиться на отца девочка. — И дышать сразу стало свободней…»
Когда паршивый соглядатай покинул Атриан вместе с войском, Наула понадеялась, что сможет уговорить отца и тот пощадит Тумму. Но вместо этого Наместник наорал на дочь, чтоб та не лезла не в свое дело. За Наулу вступилась мать, но — невиданное дело — перепало и ей. Высокородная Элса в долгу не осталась… Кричали Светлейшие друг на друга долго и с упоением… Безобразную ссору слышала половина имения. Конечно, вечером пьяный Сивен приполз обратно, и целовал матери ноги, умоляя простить… Наула презрительно скривила губы. Винился, что сам не свой в последние дни… Всё из-за перебоев с поставками масла и походом Крента в горы…
Наула углубилась в свои мысли и едва не влетела в кого-то. Подняв глаза, недовольная Наула разглядела двоюродного братца, дубину Дирга. Рыжий придурок вывернул из-за угла и нарочно встал на пути, разглядывая кузину с гаденькой ухмылкой.
— Что? — кивнул он на корзину. — Опять идешь Тумму своего подкармливать? Ох и доиграешься ты, Наулка…
Наула терпеть не могла, когда ее так называли и Дирг это прекрасно знал. Он вновь ухмыльнулся и продолжил.
— Дождешься ты… Мало тебе от отца досталось? Вот уж я скажу, что ты с корзинами шаришься… Такое поведение не пристало дочери Светлейшего Наместника провинции Атариан!
Пока он бубнил, Наула поставила у стены свою ношу. Подскочив к братцу, с опаской смотревшему на нее, она содрала косынку. Дирг увидел остриженную голову, выпучил глаза и распахнул рот.
— Недостойно? А вот это достойно?! Иди, иди, давай, бегом, — ябедничай… — зашипела она, наступая на Дирга. Тот с опаской пятился спиной вперед. — Кому побежишь жалиться, недоносок? Привык с братом — чуть что Сплетнику шептать на ухо? Теперь нет его… И папеньки тоже нет… — не заметив низенькой ступеньки, Дирг споткнулся и взмахнул руками, ловя равновесие. Он развернулся и скорым шагом двинулся прочь. Отойдя на безопасное расстояние, мальчишка крикнул.
