который становился лишь громче из-за недоедания, – все это сводило с ума. Возможности как-то отделиться от них не было. Стоило нам расстелить одеяла, как в комнате не оставалось свободного места. Поэтому единственной преградой между мной и остальными был Китарэ. Казалось, он знает, каково мне. Его взгляд говорил сам за себя. И это вновь заставляло меня злиться. Мне было тесно! Их было слишком много! Если сначала я думала, что буду переживать из-за того, что они мальчики, а я, как ни крути, девочка и как же я буду с ними спать в одной комнате, то уже на третий день мне было абсолютно плевать на это. Хотелось просто сложить их друг на друга и запихать всех в угол, чтобы мне было чем дышать! Они душили меня своим присутствием, тем, что они были так близко! Самое ужасное, что я не могла скрывать своего раздражения, и даже кольцо Китарэ больше не помогало. Оно было неспособно скрыть то утробное рычание, которое обосновалось у меня в груди. Вечером третьего дня дошло до того, что, вернувшись в выделенную нам комнату с тренировки, я бросила свое одеяло у стены, уселась на него и, глядя на свои руки, осторожно стянула кольцо с пальца. Казалось, даже оно давит на меня. И тут же в ужасе уставилась на кисти рук, которые покрылись черно-красными чешуйками. Мои ногти походили на самые настоящие когти. Зрелище так напугало меня, что я вздрогнула и тут же подняла взгляд в поисках Китарэ.
Должно быть, эта сцена нуждалась в художнике, который смог бы ее нарисовать и показать одному из учителей иностранного языка. Тогда бы сомнений насчет моего воспитания у него точно не осталось. Я, сидящая на одеяле с горящим, огненным взором с одной стороны, и одиннадцать жмущихся за Китарэ парней – с другой. О чем только думал ис Тарой, когда решил таким образом вывести нас на новый уровень взаимодействия? Я уже дракон, и я не терплю чужаков на своей территории! Их претензия на владение моей территорией заставляет меняться тело, и я не могу это контролировать! Не могу взять себя в руки, выдохнуть и просто приказать себе успокоиться! Если бы я хотя бы раз поднялась в небо, позволив появиться истинному облику, то чувствовала бы себя сейчас иначе. Я знала это.
Однако сейчас я продолжала смотреть на ребят, сгорая от гнева, что разрастался внутри. Зная, что не права и не в силах побороть себя и успокоиться. Все это грозило обернуться настоящей катастрофой, когда Китарэ решительно подошел ко мне и опустился на колени.
– Ив, все так плохо? – спросил он, разом нарушив обет молчания.
– Да. – Я посмотрела на него, закусив губу. – Я не могу так. Вас слишком много, прости… – выдохнула я.
– Ничего. – Спокойствие в его голосе я чувствовала кожей. Он хотел использовать свой дар, чтобы успокоить меня, но этого не стоило делать хотя бы потому, что это пробудит Аши, а это уже совсем Другая проблема, с которой именно сейчас я была не готова столкнуться.
– Нет, Китарэ, не надо, не сейчас, – прошептала я, беря его за руку.
– Тогда… – Он обернулся, посмотрев на Ари.
Парень кивнул и тут же подошел, сел рядом со мной и протянул свою ладонь. Огонь и вода, два противостоящих друг другу элемента. В это верят лишь те, кто не понимает. Мы равновесие друг для друга и спасение. Я осторожно вложила изменившуюся ладонь в его руки и взглянула в глаза, боясь напугать его своим видом.
– Все хорошо. – Он сжал мою ладонь и тут же болезненно сморщился. – Рэйвон, – позвал он того, кто поможет уравновесить уже его.
Как так вышло, что в эту ночь мы замкнули наше Ожерелье? Я была сейчас объективно самым сильным эвейем в комнате, который находился на грани срыва из-за переполнявших его энергии, силы, гнева, что нуждались либо в выходе, либо в равном противовесе. Ари еще не мог пропустить через себя всю эту мощь, но, когда в единую нить выстроились все, а вторую мою ладонь сжал Дилай, я почувствовала, как моя энергия побежала по этому кругу, словно грязная вода, очищаясь сквозь слои земли и возвращаясь ко мне уже совсем другой – чистой, звенящей, прозрачной. Китарэ сидел в центре, глаза его были прикрыты, но я ощущала, как от него расходятся невидимые нити энергии, которые касаются каждого из нас, связывая единой паутиной силы, знания, равновесия, понимания.
Мое раздражение ушло, а на его место встало совершенно иное чувство. Меня вдруг стало больше, я словно впитала их всех и растворилась в них сама, превратившись в нечто большее. Огромный, единый организм, который дышит, чувствует, воспринимает по-разному, но целостно. Так глубоко не путешествовал прежде ни один из нас, чтобы уже с первыми лучами солнца понять, что больше нам не нужно касаться друг друга, чтобы помогать уравновешивать энергетический баланс. Наша энергия свободно перетекала из одного тела в другое, беспрепятственно переплетаясь в удивительную радужную нить.
Возвращаться в реальность было сложно. Не хотелось обрывать это удивительное ощущение единения, но, когда в дверь постучали, возвещая тем самым о начале тренировок, я неохотно отпустила руки Ари и Дилая, чтобы надеть свое кольцо, и в этот самый момент поняла, что нет никакой разницы. Я продолжала чувствовать их.
Эта ночь перевернула наш мир вверх дном, изменив не просто ощущения рядом друг с другом, а само отношение к нашей связи.
* * *
Она смотрела на свое отражение в словно вдруг потускневшем зеркале. Сколько она так сидит? А самое главное, зачем она продолжает это делать? Порой ей казалось, что она всего лишь застряла в каком-то бесконечном кошмаре, который никак не закончится. Сознание путалось, сплетая неясные образы прошлого, где она все еще молода и прекрасна, ровно до тех самых пор, пока ее глаза не распахивались от ужаса собственного отражения, в котором вдруг возникала старая, иссушенная, словно рыба на солнце, старуха с пергаментной желтой кожей и бесконечными линиями морщин. Эта старуха ярко и не к месту накрашена. На ней почему-то ее украшения и кимоно, но все это так дико и нелепо! В такие моменты ее накрывала бессильная ярость, в которой она пыталась разбить окружающую ее дорогую мебель из драгоценных пород дерева. Порвать вещи, уничтожить хоть что-нибудь, чтобы ей стало немного легче. Такие приступы быстро заканчивались ничем. Ведь теперь она была так слаба, что проще сдаться и уснуть, чем нанести хоть какой-то ощутимый вред.
Дорэй все время чувствовала себя
