— Зачем?
— Никто не знает. Может, ему просто так хочется. Ты когда-нибудь слышал легенды об уничтоженных мирах? Не на пустом ведь месте они возникли. Боюсь, и наш мир может постичь та же участь.
— И как же это вышло, что демон оказался здесь?
— Хм… — Маг слегка смутился. — Точно неизвестно.
— Неизвестно?
— Это не так важно, поверь. Главное сейчас
— уничтожить демона или спровадить его обратно. Потому что он уже начал разрушать привычное для нас, смертных, бытие.
— Интересно, и каким же образом?
— Трудно сказать точно. Можно лишь предполагать. Надо думать, что чужеродная тварь сначала уничтожит тех, кто представляет для нее наибольшую опасность. Кое-кто ему не по зубам. Я имею в виду богов. Демон пока еще не набрал силу, и в этом единственная надежда для нашего мира. К сожалению, боги людям помочь не могут.
Порождение Тьмы смогло сделать так, что они перестали слышать наши мольбы, Небожителей отделяет от нас некая магическая стена… Но боги, несомненно, сопротивляются, и потому демон не может обрушить на людей всю свою силу. Второй наиболее серьезный для него противник — маги. Поговаривают, что многих из них уже кто-то зверски убил. Возможно, шайку, которую ты уничтожил, нарочно послали за мной. Так что ты меня спас не только от смерти. Чудовище могло поглотить мою душу. — Черон замолчал, снова переживая весь ужас случившегося, — Ты, вероятно, заметил, что у них большая сила. Мы…
— Мы?
— Да, мы. Несколько магов объединились, чтобы бороться вместе. Однако нас слишком мало. И один из них, тот, кто рассказал мне все подробности, уже мертв. Так вот, маги поняли, что чуждое нам существо наделяет своих приспешников особой силой. Они делятся на воинов и магов. У воинов прибавляются физическая сила и ловкость, у колдунов, понятное дело, магическое могущество.
Черон горько вздохнул. Кулл посмотрел на него с сочувствием и сказал:
— Я давно считал, что от магов ничего хорошего ожидать не следует. То сами захотят овладеть миром, то вызовут из Черной Бездны какую-нибудь гадость. А страдают, кстати, простые люди.
— Да. Твои упреки справедливы. Среди чернокнижников немало тех, кто обуян лютой гордыней и ради личной власти готов на все… Но сейчас не время перебирать старые обиды, нужно объединить усилия против общего врага. Потому что, если мы, волшебники, проиграем, то проиграют все.
— Да-а… — протянул Кулл. — Но, думаю, демон оказался под этим небом не без помощи магов, почтенный Черон. Сами виноваты…
Тем временем темнота сгустилась настолько, что лишь белые камни дороги при свете луны указывали путь. Вокруг было на удивление тихо, только стук копыт лошади, ведомой под уздцы, нарушал тишину.
Атлант неожиданно почувствовал, как давняя неприязнь к чародеям разрастается, грозя превратиться в ненависть. Ему многое довелось испытать за свою бурную жизнь, но почти все зло, с которым варвару пришлось столкнуться, либо исходило от волшебников, либо случалось по их вине.
Пожалуй, мир без магии был бы очень неплохим миром…
Невдалеке мелькнули огни селения, и остальной путь прошел в молчании. Найдя постоялый двор с незамысловатой вывеской «Свинья и кувшин», они сняли комнату на двоих и заказали у хозяина пару фляг вина и побольше горячей еды. Когда им принесли блюда и кружки, Кулл прервал неловкое молчание:
— Ну а вообще, что это такое?
— Что — «это»?
— Ну, чудовище? Демон?
— Не знаю. Может быть, бог другого мира. Правда, весьма мерзкий и злобный бог. Возможно, могущественный демон. Одно хорошо. Он здесь чужой, и ему трудно. Но с каждым днем его силы прибавляются.
— Ладно, — сказал Кулл, сделал большой глоток и спросил: — А зачем ты мне это все рассказывал?
Черон задумчиво поглядел на варвара:
— Ответь, Кулл, кто твой бог?
— О-о, мой бог велик и могуч. Он сидит выше всех…
— Это Хотат?
— Конечно! Кто же еще?
— А скажи-ка мне, ты его искренне чтишь?
Кулл недоуменно хмыкнул. Ему стало любопытно, к чему клонит маг.
— А то!
— И ты готов ради него на подвиги. — Эта фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение.
— Я этим занимаюсь всю свою жизнь.
— Он тебе помогал?
— Ну, несколько раз бывало. Хотя помогать своим сынам не в его правилах. Правда, кто заслужит помощи, тот в трудный миг ее получит. Мы, атланты, знаем, что Хотат с нами, и этого довольно.
— Понятно. И теперь самый главный вопрос. Возможно, от того, как ты ответишь, будет зависеть вся твоя дальнейшая жизнь. — Черон зачем-то посмотрел по сторонам, придвинулся ближе к Куллу и, понизив голос, спросил: — Готов ли ты помочь своему богу, когда ему угрожает опасность?
Кулл отпрянул и с изумлением посмотрел на собеседника:
— Черон! Теперь я окончательно убедился, что ты сумасшедший. Я сразу заподозрил, но сейчас знаю это наверняка.
Черон нахмурился:
— С чего ты это взял?
— Подумай. Ты-то сам понял, что сказал? — Кулл говорил с чародеем так, будто перед ним сидел неразумный ребенок. — Богу угрожает опасность! — медленно, по слогам, произнес он. — Мыслимо ли это?!
— Мыслимо! — воскликнул волшебник. — Кулл, ты согласен с тем, что в вопросах бытия, мироздания и магии я понимаю больше тебя?
— Возможно.
— Значит, тебе придется поверить мне. У меня есть все основания так говорить. Похоже, ты никогда не сомневался в том, что боги всесильны? Но ведь мир не укладывается в примитивную схему «люди внизу, боги наверху, а все остальное — Хаос». Он гораздо сложнее.
— Меня никогда не интересовало, как устроен мир. Не мое это дело. Я простой воин. Может, даже не совсем простой. Но ученость — не моя стихия.
— А не покажется ли тебе, варвар, странным, что в жертвенных чашах храмах Валки стали находить кровь вместо родниковой воды? А служители Сатха в далекой Кхешии говорят, что Черный Змей не откликается на молебны жрецов уже несколько лун?
— Наконец-то проклятая гадюка угомонилась… Правда, боюсь, ненадолго.
— Я понимаю, что ты ненавидишь Сатха и рад его молчанию. Я, между прочим, тоже не в восторге от змеиного божества. Но Кулл, если мы, люди и боги, не объединимся и не попытаемся предотвратить беду — погибнут все, рухнет мир!… И тебя не спасут твои мускулы и исключительная, замечательная ловкость.
— Ну, хорошо. Допустим, я верю тебе. Что я должен делать?
Черон замер с таким видом, как будто налетел на стену, но тотчас же усмехнулся:
— Что ж, будем считать, что договорились. Только давай, прежде чем обсуждать серьезные дела, поедим. Кто знает, может это последний спокойный ужин в нашей жизни.
Если это и правда был последний спокойный ужин в этой жизни, то можно считать, что жизнь не удалась. Пища, приготовленная деревенским поваром, была не то что плохой, просто жесткая старая говядина не превратилась бы в изысканное блюдо, даже если бы над ней трудились лучшие кулинары Валузии.
