начали пушиться, по умытому уставшему лицу… Он блуждал и нигде не мог остановиться надолго, будто собирал картинку, далекий ускользающий образ. И с каждым мгновением мое поглупевшее сердце сжималось все больнее. Кажется, в этом простеньком платье я действительно напомнила Майло о позабытой любви. Пару раз моргнув, он пришел в себя, отвел взгляд и, кашлянув, спросил:
— Не будете ли вы так любезны помочь мне накрыть на стол? Я приготовил для нас поздний ужин.
— Конечно, с радостью.
Налипшая на зубы чрезмерная любезность. Оставалось только в вежливом поклоне присесть. Как глупо и странно. Я не хотела холодной вежливости и отстраненности. Пряча сбивающееся дыхание, этой ночью я мечтала о чем-то еще. О тонко очерченном профиле и темных глазах. О том странном сне. Вдовец… Дура, ты на задании!
Поставив на комод свечку, я проследовала за скрывшимся в дверном проеме Майло. Охотник попросил принести из кладовой свежие овощи, кусочек сыра, сладкие пироги и ягодные морсы. Я послушно отправилась в комнату с полками под потолок, заставленными различными соленьями, корзинками и баночками. Неплохой запас держит у себя дома этот мужчина. Хоть и живет один.
К моему возвращению на обеденном столе появились ярко-зеленые яблоки дольками. Не удержавшись от искушения и голода, я попробовала одну. Кислая. Даже очень. Чуть покривившись, я разложила снедь, порезала на кусочки предложенным ножом. Все это время Майло молчал и тихо колдовал над небольшой дровяной плитой. Тихо потрескивал недавно разожженный камин. Присев на стул, я поняла, что снова начинаю засыпать. Сон медленно накатывал под плывущие по кухне лесные запахи, смешанные с ароматами легкого бульона. В мысли, качающиеся на волнах усталости, врывались всполохами переживания о недождавшихся меня Себастьяне и Ингельде, о Двестере, с которым я так и не смогла сегодня позаниматься, о Каморе, с которым провела половину прошлой ночи. О том, что надо бы как-то послать им весточку, что я жива и относительно здорова. О том, что должна делать дальше ашанти…
Плеча снова мягко коснулась рука Майло. Кажется, это входит у него в привычку. Я приоткрыла один глаз и едва улыбнулась. Тьма и страх, опустившиеся этим вечером на сердце, отступили.
— Спасибо.
— Ужин подан.
Дуя на горячий травяной напиток, я продолжала украдкой рассматривать своего спасителя. Загорелая даже ранней весной кожа, темные, почти черные глаза, в обрамлении таких же ресниц, крепко сжатые губы, крупные скулы… Не могу сказать, чтобы он был тем типом парней, что всегда мне нравились, но в той отстраненности, с которой он держался, было что-то особое. Недоступное. И оттого притягательное. Совсем иначе он держался тогда, на балу.
— Почему вы мне помогаете?.. — неожиданно выдохнула я.
Ужин проходил в молчании, несмотря на то что тогда, под дождем на улице Майло хотел обсудить моего преследователя. Неужели передумал?
— Хоть мы и едва знакомы? — с легкой улыбкой закончил Майло, укладывая ложку рядом с пустой тарелкой из-под бульона. Совершенно параллельно тарелке. — Просто я не мог допустить, чтобы ученица лиджев Тильгенмайера коротала ночь с… кхм… Женщинами из шатров.
Маленькая колючка задела сердце — я для него всего лишь ученица Главы Круга? Ну да, как же иначе… А ведь откуда-то он это знает.
— Я уже поняла, что они — не самая лучшая компания, но что же в них не так?
Глупый вопрос, Минати, ты прекрасно понимаешь, что с ними не так. Зачем строить наивную дурочку? Тебе сегодня это не помогло с туповатыми стражами, думаешь, поможет с проницательным охотником?
— Ну, они любят брать деньги честных людей за весьма нечестные… А также не самые «невинные» услуги, понимаете? — ему явно было неловко объяснять это. А я насладилась этим потупленным взглядом. Неужели женская уловка сработала?
— Да, понимаю… — свое притворное смущение я предпочла спрятать за кружкой с чаем.
Хозяин дома тоже пригубил травяной чай. Кружку поставил четко по диагонали от тарелки. Съел кусочек яблока. Промокнул губы тканевой салфеткой с вышивкой красной нитью по краям. И, нарушив тишину, задал вопрос, которого я с замиранием сердца ждала весь вечер.
— Так что же произошло сегодня с вами, Минати? Почему вы оказались ночью, вся в крови и с вывихнутой ногой, в Прибрежной районе, когда должны были остаться под защитой Дома Круга?
Теперь Майло был серьезен. А я ступала по очень тонкому льду. К горлу опять подкатил комок страха. Не выдать себя. Не выдать себя!
Отодвинув кружку, я положила руки на стол перед собой. Задумалась на какое-то время. Что я могу ему рассказать? Что он уже знает? Как объясниться, чтобы неизвестная переменная его осведомленности совпала с тем, что я сейчас буду рассказывать и выдумывать?
Когда молчание затянулось, оставалось только вздохнуть, чуть прикусить губу, будто от страха или стыда, и признаться в ужасном:
— Понимаете, Майло… — произнесла я и подняла глаза на сидевшего прямо охотника и воина. Его грудь ровно вздымалась, в глазах читался сдержанный интерес к моему рассказу. И ничего больше. Совершенно непроницаемый человек. — Прошу вас только об одном — не выгоняйте меня из своего дома хотя бы до завершения комендантского часа. Вы сами видели — я больна и ослаблена.
— Да благословит вас Митара, Минати! — удивился он. Кажется, это небольшое представление все-таки пробило часть ледяной брони. Глаза Майло забегали, он точно пытался прочитать что-то на моем лице. — Что такое⁈
Выдохнув, будто бросаясь в омут с головой, я ответила ему твердым взглядом голубых глаз.
— Я — ашанти. Лиджев Тильгенмайер был вынужден изгнать меня из Дома Круга. Но по повелению Преблагой Богини Митары, а также по потребности моего сердца — лиджев продолжит мое обучение и подготовит Переход.
Что это за Переход такой, я и сама не до конца понимала.
Майло моргнул. Вновь уставился на меня долгим, изучающим взглядом, в котором теперь сквозил неподдельный интерес. Но ничего не сказал и никак не выразил свое отношение к моему признанию. Он лишь слегка наклонил голову к плечу, как бы показывая, что внимательно слушает дальше. Такое поведение слегка озадачивало. Охотник был не большим любителем разговоров. И оттого, сложным для разработки объектом. Я продолжила:
— Сегодня утром мы с моей служанкой Ингельдой переехали в комнаты в Торговом районе. И пока она занималась вещами, я отправилась на прогулку…
— Прекрасной юной девушке опасно гулять одной. К тому же, во время сантапан, — веско перебил
