Лица телохранительниц, предавших Михаила, были каменными. Одна из девушек вела автомобиль, а вторая, сидевшая на заднем сиденье, в упор смотрела на изгнанника. Впрочем, эти бабы-предательницы всего лишь худородные француженки, а Михаил тем временем — хоть и изгнанник, но Багатур-Буланов…
— Я не советую тебе использовать магию, д-дядя, — раздался голос из трубки, — Автомобиль заминирован. В случае если он остановится или просто сбросит скорость — ты взлетишь на возд-дух. Бомбу д-дезактивируют, только когда ты приедешь в аэропорт. Т-там тебя встретят мои люди. И вместе с ними ты п-полетишь в Россию. Так что не дергайся.
— А давно ты стал заикаться, Паша? — спросил Михаил, скорее просто чтобы потянуть время, чем из интереса, — Вроде раньше у тебя не было проблем с речью?
— Не было, — признал Павел Павлович, — Я сильно изменился. П-после охоты… Позавчера.
— А что случилось на охоте?
— Неважно. П-поговорим с тобой лично. Как прилетишь в Петербург.
Михаил был уже близок к истерике, самообладание начало покидать его. Он отлично понимал, что Павел Павлович не блефует по поводу бомбы, а в аэропорту уже ждут мощные боевые маги из Охранки.
Так что вариантов выбора у изгнанника было негусто. Или он летит в Россию и там на положении пленника признает Императором Павла Павловича, отказываясь от любых претензий на престол, или он умирает, причем в самое ближайшее время.
— Но зачем, Паша? — закричал в трубку Михаил, чуть не плача, — Зачем? Почему? Ведь меня изгнали еще одиннадцать лет назад, и всех всё устраивало…
Павел Павлович усмехнулся:
— Да, д-дядя, Но это было при живом Павле П-первом. Покойный Государь отличался добротой. А про меня т-такого не скажешь. Я не намерен терпеть п-предателей и интриганов, меня не устраивает, что ты п-постоянно будешь маячить за моей спиной с ножом в рукаве.
До свидания, дядя. Или п-прощай. Сам решай, лететь в Россию или умирать. У тебя еще пять минут, чтобы п-подумать и принять решение.
Павел Павлович повесил трубку, а Михаил разрыдался.
Он не был уверен, что ему сохранят жизнь, даже если он присягнёт племяннику. Кроме того, даже если предположить, что ему сохранят жизнь — то что это будет за жизнь?
Наверняка его запрут в каком-нибудь далеком имении, где-нибудь под Лугой, после чего ни французских блядей, ни роскошных балов, ни светской или тем более политической жизни он больше никогда не увидит. Он проведет остаток жизни в качестве пленника.
Нет, такой судьбы Михаил себе не хотел. А умирать он хотел еще меньше.
Михаил погрозил кулаком своим телохранительницам:
— У, суки. Как верну себе трон — всех перевешаю. А вашу сраную страну — завоюю.
До аэропорта оставалось меньше двух минут, Пежо мчался по Парижу, игнорируя и дорожные знаки, и сигналы светофора. Номера Михаила свидетельствовали, что их владелец — не просто магократ, а личный гость Императора Франции, так что авто изгнанника не рискнул бы остановить ни один жандарм.
Смартфон Михаила неожиданно пискнул, изгнанник взглянул на экран, где висело сообщение:
«У поворота к аэропорту. Приготовьтесь, Ваше Величество.
Кутузов.»
Что у поворота к аэропорту? Михаил не понял о чём идет речь, но у него появилась некоторая надежда. Он даже нажал на кнопку звонка, чтобы лично поговорить с Кутузовым, но телохранительница тут же выхватила у Михаила смартфон и выбросила его в окно машины.
Михаил увидел, как его смартфон разлетается вдребезги, и выругался.
Кутузов слов на ветер обычно не бросал, но по мере приближения Пежо к аэропорту, надежда Михаила на спасение все таяла. Как Кутузов намеревается его спасти? И откуда он вообще узнал про то, что Михаила захватили?
Но думать об этом было некогда. Оставалось только верить и надеяться.
Пежо проехал мимо восточного терминала, предназначенного для пассажиров внутрифранцузских рейсов, и повернул.
Теперь Михаил разглядел толпу мужиков в черных дорогих костюмах — у международного терминала его уже ждала бригада из Охранного Отделения. Один из агентов держал в руках импульсную пушку, чтобы разминировать машину Михаила, когда они подъедут.
Михаил уже был близок к обмороку, он начал читать молитву. Изгнанник понимал, что сейчас закончатся последние мгновения его вольной французской жизни, а может и жизни вообще.
Девушка-шофёр не сбавляла скорость, судя по всему, тормозить она начнет только тогда, когда пежо разминируют импульсной пушкой. До агентов Охранки у терминала оставалась пара сотен метров…
В этот момент в салоне авто вдруг завертелся голубой вихрь.
Девушка-шофер дернула руль, машину занесло на тротуар и тряхнуло, насколько успел заметить Михаил, Пежо сбило пару пешеходов, а еще урну.
Тем не менее, скорости шофёр не сбавила. Вторая девушка, сидевшая сзади, тем временем скастовала алое лезвие и попыталась проткнуть им Михаила, прямо сквозь спинку сиденья, обитого натуральной кожей.
Но из голубого вихря прямо в салон пежо уже вывалился бородатый человек, ударом ноги он швырнул француженку с лезвием на заднее стекло машины. Стекло было бронированным, так что девушка припечаталась о него и обмякла.
Бородатый спаситель схватил Михаила, и они оба исчезли в волшебном вихре.
Через мгновение прогремел взрыв, перебивший все стекла на первом этаже международного терминала.
* * *
Вернувшись к себе в комнату, я обнаружил там Шаманова, на роже у парня был крупный синяк, рассасывавшийся прямо на глазах.
— Че-т долго регенерируешь, — заметил я, — Занятий сегодня, я так понимаю, больше не будет?
— Нет, — пожал плечами Акалу, — Сегодня все отменили из-за инцидента. И завтра тоже выходной, из-за коронации.
— А? Коронации?
Я прошёл в уборную и жадно напился воды из-под крана.
— Да. Павел Павлович завтра будет короноваться, как новый Император России.
— Значит, твой усатый наследник в пролёте? — я кивнул на портрет Михаила на стене.
— Пока да, — буркнул Шаманов, — Но когда-нибудь…
— Вот когда наступит это когда-нибудь, тогда и будешь украшать стены его рожей, — посоветовал я, — А пока что сними лучше этот портрет, пока сюда не заявилась Охранка… И, кстати, ты храбро сражался. Спасибо. Ты явно из тех парней, кому можно доверять.
Шаманов растерялся от такой похвалы, а я обратил внимание на то, что мундир у Акалу был почти что чистый, несмотря на недавнюю драку.
— Тут что ли есть прачечная?
— Не, — мотнул головой Шаманов, — Но есть холоп с щеткой и чистящими средствами. Там, в конце коридора. Только он пьяный…
— Ничего, я его отрезвлю, — пообещал я, — Но сначала сгоняю в душ. Мундир я готов дать на чистку щеткой пьяному холопу, а вот я такое не особо люблю, так что лучше вымоюсь сам…
— Там еще это… — перебил меня Шаманов, но потом вдруг замолк.
— Что? Ну говори, не тяни кота за яйца.
— Ну в общем, Корень-Зрищин говорил с Головиной, пока тебя допрашивала Охранка…
— И чё? Что в этом такого? Вот если бы Корень-Зрищин Головину поцеловал — вот тогда бы я был удивлён…
— Да не в этом дело, — разозлился Шаманов, то ли на меня, то ли на собственную нерешительность, — Ты не понимаешь! Ну, короче… Корень-Зрищин сказал, что завтра приедет его клан. Прямо сюда. И они будут нас убивать, тебя, меня и Головину.
— Брехня, — отмахнулся я, — Слушай, Акалу, я в своей жизни слыхал тысячи угроз, и из них настоящими оказались от силы парочка. А это пустая болтовня.
— Я так не думаю… — неуверенно ответил Шаманов, — В общем… Ты ведь знаешь, что отец Корень-Зрищина возглавил Тайный Совет? Он теперь второе лицо в государстве, после Императора. Так что клан Корень-Зрищиных может спокойно нас здесь перебить, и ни Император, ни руководство Лицея не вмешается, чтобы защитить нас. И еще нам посоветовали бежать…
